Лукоеды - Данливи Джеймс Патрик (книги бесплатно txt) 📗
— Ей-богу, сэр, в округе только о вас и говорят. На карту была поставлена человеческая выдержка.
У леди Макфаггер фингалы на оба глаза и выбит нижний коренной зуб. Нос с футбольный мяч, разбитые губы распухли. Сидит в Фарфоровой комнате на бледно зеленом стуле в длинном пурпурном платье. Виден лишь крошечный стройный изгиб ее прекрасной лодыжки. На глазах темные очки, нос залеплен пластырем. Улыбнулась, когда я вошел с коробкой шоколадных конфет.
— Очень любезно с вашей стороны навестить меня, такую несчастную
Шаркая, входит Бонапарт. Глухо бормоча извинения, наливает абсент. Сквозь розовое стекло окна льется солнечный свет позднего холодного утра. С низин и лугов уходит туман. На верхушках деревьев каркают вороны. От сигареты Гейл под потолок вьется дымок.
— Джеффри и десяти слов не сказал мне. Раньше я здесь сидела всего по часу, теперь целый день. Проверьте, пожалуйста, дверь закрыта. Есть правило — не попадаться. А я в первый же раз и попалась. Вы единственный, к кому я могу обратиться. Что мне делать?
— Сидите смирно. Он это переживет. В следующий раз, когда он вас поймает, вам обоим будет легче.
— Боже, что за мысли. Он настолько ушел в себя, что следующего раза он, вряд ли, заметит. Он просто обезумел. Он сделал это прямо посреди парка. Я не могла всего рассмотреть в театральный бинокль, но это было просто исступление. Я тут сижу и вся дрожу, у меня крутит живот. Но я попросила вас придти для того, чтобы сказать, что свою часть сделки я сдержу. Сколько денег вам нужно?
Воникают странные видения. Надежды сменяются разочарованиями. Стою и смотрю вверх на растущую гору долга. Как на голые склоны, по которым спускается Кларенс с последними знаниями в области секса. Которые постоянно куют внизу, в Кладбищенском замке. Где в туннелях и коридорах мелькают ухмыляющиеся лица. Радуясь, что стали гостями. Восхваляют мою плененную щедроту, проходя мимо меня в залах подобно толпе неблагодарной родни с подносами полными свежей еды из кухни.
— Я не знаю, сколько я должен.
— Разве Персиваль не ведет учет?
— Нет.
— А счета?
— Я ни одного не получал.
— Вы должны их спрашивать. Их никогда не присылают. Это считается не вежливым.
Из парка доносятся звуки ружейных выстрелов. Леди Макфаггер бросается к окну с театральным биноклем. Маленькие клубы белого дыма. Рядом с деревом три фигуры. С губ Гейл слетает вздох. Тяжело садится на стул. Опять одевает темные очки.
— Боже, как это надоело. Я все думаю о том, как бы уехать. Он лежит плашмя в прихожей с открытой дверью и через оптический прицел шлепает соседских овец на милю вокруг, которые просто просунули свои головы сквозь изгородь. Ночью обходит дом дозором. Слуги напуганы. Даже повстанцы притихли. Он всегда с пистолетом. Постоянно щелкает предохранителем. Бонапарт с сатанинским удовольствием наблюдает, как он отстреливает очередную люстру с потолка. В любую секунду он может оказаться здесь среди фарфора. И разнести все в пух и прах градом пуль. Вы ему нравитесь. Считает, что вы — один из последних принцев чистых королевских кровей. Но, храни Бог какого-нибудь браконьера. У него нет никаких шансов спасти свою жизнь. Джеффри поджидает за стенами. Наиболее дерзких. Подзывает их. Они удобряют своими экскрементами аллеи, ведущие к дому. Обычно оставляют их на каменных выступах. Чтобы вы знали, что они здесь были. В саду роз или около французских окон. Отвратительная игра. Жизнь и без того достаточно тяжелая. Люди ведут жалкое существование. Джеффри любит повторять, что от бедноты вокруг твоя пища становится вкуснее. Да, но твой дух не взлетает выше. Их души вопят, стремясь вырваться из их жалких умов и тел. Джеффри сам один из них. Жестокий и бессердечный. Только прикрыт внешним лоском. Но я не хочу терять его.
На гранитных ступеньках дома Макфаггеров между высокими потными колоннами. Зеленая лужайка идет под уклон. В сторону деревьев, огромных темных покрытых листьями грибов, возвышающимися над травой. Одинокий звук ветра. Серые, серые облака сбились в кучку на небе. Прислушайся к душам. Когда они кричат. От боли в темноте. Шлепая по ямам. Выжимая из себя отвратительные выделения ненависти. Оставляя шрамы и злость на земле. Ступай между ними. Целуя на прощание эту печальную женщину в кончик забинтованного носа.
Самый волосатый из экс-зэков ждет за рулем автомобиля Эрконвальда, припаркованного на покрытой гравием дороге. Шины на месте, также как и двигатель. Спокойным и очаровательным голосом. Спрашивает, что меня беспокоит. Спроси у него ответ на вопрос.
— Что бы вы посоветовали неверной жене другого мужчины?
— Изменить снова, г-н Клементин. Засчитывается только первый раз.
Теперь у меня шофер и личный охранник. Вверх по горной каменистой дороге. Глубокие канавы от штормовой погоды. День уходит. Каждый куст золотистого утесника, как небольшой аванпост, прикрывающий душистую башку среди пустоши бурых болот. Наступает ночь. Оживают призраки. Выходят из водянистой дикой травянистой стерни. На улицах зажигаются фонари. В другой стране. Окна с полуопущенными шторами светятся желтым. Загляни, когда проходишь мимо. Мужчина в одной рубашке читает газету. Наклоняется, чтобы что-то взять. Жена вовсю готовит. Двое детей играют в поезд. Сердцу, чтобы биться, нужно небо. Обойди вспышки гнева. И войди в тишину. Где печаль успокоится. И ты найдешь улыбку.
Крошечные точки света. Кладбищенский замок тенью возвышается над аллеей верхушек деревьев. Экс-зек говорит, что на бастионах установлены водосточные желоба из ценного свинца. По ним вода сливается вниз в огромные баки для стирки. В которых Шарлен и трет то, что осталось от моего изношенного нижнего белья. Зима не успев, кажется, уйти опять приходит. Леди Макфаггер написала записку на ярко-зеленом листочке бумаги. Вложила его в конверт и, улыбнувшись, протянула мне. Сказав, откроете через неделю. Ее элегантные губки все в синяках. Наставленных кулаками мужа.
Дверь открывает Персиваль. В библиотеке у камина уже стоит кресло. Графинчик портвейна и тарелка с печеньем и сыром.
— Сэр, надеюсь, вы не против. Я устроил очаровательной паре и молодой женщине экскурсию по замку. От серпентария до часовни. Некие супруги Ута. От темниц они просто были без ума. Большего великолепия они еще не видели. Вы не будете против, если они отужинают с вами. У них огромный интерес к тому, как джентри (мелкопоместное дворянство) живет само по себе в уединении.
— Персиваль, я не живу как джентри.
— Сегодня вечером живете. В вашей комнате я приготовил пару старых сатиновых панталон, черные шелковые чулки и бальные туфли. В смокинге и рубашке с рюшами вы будете выглядеть убойно и, именно, как ваше благородие. И, конечно, мы дадим вам пастуший посох с крюком. В общем, наведем такие понты, что они ничего и не поймут.
После взрыва в обеденном зале наведен порядок. Речитатив Персиваля переходит в сплошную любезность по мере того, как он спускается впереди меня по парадной лестнице с канделябром в руке. Гости собрались в большом зале. Г-жа УДС в свободном сари на своем кресле-каталке. Франц закрыл свои раскопки льняными ширмочками с вышивкой. Каждый выполняет свою роль. Путлог играет на органе. Я расчесался на пробор и почистил зубы. Пыхнул дезодорантом под свои подмышки. Выполнил все не спеша и размеренно. Опять сел во главе стола. Обвел взглядом лица. Все одеты как на убой. Довольно зловеще.
Справа от Клементина Глория, девушка в обтягивающем белом платье. Теперь в обтягивающем цвета лаванды. С огромным черным поясом с огромной медной пряжкой. Большие лучистые карие глаза на квадратном лице. Оскар на достаточном удалении осторожно обходит Указующий Добрый Свет. Уже переворачивающего страницы на середине тома. Барон поочередно кивает головой всем лицам за столом. Роза красуется в доисторической шляпке с пером рядом с г-ном Ута с пенсне на носу. А эта девушка, улыбаясь, наклоняется ко мне.
— Здесь так прекрасно, чудесный деревенский стиль.
— Да.
