Луна над рекой Сицзян (СИ) - Шаогун Хань (версия книг txt, fb2) 📗

Мой сосед по койке, носивший тёмные очки, участвовал более чем в тридцати организованных объединённых восстаниях цзаофаней[7], ходил в военный поход и вроде бы принимал участие в освобождении Сянтаня. Однако, когда толпы этих людей, словно пчелиный рой, действительно добрались до передовой, в местечко под названием Ицзяовань, оказалось, что ими некому было командовать, никому не было дела до их пропитания, каждый сам искал место, где укрыться и прилечь.

Какие-то люди, по всей видимости большие начальники, с биноклями на шее и переносной радиостанцией, в компании сопровождающих приезжали на военном джипе. С важным видом, изображая великих стратегов, у которых давно готов план, они вселяли в окружающих нетерпеливую надежду, однако с наступлением ночи всё глохло, никакого продолжения не следовало. Пчелиный рой волей-неволей понемногу разлетался. «Эй, расхитители продовольствия, война войной, а обед по расписанию! Что нам стоит накопать бататов?»

Только тогда открылся мне мир, лежащий за стенами торжественных собраний и страницами газет.

Спустя год анархия в стране постепенно сошла на нет. Я покинул школу и город, пополнил ряды работающей в деревне образованной молодёжи, устроившись на чайную плантацию в уезде Гуло провинции Хунань. Жизнь потекла очень спокойно, вот только постоянно мучила боль в спине и пояснице; на работу и с работы я шёл в потёмках. Бесконечное поднимание целины, пахота и прополка, удаление сорняков, жатва, сжигание соломы — всё это серьёзно истощало физически. Со временем наши тела иссохли, словно испарившись. Остались только колеблющиеся тени, бредущие по земле. Спустя годы я описал всё это в одном из своих рассказов.

«…Когда солнце достигало зенита, люди были уже хорошенько прожарены, многие покрыты ожогами. Пот лился ручьями, с бровей стекал прямо в глаза и жёг их, покрывал почерневшее от солнца тело. Пропитавшись потом, складки одежды и края штанин высыхали на солнце и дубели на ветру, на одежде проступали солёные разводы, похожие на белые кругообразные узоры».

Для нас, «больших фабрик по производству соли», события «культурной революции» поросли быльём и казались не менее древними, чем времена У-ди, У Цзэтянь, Бэйянской милитаристской клики[8]. Впрочем, время от времени, словно отголоски тех лет, возникали мелкие неприятности, приносившие беспокойство и оставлявшие нехороший осадок на душе. Из города к нам наведывались кадровые работники, проверявшие, не хранит ли кто-то из образованной молодёжи незаконные военные трофеи. Хвала небесам, меня это не коснулось. В другой раз следователи интересовались, не прихватил ли кто перед тем, как покинуть колледж, казённых баскетбольных мячей, гантелей, спортивной формы или гармони. К счастью, в этом я тоже не был уличён.

Большинство проверок, обысков и расправ были связаны с охватывавшей всю страну сетью организаций хунвейбинов во время «культурной революции». Например, те, кто одалживал деньги или зимнюю одежду в одном из приёмных пунктов хунвейбинов, обязаны были сейчас же расплатиться по счетам. Моему соседу Хуанмо, давным-давно потерявшему студенческое удостоверение, несмотря на все его доводы и объяснения, пришлось-таки полностью (ни фэня не уступили) покрыть заём в пятнадцать юаней, который взял присвоивший его удостоверение человек. Кстати, и сам Хуанмо урвал своё от государства — не то чтобы украл, но… Как он сам рассказывал, разработанная им транспортная афера была проста: определившись с направлением поездки, первым делом он заучивал несколько дежурных фраз на диалекте тех мест, а затем на вокзале обращался к станционному начальству, притворяясь горемычным туристом, на свою беду столкнувшимся с жуликами, и просил помочь ему вернуться домой. Начальник, слыша неместный говор, принимал обман за чистую монету, проникался жалостью и сажал моего товарища на поезд. Только однажды Хуанмо прокололся. Вопреки ожиданиям он наткнулся на человека вдумчивого и скрупулёзного. Тот нашёл пассажира из Шанхая, чтобы сравнить произношение, и даже когда Хуанмо поспешно изменил показания — мол, он родом из пригорода Шанхая, — попытки обмануть тонкий слух настоящего шанхайца были тщетны. Однако его не скрутили и не доставили в участок, что было, конечно, подарком судьбы.

В тот день очередной следователь приехал на чайную фабрику на междугороднем автобусе. Побеседовав с ним, начальник фабрики сделался мрачнее тучи и приказал привести не кого-нибудь, а меня лично. От страха моё сердце готово было выпрыгнуть из груди; я подумал, что всему тайному рано или поздно суждено стать явным. Наверняка вскрылась история с подделкой печатей.

— Вы знакомы с Хайсылином? — спросил следователь.

— С кем?

— Ся Жухаем, человеком, стрелявшим в вас.

Я выдохнул, только сейчас вспомнив о том случае. Да, был такой человек, только позапрошлый год казался таким далёким, будто с тех пор прошло несколько столетий.

Мне начали задавать вопросы:

— Между вами был конфликт? Или между ним и членами вашей семьи? Что подтолкнуло его напасть на вас в общественном месте?

— После того как он ранил вас, он не делал попыток сбежать? Не уклонялся от ответственности? Как вы его нашли потом?

— Состояние вашей раны? Не дала ли она осложнений на кости, нервную систему, внутренние органы? Влияет ли рана на вашу жизнь и труд? Вы проходили полный медицинский осмотр?

— Будучи пострадавшим, почему вы до сих пор не обратились за помощью к правительству? Почему не привлекали его к уголовной ответственности за причинённый жизни и здоровью вред? Не запугивал, не угрожал ли он лично вам или членам вашей семьи?

— Общаясь с ним, не замечали ли вы совершения им других противозаконных действий? Например, не устраивал ли он перестрелок с ранениями или смертельным исходом? Не было ли случаев сведения с кем-либо счётов при помощи оружия, грабежей, приставания к женщинам с его стороны? Постарайтесь вспомнить, не носил ли он часов, кожаных ботинок, золотых колец, появившихся из сомнительных источников?

Спасибо дяденьке следователю: вернулся к работе[9], взялся за наведение порядка в Поднебесной и сразу проявил такой интерес ко мне.

И я приступил к рассказу. Дело в том, что в ту пору повсюду царили хаос и беспорядок, немало было плохих, дурных людей, только большинство нарушали закон иначе, не так, как представлялось следователю. Допустим, перед принятием декрета о пользовании оружием парни взялись за копья и палки, однако, если не считать расхищения библиотеки, расположенные вблизи кампуса банк, почта, магазины, кафе, мясные и хлебные ларьки, киоски с напитками остались целыми и невредимыми. Даже найдя кошелёк, все наперегонки спешили вернуть его владельцу. Никому не нужны были лишние неприятности, не так ли? Возможно, социально опасные элементы давным-давно перевелись. Хотя скорее всего они боялись полиции, а ещё больше дружинников. Самый же большой страх вселяли революционные народные массы, сующие нос не в своё дело, действующие отнюдь не в соответствии с высокими принципами; чуть что они пускали в ход кулаки, могли и приставить пистолет к твоему лбу. Даже чтобы отправить гуманитарную помощь, они являлись на вокзал с оружием.

Всё это я говорил не с целью что-либо утаить, просто я счёл, что следствие несколько пристрастно и притягивает факты за уши.

Было видно, что беспорядочные заметки, которые следователь делал в маленькой книжечке, завели его в тупик. У меня был только не слишком впечатляющий шрам — ни коляски, ни костыля, не говоря уже о бутылочке с катетером. Инспектор явно начал подозревать, что столь дальняя и срочная поездка оказалась напрасной. Понукаемый им, я напрягал мозги, всеми силами стараясь помочь следствию; вспомнил о некоторых проделках маленького горбуна: как тот рыбачил с помощью ручной гранаты и как, выиграв в покер махорку, решил дать мне отведать вкус сладкой жизни, уговорив выкурить первую в моей жизни сигарету. В результате я выкурил только половину, и всё так поплыло у меня перед глазами, что я чуть не провалился в туалет.