Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник) - Минаев Сергей Сергеевич (читаем книги онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
– Это что же получается? Оно само собой, что ли, чинится? Или говно иссякает?
– Трудно сказать, – он почесал подбородок, – само собой ничего не чинится, как показывает российская практика. Может, мы постепенно привыкаем к говну, а может, имеет место банальный закон сообщающихся сосудов. Оно просто перетекает дальше. Я не путано излагаю?
– Нет, нет, что вы, – при упоминании о сообщающихся сосудах меня будто током дёрнуло, – вам бы учебники по политтехнологиям писать.
– Спасибо, – засмеялся он.
– Постойте. Но тогда получается, что эти сосуды сообщающиеся слишком локальны, что с точки зрения усиливающегося глобализма маловероятно. Допустим, наше говно идёт в Белоруссию, Армению, Киргизию и прочие мини-сосуды в рамках СНГ, но дальше-то куда ему деваться? Ну, частично в Европу, согласен. Частично на Ближний Восток. Но Штаты-то изолированы. Так же не может быть. Это уже не сосуды, а каскадный фонтан многоуровневый, да?
– С вами приятно беседовать, Антон, настолько вы метафоричны. Если продолжать и дальше, мы придём не к фонтану, а скорее, к двум огромным ваннам. Одна, в географическом плане, будет состоять из России, Китая и Европы, а другая – из США, Ближнего Востока и Южной Америки с Австралией. И их содержимое плавно перетекает из одной ванны в другую. Когда в одной из ванн ничего не остаётся, в другой, наоборот, что называется, льёт через край. В ванне с большим объёмом говна в данный момент происходят большие события, тогда как в ванне, откуда говно перетекло, вообще ничего не происходит. Но события тем не менее зеркальны, что лишний раз доказывает сообщаемость ванн. Это легко можно увидеть, если посмотреть на события мировой истории последних лет под определённым углом. Например, если в одной ванне утонет подводная лодка, то в другой под воду непременно уйдёт целый город. Если в одном случае рухнут «хрущёвки», в другом разрушатся всемирно известные небоскрёбы. Сосуды сообщаются. Причём точки сообщения этих сосудов находятся где-то на уровне Палестины и, как это ни парадоксально…
– Чечни…
– Антон, вы меня поражаете. Вам уже кто-то излагал эту тему?
– В общих чертах. Но не так, чтобы очень. Мне всё-таки не даёт покоя главный вопрос.
– Какой же?
– Нельзя ли в тот момент, когда говно из твоей ванны утечёт, поставить в месте сообщения заслонку? Чтобы все говно осталось в чужой ванне? Такой чисто сантехнический приёмчик?
– Заслонки имеются, только они не слишком эффективны. Не справляются с потоком и все равно пропускают. Вспомните историю Израиля или хотя бы Грузию с Украиной.
– Так усиливать надо. Одна заслонка не выдержит, значит, надо ещё одну поставить.
– Попробуйте, поставьте. Вы знаете, что бывает, когда трубу неправильно эксплуатируют?
– Ну… прорывает?
– Ага. Ванна – она же не из вечного материала сделана. Сначала намечаются точки вспухания, потом протекать начнёт, а там, глядишь, и струя забила…
– И хорошо! Отлично! Все говно и вытечет, и никакие заслонки не нужны!
– В этом весь смысл, Антон. В этом весь смысл. Ванны могут существовать только наполненные говном. Так предписано Создателем. Вероятно, когда-то жидкость, перетекающая из одной ванны в другую, имела другую консистенцию, но по прошествии столетий она превратилась в говно. Точнее, обитатели ванн превратили её в говно. А жить вне этой субстанции вы не можете. А вы говорите, «вытечет»…
– Странно. Опять несоответствие. У вас получается, что миром движет говно. А в нашем понимании миром движет нефть.
– Ну, разница невелика. Что нефть, что говно – продукты, так сказать, переработки. Притом нефть – всего лишь то, что вы называете нефтью. И в этом для вас нет противоречий…
– Между тем разница всё же колоссальная, вы не согласны?
– Я склонен полагать, что это тождественные определения. Вы посмотрите на, так сказать, точки вспухания. Они как раз соответствуют центрам нефтедобычи. И политтехнологии особо развиты как раз в местах, где из земли бьёт нефть. Политтехнологи туда стаями слетаются. Понимаете, о чём я?
– Как мухи на говно…
– Вот-вот. А вы говорите несоответствие. Фольклор, он просто так не рождается, Антон. Только ни нефть, ни говно идеологией быть не могут. Идеологией может быть только слово… А настоящие слова могут говорить только настоящие герои. Желательно мёртвые.
– А что же дальше?
– Дальше? Знаете, у ванны слив ещё имеется?
– Ну да, его обычно пробкой закрывают.
– Именно. Вот вам и ответ на вопрос про «дальше». Придёт Создатель и разом вытянет пробки в обеих ваннах. И начнётся новая история. В практическом плане, полагаю, наступит то, что люди именуют концом света. Но только это ещё нужно заслужить, чтобы он наступил, а то так и будете в говне плавать…
– Странно, а люди, они что, не понимают, что давно уже плавают в говне?
– Для того чтобы люди не понимали, где они плавают на самом деле, есть сантехники, о которых мы говорили вначале. Наш разговор пришёл туда, откуда начинался, Антон…
– И всё-таки они сообщаются…
– Вы прямо как Галилео Галилей. Сначала признали, потом отреклись, потом снова признали. Почему люди такие непостоянные?
– А нельзя ли точно узнать, когда вытянут пробки? И что будет с сантехниками?
– Идите спать, Антон… Одно могу сказать – если ванной не пользуются, то и сантехник не нужен.
– Эй, постойте! Я хотел спросить… то есть сказать… в общем… я… я не хочу. Мне… – Я зависаю и выпаливаю скороговоркой: – Мне не нужен такой Создатель, которому не нужны сантехники. Я НЕ ХОЧУ СЛУЖИТЬ ТОМУ, КТО ВЫТЯНЕТ ПРОБКИ, СЛЫШИТЕ? Я не верю, что этим можно что-то решить!
– Служить, Антон, можно только тому богу, в которого веришь… Но для начала нужно понять, кто он. С вами был Леонид Парфёнов и программа «Намедни. Год 2007-й» на ОРТ.
И телевизор погас.
Сказание о ледорубе
– …И только после этого на место происшествия приезжают менты, фээсбешники и настоящие машины «скорой помощи». В суматохе никто не будет разбираться, с каких станций приехали первые «скорые» и куда повезли пострадавших и убитых. Спецподразделения начнут оцеплять район, чтобы работать на месте взрыва. Они только рады будут тому, что кто-то очистил «поляну». Даже если какая-то из наших «скорых» задержится с приёмом людей, документы проверять никто не будет, не до того. Но такого не произойдёт, наши машины подъедут сразу после того, как прогремят взрывы. В течение дня сюжет о теракте в метро непременно попадёт в новости федеральных каналов. Но уже к вечеру власти выяснят: ни в одной из московских больниц нет пострадавших. Интересно, да? Трупы на плёнке есть, а пострадавших нет. Что дальше? На следующий день состоится пресс-конференция, на которой кто-то из пресс-службы правительства начнёт рассказывать о «странности» теракта. О том, что «скорые» были непонятно чьи, что неясно, куда делись потерпевшие. Существовали ли они вообще? Скорее всего, нет – таким будет резюме официальных лиц. И это на фоне всеобщей паники, показанных видеоматериалов и визга СМИ. И нам останется сделать всего-навсего один ход. Задать выступающему простой вопрос: «Неужели вы хотите сказать, что никакого теракта не было?»
Я наливаю в стакан воды, в два глотка опустошаю его, аккуратно ставлю на стол и заканчиваю речь:
– Это контрольный выстрел в голову… БАХ! – Я хлопаю в ладоши, изображая выстрел, Женя Сазонов вздрагивает и проливает на себя кофе. Это выводит всех из состояния оцепенения. Женя берёт со стола лист бумаги и неловко пытается вытереть пятно на брюках.
– Тебя рикошетом задело, что ли? – смеётся над ним Паша Берестов.
– Не смешно, я аж вздрогнул, – бубнит Женя, – аккуратней надо.
– Так это же понарошку, Женя. Это инсценировка, врубаешься? Выстрел был ненастоящим, – подначивает его Вадим. Все дружно хохочут.
