Сад теней - Эндрюс Вирджиния (читать книги регистрация .txt) 📗
В первые недели Коррин пыталась протестовать и просила отослать миссис Уортингтон назад.
— Я хочу остаться с тобой, мамочка, — горько плакала она. — Я не люблю ту другую тетю.
— Коррин, дорогая, ты знаешь, я бы с удовольствием сделала бы это, если бы нас было двое. Но на этом настаивает твой отец. Он считает, что ты должна иметь гувернантку, а даже если я и не соглашусь, он не отошлет ее назад. Самое лучшее для тебя — подчиниться миссис Уортингтон.
Несмотря на мою неприязнь к миссис Уортингтон, я быстро оценила ее способности и хотела, чтобы Коррин усвоила все те манеры, которых не было у меня. Программа миссис Уортингтон состояла из уроков по этикету, танцам, риторике. По иронии судьбы Коррин также стали учить игре на пианино.
Гувернантка была уверенной и даже надменной женщиной, ростом почти сто семьдесят сантиметров. В одежде она была консервативной Викторианкой, однако, у нее были и великолепные платья, блузки и юбки из тонкого шелка, ситца и тафты. Волосы ее всегда были аккуратно уложены. Она вставала очень рано по утрам и тщательно приводила себя в порядок, словно собиралась на прием к королеве.
Она не наносила грима и все свободное время или читала в комнате, или совершала прогулки в окрестностях Фоксворт Холла. Даже если погода стояла пасмурная, она совершала свой ежедневный моцион. Она очень тщательно следила за диетой и поддерживала довольно стройную фигуру для женщины своего возраста.
Перед нею я чувствовала себя студенткой, потому что она не совершала ничего, не превратив это в урок для Коррин, наставляя ее, как правильно держать ложку и вилку, как протягивать руку за каким-либо блюдом на столе, как держать правильную осанку, приветствовать людей — во всем она наставляла Коррин, до конца убедившись в том, что ребенок все правильно понял и усвоил.
По решению Малькольма Коррин, в отличие от мальчиков, которым до 5 лет не разрешалось садиться со взрослыми за обеденный стол, было приказано обедать вместе с нами.
Именно по этому вопросу между мной и мужем чаще всего возникали споры. Коррин стала обедать вместе с нами с 3-х лет. Малькольм и я изумились, когда увидели, как миссис Уортингтон появилась, держа Коррин за руку. Малькольм засиял и показал на стул рядом с ним. Коррин хотела встать на него, но миссис Уортингтон тут же ее пресекла. «Коррин», — только молвила она, и ребенок осекся. Я была поражена такой послушности. Несмотря на то, что миссис Уортингтон пробыла у нас лишь неделю, а Малькольм нежно холил дочь, в ней уже стало заметно упрямство. Она порхала, словно птенец с ветки на ветку, от одного занятия к другому, ни на чем не сосредоточиваясь.
Я чувствовала, что эти нежно-голубые глаза были лукавы. В ее красоте и в умении обвести Малькольма вокруг пальца было что-то проказливое. Он не мог отклонить ни одно из ее требований. Стоило ей лишь бросить на что-либо свой взгляд, как он готов был бежать и достать это. Когда бы он ни брал ее на прогулку, она возвращалась, держа в руках новые игрушки или куклы. Всегда на ней был ослепительный новый костюм или новые туфли. Она вбегала в дом, прыгая на одной ножке. При этом смех ее разносился по всему дому. Малькольм требовал, чтобы ее золотистые волосы расчесывались по сто раз на дню, и они отливали ярким блеском, делавшим ее лицо поистине ангельским. Они были заплетены в длинные косички, доходившие до плеч. У нее был прекрасный цвет лица с момента рождения. С каждым днем она делалась все краше.
Я восхищалась каждым ее движением: бегала ли она по дому или осторожно ступала по ковру, тем, как она подносила еду ко рту, нежно прикасаясь к пище, воображая себя, вероятно, сказочной принцессой.
Я догадывалась, что Коррин очень проницательна и сразу поняла, что ее отец хотел, чтобы она подчинялась миссис Уортингтон, а если ей удастся выполнить все задания миссис Уортингтон, то она будет иметь еще большее влияние на Малькольма. Он молился на нее, а если, стоя перед ним, она выполняла приказы миссис Уортингтон, он просто сиял.
Итак, с рождения она стала способным учеником. Она всякий раз останавливалась и оглядывалась на миссис Уортингтон, которая стояла прямо и неподвижно, скрестив руки перед собой в ожидании, когда Коррин выполнит ее распоряжение.
— Мы медленно идем к столу, — говорила она, — как и подобает молодой леди. И помни, как следует садиться, — добавила гувернантка.
Коррин тотчас распрямляла спину, поднимала высоко голову с характерным для Фоксвортов выражением наглости. Мальчики и я восхищенно следили за ней. Малькольм поднимался и отодвигал ее стул, что никогда не делал для меня, даже в первые недели нашего брака. Коррин оборачивалась к миссис Уортингтон, та кивала, и Коррин благодарила: «Спасибо, папочка».
Казалось, что разверзлись небеса, а свет небесный и Божья благодать пролились на этот дом. Малькольм радостно улыбался. Он смотрел на миссис Уортингтон с выражением благодарности и уважения. Коррин занимала свое место за столом, и ее обучение начиналось.
Позднее, когда всех детей уложили спать, а миссис Уортингтон удалилась к себе, я вновь решила спуститься в библиотеку и поговорить с Малькольмом.
На дворе была гроза. Дождь бил в окна, а от грома дрожала вся посуда в доме. Свечи то и дело гасли, когда ветер пробивался сквозь щели в ставни, а гром создавал какофонию звуков. За спиной Малькольма я увидела черное, как уголь, небо, освеченное молниями, а он оставался невозмутимым ко всему, пока он работал. Мое появление отвлекло его не больше, чем этот ужасный гром.
— Что на этот раз? — нетерпеливо спросил он. Лицо его выражало раздражение. Не колеблясь, я прошла через всю библиотеку к его столу.
— Я понимаю, чего добивается миссис Уортингтон, когда пытается приучить Коррин есть вместе с нами за столом, но как ты можешь разрешать ей это, если нашим мальчикам запрещалось обедать со взрослыми до пяти лет? Неужели ты не сознаешь, что они чувствуют и понимают это… этот ненормальный фаворитизм.
— Ненормальный фаворитизм? О чем ты говоришь? Ты по-прежнему пытаешься сопротивляться всем моим действиям? — он откинулся на спинку кресла, а на лице возникло выражение враждебности и сосредоточенности, словно я была в чем-то виновата. — Сколько раз тебе объяснять? Девочек следует воспитывать иначе, чем мальчиков. От них ждут большего в обществе. Если тебе не было представлено таких возможностей, это не значит, что и Коррин будет их лишена.
Разве я не дал мальчикам наставника? — спросил он меня, прежде чем я смогла что-либо ответить. — Пока ты все не закрутила, после чего мне пришлось его уволить.
— Я все закрутила, — от злости у меня перехватило дыхание. — Именно твое поведение так или иначе лишило их этой возможности, но мне этот человек никогда не нравился.
— Именно об этом я и говорю, — сказал он, выпрямившись в кресле. — Ты настраивала детей против него, пока, наконец, не нашла возможности от него избавиться. Ты лишила мальчиков возможности учиться, а не я, — настаивал он. — Я повторял тебе раньше и повторяю теперь, если речь идет о Коррин, то мне решать все вопросы, связанные с ее образованием или манерой одеваться. А теперь выйди вон и не мешай мне.
Мы так же спорили с ним тогда, когда миссис Уортингтон начала обучать Коррин музыке, но стоило мне признать очевидную разницу в его отношениях к дочери и к сыновьям, как он отказывался от дальнейших разговоров. Он всегда ухитрялся покончить со спором, обвинив меня в ревности.
В некоторой степени он был прав. Когда я видела, как Коррин становится прекрасной молодой девушкой, которая получала все блага и радости, на которые только было способно огромное состояние Малькольма, то невольно сравнивала ее с собой в том же возрасте. Конечно, со временем в ней раскрывались и черты Алисии, которые, очевидно, видел и Малькольм, всякий раз при этом вспоминая о своем обожании жены отца.
Когда ей исполнилось 10 лет, он с болью отдал ее в частную школу, потому что не хотел расставаться с нею. Честно признаться, и мне было жаль расставаться с нею. Когда Коррин уехала, казалось, что солнце зашло за огромную тучу Фоксворт Холла.
