Бузина, или Сто рассказов про деревню - Гребенщикова Дарья Олеговна (книги txt, fb2) 📗
Хорошо хоронили, достойно. До кладбища лапником дорогу настлали, и к своей бабушке её и положили. Откупили землю медяками, как положено, и только батюшка засомневался – как её отпевать-то? Так граждански и помянули. Да только сказывают, кто к ней на могилку хворый придет, вроде как слышит – молись святому Пантелеймону, мол, он – Целитель. А кто такой – и не поясняет. Должно, сосны по часовенке лапами шкрябают, да.
В храме
Что может быть лучше октябрьского дня? Только октябрьское раннее утро. Небо в 7 утра еще серое, влажное, сонное, а солнце уже пробивается, расталкивает тучи и немыслимым, неправдоподобным золотым сиянием горят осины и березы. Хрустит под ногою мокрый песок дороги, а влажные булыжники, вывороченные грейдером, напоминают каменных лягушек. В этот час совсем тихо, и только орёт петух, сообщая, что день уже начался. Мы едем в соседнюю деревню, и встречает нас весёлый, воскресный перезвон колоколов – регент отбивает такт ногой, и несется по-над озером торжествующая песня – Воскресение! В храме малолюдно, печное тепло ещё не прогнало ночной холод, слышно, как потрескивают поленья, закипает вода в чайнике для «теплотцы». Регент, спустившись с колоколенки, зажигает лампадки – сажает дрожащую огненную бабочку на фитиль, и вспыхивают розовые, бордовые, синие огоньки. Храм свой, приход уже совсем маленький, но сегодня вдруг, к радости отца Геннадия, собрался народ. Стою, смотрю – как мы все похожи! Цветные юбки, теплые кофты, платочки в цветочек. И руки у всех рабочие, какой уж маникюр! Коротко стрижены ногти, пальцы без колец, или с обручальными. Лица у всех обветренные, загар еще держится с лета, морщинки светлой паутиной. В Храме везде вышивки, полотенчики узорчатые, всюду видна добрая женская рука. Икон старинных много, есть дивный Прп. Нил Столобенский, которого всегда узнаешь по особо смиренно опущенной голове в черном куколе. Каждый из прихода, если куда отправляется в паломническую поездку, привозит что-то и в Храм, вот, и со Святой горы Афон есть, и из Кашина, и с Валаама. Шепотки стихают на «Часах», и вот уж и замерли, собрались с мыслями. В зарешёченное окошечко видно озеро, домики, золотые еще яблони, видно, как проехала на велосипеде продавщица из магазина, пробежала чья-то черно-белая собака, вышел молодой парень – опирается на костыли, садится на лавку – курит. А народу прибывает, и деток привели к Причастию, и уже отец Геннадий исповедает, вздыхает горько, сокрушаясь вместе с нами о наших грехах. Дивный день сегодня, во вторник накроет нас дождями, а сегодня, сегодня – будем радоваться последнему теплу и свету. Как сказал мне наш алтарник Николай, – во! Дарья пришла! Ну, теперь не день, а именины сердца!
Вчера вечером вышел туман – от Бобрового болота, от озера, от дальнего луга за вырубкой, вышел и лег плотно, и только фары проезжавших машин выхватывали его и будто сворачивали в конус, вбирали в себя. Летучие мыши метались над дорогой, задевая мое лицо, пищали резко, пронзительно. Собаки шли медленно, принюхиваясь к неприятному запаху болота, жались к моим ногам, и, дойдя до поворота, повернули назад, к дому. Кот, который предсказывает погоду лучше любого барометра, спал на печке, и только кончик уса вздрагивал от теплого воздуха. К полуночи заметно похолодало и потянуло сквознячком по ногам, а, когда я вышла на террасу, увидала огромное, влажное, черное небо, дышащее миллионами звезд. Сентябрьские звезды особые, яркие, мохнатые, дрожащие – казалось, вот-вот, они упадут и запутаются в ветвях деревьев, и останутся там – навечно. А утром встало солнце, яркое, победное солнце, и истаял туман, и ушла мгла, и летучие мыши забились на чердаки и под застрехи. Золото, золото – сияет листва, и кленовые листья, махнув мне на прощание, медленно падают – на теплую еще землю.
Как топить печку
«В растопке печей главное – осмотрительное, но не тяготное внимание», – прочла я в старинной книге «La maîtresse de maison», и опечалилась. Процесс нагревания воздуха в избе путём сжигания дров в печке для меня, москвички, представлялся каким-то чудом. В избе напрочь отсутствовали радиаторы центрального отопления! Книга доверительно сообщала, что «дрова, занесенные в дом, должны образовывать некое подобие избяных срубов, дабы проветривание в них шло ни скоро, ни медленно». Представить, как делать избяные срубы из дров, я не могла, и пошла спрашивать местных дедов. Лапшин Ваня, старейший печник, последний из мастеров, ссыпал табачок на газетку, лизнул языком, прикурил, затянулся блаженно и сказал, – доча моя! Закладать дровы необходимо сухими, а подбавлять сыроватыми, но в смеси. Прежде чем растопить печь, завсегда подумай, а нужно ли? Положим, ты уже изготовилася, и почти затопила …а на дворе-то июль! Жары стоят… нехорошо… стал быть, для топки нужон холод во внешнем мире и внутрянной тож. От то. Стал быть, решила. Тада нужно просмотреть печь на предметы. Ну, кошки, там… да и деньги бывают, ложат прятать! Извлечь! Деньги себе бяри, не шумаркай попусту! Кошке смятанки дай, натерпевши, поди! Да… ну, заслонки открыть, вьюшечки… хорошо холоду напустить с улицы… с севера… тада тяга буит – дрова вынесет. Трубу чисть! Всегда! Но не карасином, упаси тя Господь… бянзин забудь, что такой на свете есть! Взрыв пожара обеспечен… тада печки не надоть раз дома нет! Ага… ну, и открыла летний ход, али зимняй, али под самоварну трубу вьюшку… колоснички проскреби, проскреби, пальцам хорошо, помоисся опосля …золу сгреби, в вядро, потом посыпешь куды хошь на кого надо ть… во-о-т… так дровишки сложишь, берясты под их, и запаляй себе радуйси! Упаси тя Бог сапогами разжигать, есть тут кто, любитель! Тьфу, резиной провоняешь! Как занялося, шиберку приточи малешко назад и топочну прикрой… пущай подтлеват… а то – ффух- х миможаром, и тяпла не буит, а так кирпичина кажна нагреетси и буит тябе радость… от так… ну, а за русскую завтра погомоним… ага… сосну не кидай… ольху бери, а сажу осиной чистить али лушпайкой картофельной… Вот так и напутствовал меня дед, Царствие ему Небесное. Наверное, и там печки кладёт, или там – зимы не бывает?
Митька Масленкин и самогон
У Митьки Масленкина праздники обозначены и носят имена. Есть День тёщи – когда тёща получает пенсию, есть «День Семёна-Гулимона», «Первый банный день», «Праздник Рыбьей чешуи», « День Пограничного пса Алого», «День опохмелятора» и «День Братьев Самогонкиных». Все эти праздники объединены одним – Митька в эти дни пьёт. Впрочем, и в остальные, будние дни он пьёт, но – не столь одухотворенно. Впрочем, тёща делить пенсию с зятем отказывается, из-за чего возникают «конфликты на бытовой почве». Бит бывает Митька, потому как тёща крепче и денег своих ей жалко. Самый наилюбимейший Митькин день – воскресенье. Митька подгадывает выгонку самогона на выходной, чтобы гнать в натопленной на субботу бане. Брагу ставит тёща единолично, потому как не доверяет зятю, и долго кряхтит, жалея сахар, и гремит, переставляя бидон поближе к кровати, чтобы днём и ночью охранять его. От запаха браги кружится голова, а ухо, улавливая движение пузырьков, посылает в мозг ложные сообщения о Новом годе. Тёща сама определяет, когда «пора», запуская в кисловатые глубины половник, пробуя и смакуя бражку. В день «икс» защелкивается крышка на молочном бидоне, и Митька, кряхтя и вожделея, волочёт бидон в баню. С каменки снят котёл, поставлена чугунная плита, а на плите стоит «варка» – сооружение из двух чугунов. На нижний чугун ставят второй, вверх ногами, в нижний льют брагу, шов между чугунами обмазывают глиной или тестом, а водопроводная труба, на которую прилажен змеевик, покоится в огромном корыте – туда наливают ледяную воду, а горячую сливают, кстати, заодно, теща замачивает бельишко, чтобы не зря кипяток тратить. Митьку тёща сажает в бане, но не под замок, а под неусыпное наблюдение, и сама кружит рядом, возникая в крохотном оконце – проверяет, нет ли урона и недолива. Митьке усыплять бдительность тёщи не впервой, и от банки, в которую стекают живительные капли, к Митькиному безусому рту идет трубочка, выпрошенная им в медпункте, от капельницы – трубочка прозрачная, и тёплая самогонка поступает по ней незаметно для тёщиного глаза. Митька растягивает удовольствие, причмокивает и ощущает себя буржуем, тянущим коктейль в баре – такое он видал еще в 90-е, в американском сериале «Санта-Барбара». Когда тёща заходит долить браги, она видит сосредоточенного Митьку, с непроницаемым лицом поливающего холодной водой змеевик, а запах выпитого учуять в густом самогонном мареве невозможно. Когда из «варки» начинает капать барда, тёща решительным образом снимает чугуны, прикидывает, соответствует ли выход самогона заложенному в брагу сахару, дает несильный подзатыльник Митьке и наливает ему эмалированную кружечку – по «ручку». На закуску идет что-то по временам года – но чаще всего, хлеб или варёная картофелина. Митька тёплый, пьяный и счастливый, вытягивается на верхнем полке, подложив под небритую щеку шар из мочалок, и засыпает, пуская губами пузыри и мечтая о том, как бы обреудить у тёщи трехлитровый баллон – с самогоном.
