Вальсирующие, или Похождения чудаков - Блие Бертран (лучшие книги .TXT) 📗
Я всегда мечтал о серьезной, хорошо воспитанной девушке, которая стала бы принимать нас в кругу семьи, познакомила со стариками. Я мечтал о девушке, которая отказалась бы отдаться с ходу и у которой удалось бы сорвать поцелуй только на качелях. Точнее, я мечтал о двух сестрах, именно это было нам нужно. Младшей – для Пьеро и старшей – для меня. Первая была бы шаловлива, с завитушками волос на шее. Мне же досталась бы другая, за которой я стал бы ухаживать. Но она осторожна и настроена ностальгически из-за первой неудачной любви к погибшему в горах студенту. Мы будем разговаривать о нем в лесу, собирая грибы. Я полюблю этого мальчика, как брата, этого Шарля или Дидье, которому так нравилось, сидя в засаде, фотографировать серн. Она покажет мне его снимки закатов в ландах, дивных вершин и ледопадов, а также собственную фотографию этого Шарля или Дидье, улыбающегося и загорелого, в трико из жаккардовой ткани. С какой стати, думал я, мы обречены любить только прислуг, девушек сомнительной репутации, таких же неудачниц, как и мы, всяких парикмахерш, официанток из ресторана, обязанных подкладываться под хозяина, чтобы доставлять ему удовольствие, которые спят в пристройке и которых выгоняют за плохо набитую трубку, которые встают раньше всех, сами стирают белье и выходят из тюрьмы неузнаваемыми? Почему?
В шесть мы были уже на ногах. Дождь продолжал идти. Мы обулись и спустились вниз, так и не увидев бабу, которая, должно быть, спала перед уходом на работу. Мы выпили соку и бегом отправились к машине, чтобы установить капот. Тулуза. Мы думали о Тулузе. Жизнь – говенная штука. Хотелось все послать к черту!
Ну надо же, она выбрала именно это утро, чтобы покинуть тюрьму! А мы так и не успели найти ничего подходящего для приема. Небо послало нам испытание. Эта сучья администрация тюрьмы могла бы продержать ее еще несколько дней. Что она подумает? Мы будем наверняка выглядеть мудаками, не сумевшими подготовиться к празднику! Она с полным правом рассердится. Не поверите, но, честное слово, я почувствовал страх.
Полно! – сказал я себе. – Спокойно! Спокойно!.. Увидим… Прибегнем к импровизации. У нас нет причин паниковать. В крайнем случае ее можно будет отвезти переночевать на побережье в один из домиков. За отсутствием лучшего могла бы подышать морским воздухом. Начиная от Киберона и до мыса Фреель мы тщательно обработали 57 домиков. Все проверив, завели на каждый карточку, в которую заносили все подробности – сколько комнат, есть ли раздельный санузел, каков вид из окна, имеются ли соседи…
А дождь все шел!
Но старикам с их шарами было все равно. От дождя они спасались под черными зонтами. В этот день они снова вырядились, как на праздник.
В 9.15, побросав шары, все торжественно повернулись в сторону тюрьмы. Этот момент стал важной точкой отсчета.
Она вышла приблизительно в половине десятого… Точнее не сказать, ибо мы ее не сразу увидели, хотя были на стреме, не отрывая глаз от бинокля. Но видимость из-за дождя была скверная. На окнах бистро застыла влага. Да еще приходилось прятать бинокль, чтобы не вызывать подозрений… Возможно, она пыталась выскользнуть так, чтобы ни Пьеро, ни я, ни оба вместе не заметили ее… К тому же мы все время сморкались (помнится, простыли после поездки в машине без капота). Внезапно говорю Пьеро: «Эй, там перед воротами кто-то есть!.. Бабешка!»
По правде говоря, мы ее не заметили потому, что она сливалась с цветом стен и была не видна на фоне серых камней тюрьмы. Сама была такая же серая, незаметная, словно привидение, в легком летнем платье без рукавов. Это платье никогда не имело формы, а тут под потоками дождя выглядело еще более бесформенным. Не платье – картинка! Серое. Серыми были ее редкие волосы, серым – поблекшее лицо цвета забвения. Но «серое» – еще не то слово. Точнее сказать – поблекшее. Поблекшее, бесцветное, прозрачное. Выделялась она лишь благодаря маленькому металлическому солдатскому чемодану, чуть менее серому, чем все остальное, но который не блестел из-за отсутствия солнца.
– Какая-то она несуразная, – говорит Пьеро, смотря в бинокль.
Да, конечно, это не была женщина нашей мечты, на которой хотелось бы на секунду задержать свой взгляд. Но взгляд – штука мимолетная. На ней бы он действительно не остановился. И вместе с тем это не была уродина. Скорее, какая-то неприметная женщина! Но я продолжал смотреть на нее. И старики под черными зонтами тоже. Как загипнотизированные. Один Пьеро выглядел надутым.
– А я нахожу ее красивой, – отвечаю. – Очень. Ничего не поделаешь.
Она стояла неподвижно. С голыми руками. Туман окружил ее, и мне почудилось, будто она плывет над землей – такой казалась щуплой на фоне огромного здания. Думаю, так возникает любовь с первого взгляда.
Я положил деньги на стол, чтобы уйти в любую минуту. Когда же она спустилась с тротуара, сказал Пьеро: «Пошли. Сейчас она перейдет площадь».
Встаем. Идем. Она появляется на площади, обсаженной пристально рассматривающими ее стариками. И, внезапно обнаружив их, с беспокойным видом замирает. Незаметно подойдя к ней, мы располагаемся между двумя ивами. И ждем. Подходит один старикан и предлагает ей укрыться под своим зонтом. Та никак не реагирует. То же самое делает другой старичок. Теперь над ее головой два зонта. Похоже, это ее совсем парализовало. Но нет – начинает двигаться. Оба зонта следуют за ней. К ним хочет приблизиться третий и жестом выражает желание нести ее чемодан. Она отказывается и перекладывает его в другую руку. И движется мелкими нерешительными шажками. У нее вид оперированной, которую слишком рано поставили на ноги. Не видя нас, она направляется в нашу сторону, оглядываясь на стариков, напоминающих потешных часовых, стоящих вокруг по стойке смирно. Но тут она обнаруживает нас. И замирает на месте. В шоке рассматривает нас. Ее глаза словно проникают в нашу душу. Уж не покраснел ли я? Проходят секунды. Я нахожу в себе силы улыбнуться ей. И тут она пускается наутек.
– Она психованная, – говорит Пьеро.
– Мы не меньше, – отвечаю.
Постоянно оглядываясь, та продолжает бежать. Даем ей фору и только после этого отправляемся следом. Застегиваем воротники наших английских плащей. Засунув руки в карманы, большими шагами стараемся догнать ее. Ей страшно. Переходит на другой тротуар. Все это предельно глупо. Мне становится неловко. К тому же чувствую, как весь вымок. Вода затекает за воротник, струится по шее. Женщина стремительно уходит вперед.
– Это не иначе как чемпионка Николь Дюкло, – говорит Пьеро. – Я и не знал, что ее посадили.
Едва мы приближаемся к ней, как она ускоряет шаг, спотыкается, слышно, как тяжело дышит. Дома поредели, скоро начнется пригород… Надоело! Быстро догоняю ее и хватаю за руку. Одни кости.
– Стойте! – говорю ей. – Вы устали. Зачем бежать? Это глупо.
Вся дрожа, она смотрит на нас – я это чувствую по руке.
– Вам же холодно, – продолжаю. – Незачем тут оставаться. Вы совершенно промокли. Еще простудитесь… Набросьте-ка плащ моего друга… Где ты, Пьеро?
Тот чихает.
– Что вы хотите? – спрашивает она.
– Ничего! Вам помочь.
– Почему?
– Просто так! Мы видели, как вы вышли, и подумали…
– Кто вы такие?
– Никто! Два друга! Всё!
– Оставьте меня…
Она садится на дорожную тумбу, поставив чемодан между ногами. В грязь. И ни за что не хочет взять плащ Пьеро, отталкивает, даже не глядя на него. У того огорченный вид.
– Оставьте меня в покое!.. – Она почти умоляла…
Наступила пауза. Промчался тяжеловоз. Она подняла голову и закричала: «Ну разве трудно оставить меня в покое? Именно сегодня!» Ай! Как сейчас вижу ее искривленный рот, обезображенное лицо, в нем куда больше отчаяния, чем гнева. Что-то такое, что, как бы соединив все виды отчаяния и озлобления, вырывается из-под земли, подобно гейзеру… Впервые в жизни я убедился, что принадлежу к цивилизованной части общества…
– Сходи за машиной, – говорю Пьеро, который смотрит на меня с ужасом. – И бегом!
