Дива - Алексеев Сергей Трофимович (книги бесплатно .txt) 📗
— Можете вздремнуть.
И ушёл в спальню. Конечно, образ обнажённой и аппетитной Натахи в подсознании остался, тут, что ни говори, но самчинный нрав, вещь почти не поборимая. И несколько минут перед сном он мелькал перед взором и уже почти растворился, как внезапно возник в реальности, причём раздвоенный. Студентки Молочного явились обнажёнными призраками и опустились на сексо- дром с двух сторон.
— Нам страшно! Там так темно!
— И кто-то воет!
— Не воет — вибрирует!
— Стонет и плачет...
Они прилипли с обоих боков, и испуг их не был нарочитым — поколачивало реально. Грешным делом, Зарубин уже подумал, что пижменские девчонки нахватались заразы от европейских прибалток и теперь лезут в постель к мужчинам парами, однако услышал низкий, вибрирующий, зудящий звук горлового пения. Причём казалось, будто он идёт не снаружи, а откуда-то сверху, от потолка и, выпадая из одной точки, рассеивается по всей площади башни. И это уже был звук чего-то значительного и пугающего своей необъяснимостью. Потом к нему стал примешиваться собачий вой, и когда этот заунывный хор набрал силу, вступил гортанный и протяжный рёв медведя. Арочный свод над воротами работал как акустический аппарат, усиливая либо неузнаваемо изменяя звуки. Стройный этот хор, вызывающий озноб и неприятное чувство, длился минут двадцать и только набирал силу.
И это всё не снилось, потому как по базе опять забегали егеря и, судя по голосам, начали усмирять собак и Ми- троху. Мало того, повскакивали многие враз протрезвевшие прибалты и с акцентом, но заговорили по-русски:
— Лешего чуют! Опять пришёл снежный человек!
— Это русские нас пугают. Все туземцы здесь — лешие...
Зарубин и в самом деле ощутил непроизвольный страх от всех этих звуков, а женская натура отзывалась ярче, поэтому девчонок уже колотило. Они жались к нему, закутывались в одеяло и не могли спрятаться так, чтоб чувствовать себя в безопасности, даже его мужская энергия не спасала. На сей раз Зарубин даже выходить не стал, закрыл форточки, распахнутые с вечера из-за духоты, и снова лёг, но Костыль ворвался сам. Он включил свет, и, увидев девушек на сексодроме, тут же выключил.
— Прошу пардону... Игорь, всё в порядке, не волнуйся. Это Борута чудит.
— Ничего себе, чудотворец, — проворчал Зарубин. — Девушек чуть с ума не свёл...
— Наших девушек не запугать! — ухмыльнулся Недоеденный, усаживаясь на диван в передней. — Борута зря старается, верно, барышни?.. Он раньше собачником работал, медведя кормил, так все животные его слушаются, и он может делать с ними всё, что захочет.
Присутствие охотоведа, а более его желание остаться в башне уже бесило.
— А глотку заткнуть ему можешь? — спросил Зарубин.
Костыль намёк понял, нехотя встал.
— Сейчас его переведут в мясной склад, то есть в железный контейнер-рефрижератор. Всё успокоится, и можно будет... поспать. Верно, барышни?
С тем и удалился. А у девушек вдруг исчезла эротическая лихорадка, хотя они изначально явились в спальню, ведомые желанием поиздеваться над оробевшим Зарубиным. Поэтому и разделись, настрополили себя на роль развращённых сексбомб — захотелось романтики и приключений. Тут же ладони стали просто тёплыми, сухими и глаза почему-то виноватыми.
— Извините нас, — потупленно сказала Натаха. — Хотели приколоться... Светает, так мы поедем. Вы только родителям ничего не говорите, ладно? Всё равно ты клёвый парень...
Зарубин спустил им велосипеды с гульбища, девчонки стыдились поднять глаза, и в этом искреннем и целомудренном смущении двух начинающих ведьм они и уехали.
Через полчаса, когда Боруту перевели в контейнер, собаки успокоились, а на востоке призывно заалело, Зарубин выехал с базы и не торопясь по своим ночным следам, покатил на восток зарастающими полями и перелесками. Опять накрапывал мелкий грибной дождь, и просвета на небе не предвиделось. На сей раз он чётко отслеживал приметы и ориентиры, но в какой-то момент обнаружил, что едет не туда и след на земле старый, от УАЗа. Он вернулся до ближайшей развилки, нашёл там отпечатки своих колёс, и оказалось, ехал правильно! Просто сам себе заморочил голову и запаниковал. Скоро в дождливых сумерках он заметил деревушку с силосными ямами и даже остановился: зрелище было живописным, полотнище тумана словно отрезало приземную, разрушенную часть домов, исчезли сиротливые глазницы окон, и в светлеющем мире плыли совершенно целенькие, хотя и замшелые крыши с печными трубами.
И из них, как дым, курился туман! Наверное, его подхватывало тёплым воздухом от земли и возносило по работающим дымоходам, отчего трубы курились столбами, как в морозный день. Даже заброшенные силосные ямы с густым березняком на дне показались рабочими, доверху набитыми свежей зелёнкой. Обман зрения был настолько правдивым, что Зарубин даже разглядел следы гусениц, поскольку обычно зелёнку в ямах прессовали трактором. В дополнение к этому он увидел внизу зелёные ручейки истекающего сока!
Но стоило тронуться с места, проехать несколько метров, как картинка разрушилась, всё встало на свои места и даже белёсый туман одёрнулся ветерком и обнажил суровую неприглядность запустения.
Мираж, отвлёкший его на несколько минут, сбил с толку, пробираясь обочинами по разбитой дороге, он свернул не туда и с первой попытки угодил на просёлок, ведущий в сторону от холма со столбами. Когда же сообразил, то вернулся назад, нашёл свой вчерашний след и не поленился, вышел и сделал затёску на дереве. Следующим ориентиром должен быть берег реки с омутом. Ехал и ждал: вот сейчас за поворотом откроется речная долина и плёс, но дорога изрядно повиляла и потянула в гору. Берега не было, а впереди замаячил уже бугор со столбами! Проскочить открытое место он никак не мог, с обеих сторон стоял плотный смешанный лес без единого просвета. На сей раз Зарубин возвращаться не стал, поехал вперёд и уже через километр оказался на знакомой вершине холма. И столбы разбегались в обе стороны, как вчера...
Высокий моренный бугор был травянистым, сухим и отсюда, как со смотровой площадки, можно было озирать все окрестности, пожалуй, на несколько вёрст. Всё было на месте, даже красный огонь на невидимой вышке, только речной долины не просматривалось ни в какой стороне, кругом старые ленточные выруба и узкие заброшенные поля, прикрытые гребёнками леса. Впрочем, Пижма здесь не так и велика и вполне может скрыться в этих зарастающих пространствах. Самое главное, холм со столбами тот самый, и с места не сошёл!
Зарубин немного поколебался, выбирая место, куда поехать и на чём себя проверить, выбрал привязку более реальную — лабаз. Если его нет, если там деревня — значит, вчера был именно в этой точке. На всякий случай он оставил затёску и поехал на площадку, всё время отслеживая отпечатки протекторов. Внизу, на сырой земле, их оттиск вообще становился чётким, и ошибиться тут было невозможно. Через полтора километра он нашёл лесной прогал, где они с Костылём оставляли машину, и дальше пошёл пешком. Старая хозяйственная дорога была и здесь: вероятно, каждую весну егеря ездили на колёсном тракторе, чтобы вспахать и засеять королевское поле. И хоть колеи глубокие, но вывезти отстрелянного зверя на УАЗе можно вполне...
Старый овраг с перекинутой берёзой возник внезапно, и Зарубин облегчённо вздохнул, хотя замаскированного лабаза ещё не увидел. Вздохнул и сразу ощутил земное притяжение, реальность, а то до последней минуты был не уверен ни в чём и плыл, как в невесомости. Здесь он опасался будоражить себя даже мыслями, вспоминать, где был вчера. Потом, когда он забрался на лабаз и сел, как в королевской ложе, в голову вообще пришла шальная мысль — не уснул ли вчера? Вполне возможно! Было очень тепло, сухо, прилёг, разморило, и во сне ему явилась вдова Дракони с бидоном...
Он не стал воспалять воображение, вернулся обратно на холм и встал там, где стоял вчера. Чтобы не задремать и чего-нибудь не пропустить, вышел из машины и ещё полчаса нарезал круги по холму, осматриваясь и прислушиваясь. Мышкующая лиса покружилась по склону, дятел постучал на старой вырубке, да пара воронов пролетела — весь живой мир. И молоковоз не идёт ни туда, ни сюда, а того быть не может, чтоб в сентябре при таком травостое не было утренней дойки! Однако же колхозные нравы даже и в тайных колхозах оставались прежними: на работу никто не торопился, по крайней мере, молоковоз по дороге за лесом не проползал и доярки не спешили. А на восходе подул ледяной ветерок...
