Очень длинная неделя - Кунин Владимир Владимирович (читаемые книги читать TXT) 📗
— Вы мамашу отправьте домой, — сказал Карцеву капитан Банщиков. — А сами маленько задержитесь… Идите, идите, мамаша. Отдыхайте…
Капитан чуть было не сказал «и не волнуйтесь», но запнулся и добавил:
— А товарищ… значит, Александр Николаевич вам потом все-все расскажет…
Карцев поднял обессиленную старуху и повел ее к выходу.
— Шуренька, родненький ты мой!.. — заплакала старуха. — Найди ее, сыночек… Привези ее, какая есть!..
— Да подождите ж вы, мама, — не слыша своего голоса, сказал Карцев. — Раньше времени…
— Нет… нет… — тихонько выкрикнула старуха. — Не живая она, не живая! Не живая моя доченька!..
… Это произошло в Лосеве. Может быть, не с ними, не с Верой и Раг-зиным, может быть, с «неизвестным мужчиной» и «неизвестной женщиной», но произошло. И именно в ту субботу. И как раз спустя столько времени, сколько нужно для того, чтобы, в час дня выехав из Ленинграда, доехать до Лосева, пройти пешком до Верхнего озера, взять лодку, сесть в нее, выслушать все предостережения уже пьяного лодочника: «Только до быков, храни господь, не доплывать, потому как в проток, под мост затянет — ни в жисть не выгребешь!..» — а затем еще двадцать минут и… все.
— Там два моста, понял? — сказал капитан Банщиков и нарисовал на клочке бумаги что-то похожее на колбу от песочных часов. — Это Верхнее озеро… — И Банщиков красивым детским почерком на одной половине колбы написал: «Верхнее озеро». — А это Нижнее… — И на другой половине написал: «Нижнее озеро». — Понял? Тут горловина узкая-узкая… Метров пятьдесят. — Банщиков указал на соединение двух половин колбы. — Вода из Верхнего озера идет в Нижнее, понял? Какое течение здесь получается теперь, понял? Это же жуткое течение!.. Здесь быки… — Банщиков аккуратно нарисовал несколько крестиков по одной линии, перегородив ими суживающуюся часть Верхнего озера, и вынул сигареты. — К ним, понимаешь, и приближаться-то нельзя, а они… у тебя спички есть?
— Зажигалка…
Банщиков оживился, повертел зажигалку в руках и спросил:
— Бензину надолго хватает?
— Это газовая… «Ронсон».
— Ну да? — округлил глаза Банщиков и отдал зажигалку Карцеву. — Ничего себе уха! Ну-ка, чиркни сам…
Карцев чиркнул, и Банщиков прикурил.
— Откуда такая?
— Из Бельгии.
— Выступал там? — с интересом спросил капитан.
— Работал четыре месяца.
— Мы тоже в прошлом году в Чехословакии были… Двенадцать дней… От обкома комсомола группа. Тоже здорово было!
Карцев взял в руки рисунок. Банщиков отобрал у него рисунок и снова вооружился карандашом.
— А теперь смотри, — задумчиво протянул Банщиков. — То ли их течением сюда снесло, то ли понадеялись, что выгребут…
Банщиков перечеркнул горловину двумя коротенькими черточками.
— Это два моста, железнодорожный и шоссейный. На железнодорожном в эту минуту была как раз смена караула, так что, считай, три человека — разводящий и двое часовых — видели все это дело своими глазами.
— Что же они смотрели, твои разводящие? — зло спросил Карцев и почувствовал дикое желание схватить этого Банщикова за расстегнутый китель и тряхануть его так, чтобы у того руки и ноги заболтались, как у тряпичной куклы.
— Ахнуть не успели, — печально и строго сказал Банщиков. — Ахнуть… Понял?
Он застегнул китель и придавил сигарету в пепельнице.
— Лодка как пуля проскочила под шоссейным мостом… Как пуля. Женщина выпрыгнула первая. Ее сразу под воду затянуло. Может, об камни ударило. Там камни знаешь какие? Мужчина — метров через тридцать… Там весь проток-то с гулькин нос. И тоже сразу под воду ушел… У нас там знаешь сколько народу каждое лето гибнет? Жуткое количество!.. Просто жуткое! Лодку на четвертый день прибило, а трупы только позавчера всплыли. Считай, одиннадцать суток в воде пробыли… Надо бы их к нам, сюда, было транспортировать, да документов никаких не обнаружили и отправили в приозерский морг. Это километров шестьдесят оттуда. Все же ближе, чем до Ленинграда…
Банщиков порылся на столе, нашел какой-то список и протянул его Карцеву:
— Опись вещей, найденных в лодке… Посмотри, может, чего помнишь.
— Откуда?.. — махнул рукой Карцев. — Я с ней больше года не виделся.
— Ты погляди, погляди, — сказал Банщиков. — За погляд денег не берут.
Нет, знакомых вещей не было. Ничего он не знал ни про чехлы для удочек, ни про мешочки полиэтиленовые… Вот только, может, пункт номер четыре: «Коробка пластмассовая красного цвета». Да и то вряд ли… Мало ли на свете красных коробок?..
— Ничего я тут не знаю, — горько сказал Карцев. — Была у нас когда-то коробочка красная… Я ее в «Пассаже» лет восемь назад покупал.
— Ну-ка, нарисуй форму, — попросил Банщиков.
Карцев нарисовал.
— Точно! — сказал Банщиков, повернулся к сейфу и вытащил оттуда красную пластмассовую коробочку. — Она?
«Шурка! Глупая ты моя головушка! — сказала тогда Вера. — Ну на кой черт ты купил эту красную коробку? Ты что, лозунги на ней собираешься писать, что ли? У меня сердце разрывается, когда я вижу, в каком пальто ты ходишь, а ты тратишь деньги на совершенно бессмысленные вещи…»
«Я ж тебе ее купил…» — мрачно сказал Карцев. Вера вздохнула и с жалостью посмотрела на него.
Карцев тогда очень обиделся.
— Ваше имя, отчество? — спросил его по телефону Зандберг.
— Александр Николаевич, — ответил Карцев.
— Вы поедете на опознание, Александр Николаевич?
— Да.
Зандберг помолчал. Он искал форму вопроса, который исключал бы никчемный трагизм. Он не мог спросить: «А если это Вера?..»
— А если предположения милиции подтвердятся? — спросил Зандберг и вдруг почувствовал всю глупость найденной формы. Уж лучше бы он спросил: «А если это Вера?..»
— Тогда я привезу ее сюда, — сказал Карцев.
— Александр Николаевич… — Голос Зандберга дрогнул, и Зандберг откашлялся. — Если все действительно так…
Он опять не мог сказать: «Если это действительно Вера…»
— Я привезу ее, — повторил Карцев.
— Прямо сюда… В клинику… — быстро заговорил Зандберг. — Я немедленно обо всем распоряжусь. Вы знаете, где клиника?
Директор цирка дал машину, и шофером у этой машины был молчаливый толстый парнишка с фамилией Человечков. Звали Человечкова Васей.
— Скоро Лосево… — сказал Вася. — Километра три, что ли.
Нужно обязательно что-то в кузов положить… Обязательно нужно положить что-то в кузов!.. Сено нужно. Побольше сена. И прикрыть чем-нибудь. Прикрыть, наверное, дадут чем-нибудь…
— Ну-ка, притормози, — сказал Карцев. — Давай из этой копнухи сена нагребем.
— А если кто увидит? — спросил Вася и притормозил.
— Ладно тебе. Вылезай.
Ну вот. Сена, пожалуй, хватит. А прикрыть дадут чем-нибудь. Люди ведь…
— Слушай, — как-то сказала Вера. — Ты не можешь передать своим девкам, чтобы они сюда не звонили?
— Какие девки? Что ты ерунду порешь? — спросил Карцев и бросил плащ на диван.
— Повесь плащ на вешалку. Я только что всю квартиру вылизала, — устало проговорила Вера и стала разминать папиросу. — Ты не можешь устраивать свои делишки где-нибудь на стороне? Умоляю тебя, избавь меня от разговоров с ними. У тебя есть уйма приятелей, с которыми ты шляешься черт знает где. Они с наслаждением будут передавать за моей спиной все, о чем бы ты их ни попросил. Не давай ты домашний телефон, я тебя просто умоляю об этом…
Ну что за сволочи! Сколько раз он просил: «Не звоните ко мне! Не звоните!» Ну почему в людях нет элементарного чувства такта? Ну что за свинство?.. И Веру жалко…
— Верка, ты меня удивляешь! — сказал Карцев. — Это, наверное, какой-то дурацкнй розыгрыш, к которому я не имею ни малейшего отношения… Уверяю тебя…
— Ты вообще ни к чему не имеешь ни малейшего отношения, — перебила его Вера. — Ни к дому, ни ко мне, ни к ребенку… Ты сам по себе, мы сами по себе.
— Ну чего ты врешь про ребенка-то? — крикнул Карцев. — Мало я вожусь с Мишкой? Мало? Да?..
— Ну разве только Мишка, — сказала Вера. — И то я подозреваю, что Мишка — твое тщеславие, твое неоспоримое достоинство, вот ты и представительствуешь Мишкой…
