Очень длинная неделя - Кунин Владимир Владимирович (читаемые книги читать TXT) 📗
— Вот вы сейчас посмотрите, в каких условиях мы работаем, — сказала Ядвига Карцеву. — Прямо стыдно сказать.
Вася Человечков вылез из кабины и подошел к Карцеву.
— Подождите здесь, — сказала Ядвига и шагнула в темноту за дверью. Она включила свет, и Карцев увидел в проеме двери на цементном полу что-то прикрытое несколькими кусками бледной клеенки.
Карцев подавил в себе дрожь и повернулся к Человечкову:
— Ты не ходи туда, понял?..
Человечков испуганно мотнул головой, не отводя глаз от прикрытого клеенками.
В резиновых перчатках, в халате и черном блестящем фартуке, с туго повязанной головой, Ядвига вышла из морга и протянула следователю и Карцеву халаты.
— Скидавайте свои пиджачки и рубашечки. Одевайте халатики.
— Какие халатики? — хрипло спросил Карцев.
— А как же! — рассмеялась Ядвига. — Одежа так пропахнет, что потом неделю не выветрится!.. Вон Сергей Иванович знает…
Следователь промолчал и стянул с себя пиджак. Карцев тоже снял пиджак и стал расстегивать рубашку. Когда он стащил рубашку через голову, то увидел, что перед ним стоит Ядвига, протягивает ему халат и ласково разглядывает его сильное, налитое мышцами тело профессионального акробата.
Карцев надел халат. Халат завязывался сзади короткими тесемками.
— Помочь? — спросила Ядвига.
Карцев повернулся спиной к Человечкову:
— Ну-ка завяжи…
Карцев слышал за своей спиной прерывистое дыхание Человечкова и постепенно обретал отвратительное спокойствие.
Это было так не похоже ни на что живое и ни на что мертвое, что Карцев не ощутил ни скорби, ни горя.
— Что же вы хотите, — сказал следователь, — одиннадцать суток в воде…
А Карцев хотел только одного: разорвать весь этот кошмарный сон в клочья и проснуться в какой-нибудь зачуханной тюменской гостинице и, судорожно вдыхая свежий утренний воздух, тупо смотреть на часы и понимать, что он снова опаздывает на репетицию…
— Пойдемте к вашей машине, — сказал следователь. — Я там составлю акт опознания…
Васю Человечкова рвало у заднего ската грузовика. Он стоял, прислонившись щекой к пыльным доскам кузова, и плечи его судорожно вздрагивали.
— Тебе же сказали, не ходи туда, — сжав зубы, сказал Карцев.
Вася хотел что-то ответить, но новый приступ рвоты заставил его еще сильнее прижаться к борту машины, и Васины слезы отпечатались на пыльных досках темными островками.
— У вас гроб с собой? — спросил следователь.
— Нет.
Следователь помолчал, снял очки, протер их, снова надел и решительно сказал:
— Тело в таком состоянии, что без гроба его транспортировать нельзя ни под каким видом, — и добавил, почувствовав всю неуместность своей категоричности: — Вы же сами видели…
Гроб делал Карцев. У старика плотника, к которому Карцева привела Ядвига, нарывал большой палец, и старик здоровой рукой покачивал больную, словно новорожденного. Он дал Карцеву топор, ножовку, молоток, гвозди, складной метр и помог вытащить из сарая четыре длинные желтые доски.
— Мужчина? Женщина? — спросил старик.
— Женщина, — ответил Карцев.
— Распусти долевые по метр семьдесят, а поперечные по шестьдесят… Я их знаешь сколько на своем веку переделал?..
И Карцев отрезал долевые по метр семьдесят и поперечные по шестьдесят, и мысли его путались, перескакивая с одного на другое, и на душе было паршиво и тягостно. А еще Карцев боялся, что сидящий рядом старик плотник окажется этаким народным балагуром-умельцем и будет беспрестанно сыпать философскими сентенциями вроде: «Бог дал — бог взял…» и «Не боись, паря, все там будем…» — и советовать, советовать, советовать, как гроб делать, потому что он этих гробов на своем веку видимо-невидимо переделал. Он же об этом еще в самом начале сказал.
Но старик молчал, покачивая больную руку, и только один раз попросил Карцева, чтобы тот дал ему прикурить. И это было очень хорошо, потому что Карцев уже до краев был переполнен горечью и смятением и любое неосторожное движение могло расплескать эту горечь на удивление посторонним людям, ничего про Карцева не знающим…
— Все… — сказал Карцев и воткнул топор в остаток доски.
— И ладно, — кивнул головой старик.
Карцев вынул из кармана двадцать рублей и протянул их старику плотнику.
— Это за что? — спросил спокойно плотник, и Карцев увидел, что глаза у старика удивительно синие.
— За доски, — ответил Карцев.
— Им в базарный день пятерка красная цена, — презрительно сказал старик и пнул ногой обрезок доски.
— Ну так, вообще… За все.
— Вообще мне не надо, — сказал старик и встал. — Но если ты желаешь, я в церкви свечку поставлю и помянуть попрошу. Как звали?
— Вера.
— Желаешь?
— Желаю…
— Давай, — сказал старик и протянул за деньгами здоровую руку.
Было уже совсем темно. Карцев поднял задний борт.
— Может, переночуете? — спросил следователь. — А то ваш шофер совсем расклеился. Как он в таком состоянии полтораста километров, да еще ночью, осилит? Оставайтесь, мы вас обоих устроим…
— Осилит, — ответил Карцев и сел за руль.
Человечков безропотно занял место справа и бессильно откинулся на подушку сиденья.
— До свидания, — сказал Карцев следователю.
— Если будут нужны какие-нибудь уточнения, звоните, — сказал следователь. — Акты экспертизы и вскрытия мы еще вчера выслали.
— Хорошо, — сказал Карцев, не понимая, для чего ему все это нужно знать.
— На больших оборотах задний мост шуметь начинает, — сказал Человечков. — Но вы на это внимания не обращайте. Он давно шумит, и ничего ему не делается…
— Разберусь, — сказал Карцев и выехал со двора.
Черные улицы Приозерска были слабо тронуты желтым пунктиром фонарей. Карцев прислушивался к двигателю и искал левой ногой кнопку включения фар. И когда он наконец нашел и нажал ее, улицу пронзил жесткий белый веер света. Желтые фонари сразу взметнулись в темное небо и перестали принадлежать улицам. Встречных машин не было, и Карцев вел свой одинокий грузовик посередине проезжей части, никого не предупреждая миганием фар на поворотах и перекрестках…
Васю Человечкова бил озноб. От него пахло нашатырным спиртом и валерьяновыми каплями.
— Я такого никогда не видел… — сказал он и зажал руки между коленями. — У нас в прошлом годе умерла бабушка. Мы ее в Тихвин хоронить ездили. И я ничего… Только жалел очень. А тут…
Вася зажмурился, вынул из колен руки и сжал лицо ладонями.
— Ладно тебе, — сказал Карцев, теряя последние силы.
— На такое человеку смотреть невозможно!.. — выкрикнул Вася и забился в угол кабины.
— Ладно тебе… — устало повторил Карцев и затормозил у витрины «Гастронома». — Посиди. Я еды какой-нибудь куплю на дорогу. Ты что любишь?
Человечков посмотрел на него, отвернулся и ничего не ответил. Карцев вздохнул и вылез из кабины.
В магазине Карцев купил пол-литровую бутылку водки, колбасы, хлеба и банку маринованных огурцов. Постоял, подумал и купил бутылку лимонада. Для Васи.
Карцев был последним покупателем, и не успел он дойти до машины, как свет в витринах погас, из магазина вышла женщина и стала вешать на двери большой амбарный замок.
— Это вам просто повезло, — сказал Вася. Он был обрадован возвращением Карцева и засуетился, освобождая место для свертков.
Карцев встал на подножку и заглянул в кузов. Доски гроба неясно белели в темноте, и Карцев почувствовал, как к запаху свежего сена примешивается сладковатый жирный запах гниения. В какую-то секунду ему даже показалось, что он видит этот запах…
— Ну как там?.. — спросил Человечков, и Карцев сел за руль.
— Вера, ты меня любишь? — однажды ночью спросил Карцев.
Вера промолчала.
— Ты меня любишь? — раздражаясь, повторил Карцев.
Вера закурила сигарету и отодвинулась к стене. Некоторое время она молчала, и Карцев не отрываясь смотрел на огненную точку Вериной сигареты, медленно плавающей в темноте. В этом раскаленном комочке непрерывно происходили какие-то изменения: комочек то вспыхивал до желтого, то потухал до малинового, а в центре его и по краям один за другим следовали маленькие злые взрывчики.
