Сын цирка - Ирвинг Джон (мир бесплатных книг txt) 📗
Однако когда Суман выполняла свой номер «Прогулка по небу» под куполом циркового шатра, ее голова находилась почти в 27 метрах от грязного пола, вдобавок она не пользовалась страхующей сеткой. Даже если бы Пратап Сингх попытался поймать женщину в момент падения, погибли бы они оба. Если бы инспектор манежа попытался добежать до того места, куда падала акробатка, он уменьшил бы силу удара, однако погиб бы сам.
Веревочная лестница имела восемнадцать петель, и публика в гробовом молчании считала шаги Суман. Сама артистка никогда их не считала, она говорила, что гораздо лучше «просто идти». Пратап не советовал ей смотреть вниз, потому что между куполом и далекой землей находились лишь перевернутые вверх лица, которые смотрели на нее и ждали ее падения.
Прошлое для Даруваллы походило на эти качающиеся, перевернутые лица. Лучше всего на них не смотреть. Это правило он хорошо усвоил.
9. ВТОРОЙ МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
Двадцать лет назад, когда его привлекла в Гоа эпикурейская ностальгия по хорошо приготовленной свинине, которой индийская кухня уделяет мало внимания, а в Гоа она является коронным блюдом, доктор Дарувалла был обращен в христианство большим пальцем на правой ноге. О своем обращении он говорил с величайшей насмешливостью, подразумевая, однако, совсем не то, что он недавно видел чудесно сохранившуюся мумию святого Франциска Ксавьера. До того, как на доктора снизошло Божественное Откровение, он даже насмехался над останками святого, которые хранились в Старом Гоа, в стеклянном саркофаге базилики Де Бом Иисус.
Фарук представлял, что виной этому были не мощи миссионера, а желание позлить Джулию, поиграть ее религиозными чувствами. Вообще-то его жена не была примером глубоко верующей католички, и часто радовалась по поводу того, что непременное посещение церкви осталось где-то далеко, вместе с годами детства в Вене. Тем не менее накануне их свадьбы Фарук получил утомительные религиозные наставления от венского пастора. Фарук шел на поводу религиозных традиций только для того, чтобы успокоить тешу, — так он думал. Но даже и в этом случае Фарук, поддразнивая Джулию, называл церемонию освящения колец «ритуалом по омовению колец» и притворялся, что недоволен этой католической традицией, чего на самом деле не было. На самом деле доктор с удовольствием говорил священнику, что хотя он и не крещен, но всегда «верил в существование чего-то». Правда, в то время он не верил ни во что и мягко лгал священнику и теще, что не возражает, если его детей воспитают в духе римской католической церкви. Достигнутое соглашение с Джулией на этот вынужденный и совершенно невинный обман требовался для спокойствия ее матери.
Вообще-то крещение не принесло дочерям никакого вреда. Пока мать Джулии была жива и приезжала в Торонто посмотреть внучек или когда они всей семьей приезжали в Вену, никто не испытывал неудобств от посещения воскресной мессы. Фарук и Джулия говорили маленьким дочерям, что тем самым они делают бабушку счастливой. Дети хорошо воспринимали эту традицию и посещение храма приравнивалось к почетной обязанности, которая доставляет удовольствие члену их семьи, истинно верующему человеку. Никто не выступал против таких случайных демонстраций веры во Всевышнего, непривычных для них всех, может быть, даже и для тещи. Иногда Фарук думал, что мать Джулии проходила через все этапы богослужения только для того, чтобы доставить и м такое удовольствие.
Как правильно предполагали члены семьи, со смертью матери Джулии их вера еще более ослабла, а посещения церкви практически совсем прекратились. Вспоминая прошлое, доктор Дарувалла понял, что и дочери его восприняли религию со всеми этапами богослужения как необходимость доставить кому-то удовольствие. После того, как доктор принял христианство, они доставляли удовольствие ему, проходя через ритуалы венчания, соблюдая другие церемонии, предусмотренные обычаями канадской англиканской церкви. Возможно, поэтому отец Джулиан оказался так скептически настроен по отношению к чуду вступления Даруваллы в лоно церкви. Как считал отец ректор, то, что это случилось, могло быть только маленьким чудом. Другими словами, если бы доктор стал просто католиком, это вообще не было бы чудом.
Когда Фарук подумал, что пришло время поехать в Гоа, он сказал отцу:
— Для Джулии поездка будет чем-то вроде второго медового месяца.
— Какой может быть медовый месяц, — спросил Ловджи, — если вы берете с собой детей? — Его очень обижало, что им с женой не оставляют всех трех внучек.
Но Фарук знал, что девочки, которым исполнилось 11, 13 и 15 лет, не вынесут попечения двух стариков. Для них пляжи Гоа более манящая перспектива, чем возможность побыть с дедушкой и бабушкой. Тем более, что на отдыхе должен оказаться и Джон Д — все трое были влюблены в приемного старшего брата, охотно подчинялись ему и ловили каждое его слово. Под таким присмотром они готовы были оставаться как можно дольше.
В июне 1969 года Джону Д исполнилось 19 лет. Это был очень симпатичный европеец, особенно с точки зрения дочерей Даруваллы. Разумеется, Джулия и Фарук тоже восторгались красивым парнем, однако больше ценили его терпение и выдержку в обращении с девочками, чем привлекательную внешность. Не каждый юноша в его возрасте выдержит пылкое обожание трех несовершеннолетних девчонок, однако Джон Д был с ними приветливым и милым. Из-за того, что Джон получил образование в Швейцарии, его не напугают толпы «придурков», заполнивших все Гоа. Так думал Фарук, зная, что в 1969 году европейских и американских хиппи в Индии называли «придурками».
— Моя дорогая, — обращался Ловджи к Джулии, — что он называет «вторым медовым месяцем»? Он берет вас с дочерьми на грязные пляжи, где дебоширят придурки-хиппи, и все это из-за любви к жареной свинине!
С таким благословением молодая поросль семьи Дарувалла отбыла в бывшее владение Португалии. Фарук объяснил Джулии, Джону Д и равнодушным к его словам дочерям, что церкви и католические соборы Гоа самые пышные и безвкусные памятники христианства в Индии. Доктор Дарувалла считался знатоком архитектурных памятников Гоа. Он наслаждался монументальностью и массивностью зданий, однако порицал архитектурные излишества, хотя допускал их в еде.
Фарук сравнивал собор святой Катрин да Се, а также церковь Францисканцев с непримечательным на первый взгляд собором Святого Креста, отдавал ему предпочтение, но больше всего он восторгался базиликой Де Бом Иисус, что вовсе не свидетельствовало о его снобизме в архитектуре. Доктора забавляла глупость паломников, среди которых были даже индусы, толпившихся вокруг базилики в желании увидеть мумифицированные останки святого Франциска.
Многие в Индии думают, что святой Франциск принес больше пользы делу распространения христианства в этой стране после своей смерти, чем во время краткого пребывания там в течение всего нескольких месяцев при жизни. Монаха похоронили на маленьком острове недалеко от берега современного Гуанчжоу. Однако после того, как Франциск испытал дополнительное унижение от эксгумации трупа, люди заметили, что он почти совсем не разложился. Его чудесным образом сохранившиеся останки отвезли на корабле назад в Гоа, где они начали собирать толпы сумасшедших паломников. Больше" всего Фарук любил ту часть истории Франциска, которая была связана с необычным происшествием: в молитвенном экстазе некая женщина откусила палец правой ноги Ксавьера. И тогда Ватикан потребовал, чтобы его правую руку на корабле отправили в Рим. Если бы не такое подтверждение нетленности мощей, святого Франциска никогда бы не канонизировали.
О, как эта история нравилась Дарувалле! С каким страстным вниманием обозревал он реликвию, одетую в богатые покровы и помещенную в золотой саркофаг, инкрустированный изумрудами. Доктор предположил, что святого Франциска хранили под стеклом и на вершине остроконечного монумента для того, чтобы отбить охоту у других паломников, готовых доказать свою преданность, откусывая конечности святого. Посмеиваясь про себя, но сохраняя почтительное выражение лица, доктор осмотрел мавзолей со сдержанно-радостным чувством. Все вокруг, включая и саркофаг, оказалось разрисовано изображениями миссионерских подвигов Ксавьера. Однако ни картинки о приключениях святого, ни серебро, хрусталь, алебастр, полудрагоценные камни, ни даже розовый мрамор не произвели на Фарука такого впечатления, как откушенный палец ноги.
