С мороза - Смирнова Дуня (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
ТРАКТАТ О ВРАГАХ
Я не знаю, как у вас, а у нас на петербуржщине кризис. Каждая заметка в каждой газете обязательно содержит слово «кризис». Юбилей дирижера Темирканова рецензируется – без кризиса никак не обойтись, культура все-таки. Судьба макак-лапундеров (они же свинохвостые макаки) – кризис, поскольку зоология, натурально. На Гражданском проспекте мужчина поскользнулся – так само собой, в городском хозяйстве кризис с песком. Дяденька-риелтор сел в тюрьму – давно пора было ему туда, но кризис про него такое выявил, такое! В Шлиссельбурге неоплаченные рабочие заперлись в единственной котельной и сказали, что здесь теперь будет город-льдина, – администрация их выманивает, потому что денег все равно не будет, кризис.
И постепенно становится понятно, что кризис – это то, что нам давно уже было нужно. Это, собственно, и есть та самая национальная идея, которую так упорно ищут. Не надо больше искать – вот она, сама к нам пришла, добрая и сильная. Ведь в национальной идее что главное? Чтоб она всю нацию объединяла. Поразительно, почему мы все раньше до этого не додумались?! А с другой стороны, не менее поразительно, что мы все-таки самостоятельно до этого дошли. И сейчас уже стоит вспомнить, как это произошло.
Значит, поначалу нам совершенно правильно все аналитики сказали, что в основе национальной идеи лежит сильная общая эмоция. Мы, конечно, тут немного растерялись. С общими эмоциями последние годы было туго. То есть сильные эмоции были, но у всех свои. Но потом наше коллективное бессознательное взяло себя в руки, одумалось и поняло, что, несомненно, одна общая эмоция у нас есть. Это, извините, ненависть. Причем запасы ее в обществе неисчерпаемы.
Даже нет никакой необходимости говорить про власть, государство, правительство и лично президента. Тут уже в какой-то момент ненависть испытывать стало просто глупо. Ведь кругом столько всего, мир так разнообразен! Вот, например, соседи. Соседи созданы для ненависти, никакого другого смысла в них нет. Или коллеги. Начальство опять же. Подчиненные – какой здоровый человек их полюбит?
Транспорт – школа ненависти. Магазин – неиссякаемый источник. Подъезд с курящими подростками; подъезд с сидящими бабульками; он же без лампочки; там же воняет; на стенах слова; лифт не работает. Потом наконец мы входим в родной дом. Дома нас что поджидает? Заговор. Кто его организовал? Родственники. А родственники – они нам кто? Правильно, враги.
Взаимная ненависть пешеходов и автомобилистов всем известна. Проводников и пассажиров связывают те же отношения. Работники ЖЭКа и жители дома отродясь не испытывали друг к другу ничего, кроме ненависти. Попы ругают прихожан, прихожане – попов. Журналисты и читатели воюют непримиримо. Врачи, как известно, убийцы. Санитары – оборотни. Учитель – враг ребенка. Поэты не убивают композиторов только потому, что ждут, когда режиссеры начнут мочить актеров. Отношения собесовских работников с собесовскими клиентами напоминают отношения гестапо с партизанами. Рабочий терпеть не может интеллигента, интеллигент на дух не переносит крестьянина, крестьянин ненавидит всех с полным на то основанием.
И это только часть действительности, ее одушевленная составляющая! А есть еще ведь богатейший вещный мир, не менее нам враждебный! Бытовая техника, засорившаяся канализация, панельный дом, вздувшийся паркет, зависший компьютер, непарные носки… А природные явления, они что, разве за нас? Конечно, против. В общем, все это вызывает мощный, бесконечный фонтан ненависти. Так что с эмоцией у нас давно уже наблюдался полный порядок.
Другое дело, что для полноты национальной идеи одной эмоции мало. Те же самые аналитики (тоже, кстати, довольно противные) упорно талдычили, что эмоция должна быть конструктивной. Тогда все получается. А ненависть, как известно, скорее деструктивная идея, чем наоборот. Поэтому мы долгое время были в тупике. Нашу ненависть необходимо было обогатить чем-то конструктивным и позитивным, а это совсем непросто. И вот тут, на наше счастье, подвернулся кризис.
Кризис прекрасен тем, что раз и навсегда все оправдывает, придает всему некий элегический фатализм. Печаль моя светла, поскольку непреодолима. Ненависть наша добра, потому что бесцельна. Кризис снабдил нас всех чудесным ощущением: все мы ненавидим друг друга, но никто в этом не виноват. Оно так само произошло. И будет впредь, ничего уж тут не поделаешь. И главное, не надо ничего поделывать! Не мы его устроили, не нам его преодолевать.
Не знаю, как вы, а я необычайно остро и нежно ощущаю эту новую реальность.
Вот снимаю я квартиру. Хозяйка этой квартиры, естественно, мой заклятый враг. Она приходит без звонка, копается в шкафах, требует, чтобы я переводила ей с английского письма ее дружков, не говоря уже о том, что я плачу ей, – в общем, гадина. Раньше я бы с ней ссорилась, искала бы другую квартиру с другой хозяйкой, а теперь это совершенно бессмысленно – кризис, переезжать дорого.
Или вот в моей собственной квартире делают рабочие ремонт. Ежу понятно, что их целью является не ремонт, а полное и окончательное разорение моей семьи. Я, разумеется, рабочих этих ненавижу. Но если прежде моя ненависть подвигла бы меня к ряду активных и неприязненных действий – торговле с рабочими, шантажу, скандалам, – то теперь я понимаю, что их вымогательство, как и моя скупость, всего лишь следствие кризиса.
Работать я чрезвычайно не люблю. Соответственно, с людьми, которые заставляют меня это делать, я связана отношениями взаимной, скажем мягко, подозрительности. Но скажите, стану ли я теперь искать другую, менее обременительную службу? Решусь ли я вообще уйти в творческий отпуск? Нет, конечно.
Коллеги, родственники, друзья – еще недавно я легко расставалась с ними во имя, например, убеждений. Теперь суеверный страх остаться наедине с кризисом удерживает меня от любых резких движений.
Более всего приятно то, что я явно не одна такая. Люди в транспорте притихли, в магазине часто можно услышать нежный шепот, в ЖЭКе витает аромат сочувствия, в поликлинике медленно расцветает волшебное братство больных и врачей, бизнесмены сменили СВ на купе, и все, все взялись за руки, друзья, но не для того, чтоб не пропасть поодиночке, а чтобы всласть пожаловаться. Всем тяжело, все потеряли, все поняли, что не от добра добра не ищут, а от худа тоже не надо искать добра. Все склоняются головами друг к другу, все ласково поглаживают друг друга по плечам, тихо утешают. Ты плохой, и я тоже. Ты меня не любил, и я тебя не жаловал. Ты виноват, но не виноват. И я такой же. Всем хорошо, все вместе. Мы снова одна большая семья.
От любви до ненависти, говорят, один шаг. Оказалось, что от ненависти до любви – еще меньше.
«Московские новости», 26.01.1999
ДЕВУШКА И СМЕРТЬ
Какой бы путь развития ни выбрала многострадальная Россия, рано или поздно мы этот путь покинем и разбредемся по гробам. А многострадальная будет дальше выбирать путь без нас. Она, в общем-то, и сейчас выбирает без нас. Заметьте, мы ведь на ее выбор никак повлиять не можем, она – отдельно, и мы – отдельно. Мы, видимо, просто какое-то этническое недоразумение, которое со временем, возможно, рассосется. То есть Россия будет, а мы – нет.
Может быть, это и к лучшему – вот так разойтись по-хорошему. А то вместе у нас как-то получается не очень. Смерть нам всем принесет колоссальное облегчение. Безусловно. Но главное – многострадальной России станет значительно легче. Она ведь именно от нас и страдает, оттого, что мы в ней живем и мешаем ей спокойно заниматься тем, что ей интересно. Запускать воздушных змеев, изучать эсперанто, танцевать румбу или что там ей еще нравится. А тут мы. Корми нас, одевай, давай нам свободу, деньги, образование, прогноз погоды. И к тому же мы все время недовольны: и коммунисты нам не нравятся, и демократы не подходят. Вот потребовали правительство народного доверия, получили его, а оно нам опять несимпатично. А Россия, значит, как золотая рыбка, должна к каждой нашей придури прислушиваться и выполнять. Так конечно она озверела, тут кто хотите озвереет!
