Обрученные с Югом - Конрой Пэт (книги бесплатно читать без .TXT, .FB2) 📗

Моя молитва тревожит и пугает меня, потому что исходит из какого-то темного угла души, который нежданно-негаданно обрел настойчивый голос. Мне ничего не остается, как прислушаться к идущим из глубины словам:

— Я должен помочь своим друзьям, Господи. Но мне одному не справиться. Мне нужна помощь, Твоя помощь. А мои друзья пусть помогут мне. Дай мне смирение принять их помощь. Позволь им избавить меня от моих страхов, печалей, черных мыслей. Я так долго ношу их в себе. Я прошу у Тебя помощи — если ее заслужил. Мне нужно на что-то опереться, мне нужен якорь, чтобы спастись. Прошу, дай мне знак. Простой знак, но понятный. Дай мне знамение, прошу, прошу.

Когда я снова открываю глаза, меня охватывает сильнейший страх, потому что моя молитва больше похожа на истерику, чем на разговор с Богом. Я стараюсь ровно дышать, пока служитель не пригласит к причастию. К моему удивлению, Шеба встала прежде времени. Когда священник подходит к ней, она наклоняется, целует меня в щеку и шепчет:

— Увидимся, солнышко.

Точно рассчитав момент, она берет протянутую руку священника, и тот ведет ее направо, куда уже спешит им навстречу монсеньор Макс. Шеба опускается на колени, монсеньор кладет облатку ей на язык. Она принимает ее, произносит молитву, крестится, а потом предоставляет служителю честь вывести ее через боковую дверь, под взглядами прихожан, которые наблюдают за этим спектаклем. Затем к причастию приглашаются первые ряды, и слетаются, словно стая ласточек, священники с потирами, прикрытыми белыми полотенцами.

— Шеба страдает манией величия, — прижимаясь губами к моему уху, шепчет мать. — Это было неуместно и неприлично.

— Грандиозный спектакль, — отвечаю я.

— Это храм, где поклоняются Господу, а не Шебе По с пластмассовыми титьками.

Мы подходим к алтарю и получаем причастие из рук монсеньора, который венчал моих родителей и крестил меня. Затем вслед за толпой выходим на Брод-стрит. Моя мать никак не может избавиться от навязчивых мыслей о Шебе По.

— Эта девка — блудница вавилонская. Она родилась в Содоме или в Гоморре.

— И все-таки она очаровательна, ведь правда? — Я не могу удержаться, чтобы не подразнить мать.

— Я отдаю предпочтение внутренней красоте. Красоте духовной. Такой, как у святой Терезы, у святой Розы или у святого Франциска Ассизского.

— А я нет. Лично я предпочитаю пластмассовые титьки.

Мать повисает у меня на руке, и мы разражаемся смехом на ступенях собора. Хотя мне приятно видеть ее смеющейся, я уверен, что это не к добру.

Глава 12

Найлз и Фрейзер

В 1974 году свадьба Горного Человека Найлза Уайтхеда и чарлстонской дебютантки Фрейзер Ратлидж, с ее родословной и безупречной репутацией, наделала в Чарлстоне много шума и потрясла общество, как землетрясение, для измерения силы которого не хватило делений на неподатливой городской шкале Рихтера. Ударные волны еще долго прокатывались по чопорным гостиным нашего города, напоминая о том, что бурная эпоха шестидесятых сделала свое дело и расшатала социальные барьеры в Чарлстоне. Виданное ли дело, чтобы сирота, без гроша в кармане, без роду без племени, завоевал сердце девушки, чьи предки поставили подпись под Декларацией о независимости, чьи деды, как по отцовской, так и по материнской линии, занимали пост президента Общества Святой Цецилии. Этот брак означал, что поколеблены устои и принципы гражданского общества. Хотя Фрейзер никогда не сталкивалась на опыте ни с революционерами, ни с бунтарями, непростой характер Найлза она распознала в самый первый вечер их знакомства. Будучи одной из лучших баскетболисток штата, Фрейзер прекрасно умела занимать сильную позицию на поле и применяла эти знания в повседневной жизни. Ее внутренняя сила и чистота произвели глубокое впечатление на Найлза, который никогда не испытывал таких чувств, пока нашим последним школьным летом я не познакомил его с Фрейзер.

Уорт и Гесс Ратлидж предприняли тщетную попытку разлучить эту пару, но их неуклюжие и недобрые усилия только сильнее сблизили влюбленных, подогрев решимость Фрейзер и страсть Найлза. Даже чарлстонские родители начали понимать, что когда молодой человек и девушка любят друг друга и их любовь прошла проверку огнем и мечом, то все социальные предрассудки и сословные принципы должны отступить. Найлз и Фрейзер считались только с законами, которые диктовало их противозаконное, с точки зрения окружающих, чувство. Фрейзер взяла Найлза за руку, и вдвоем они пересекли демаркационную линию, именуемую Брод-стрит. Найлз на руках перенес свою невесту через порог Томастон-Вердье-хауза, расположенного к югу от Брод-стрит, который родители невесты подарили новобрачным в качестве свадебного подарка. В глубине души родители надеялись, что брак этот будет коротким и бездетным. Потребовались годы, чтобы Гесс, мать Фрейзер, признала: союз ее дочери с Найлзом не вычеркнешь из жизни и не выбросишь вместе с утренним мусором на помойку.

Я иду из своего дома на Трэдд-стрит к западу, в сторону Чёрч-стрит, а чарлстонская влажная жара бьет по голове, как конь копытом. Дома на Чёрч-стрит выставлены, будто драгоценные камни в витрине ювелира, пчелы-медоносы трудятся без устали в чашечках цветов, перелетая с одного куста лантаны[64] на другой. Запах жасмина и ландышей захватывает меня, сочный аромат чубушника наполняет радостью оттого, что я жив.

Я прихожу в Томастон-Вердье-хауз пораньше, чтобы помочь хозяевам с приготовлениями и заодно разведать, дошли до Фрейзер слухи о ее брате или нет. Я застаю Фрейзер на просторной кухне, которая выходит окнами в прекрасный ухоженный сад, она чистит креветки.

— Привет, Фрейзер! Ты смотришься великолепно на фоне лаванды. Может, займемся любовью, пока остальные не пришли? — Я целую ее в щеку.

— Слова, слова и еще раз слова, — улыбается Фрейзер. — Как всегда, одни слова. За ними не следует никаких действий.

— Придется поспешить.

— Значит, поспеши.

— Я все слышу, женщина, — говорит Найлз, входя из комнаты, где по телевизору показывают бейсбольный матч.

Он крепко обнимает меня, кружит, оторвав от пола, и осторожно ставит обратно. Так у Найлза принято здороваться, и он проделывает этот трюк и с мужчинами, и с женщинами.

— Привет, малыш, — говорю я. — Наловил ты рыбы прошлой ночью?

— Наловил достаточно, хватит на всю ораву. А дети поймали два десятка крабов.

— Каковы мои функции? — спрашиваю я у хозяйки. — Я в полном твоем распоряжении.

— Если бы ты приготовил крабовый суп, было бы просто здорово.

— Давайте сначала почищу крабов.

— Все уже готово: крабы почищены, рыба выпотрошена, — отвечает Найлз.

— Мы отправили детей в гости к Чэду, пусть поиграют с его детьми, — сообщает Фрейзер. — Кстати, ты поговорил с Чэдом? Айк сказал, что ты собираешься.

Я смотрю на Найлза, потому что понятия не имею, как далеко Фрейзер посвящена в это дело.

— Да весь город уже в курсе, старина! — восклицает Найлз. — Я сам узнал от Фрейзер. Так что ничуть не удивился, что вы с Айком тоже кое-что разнюхали.

— Думаю, что Чэд с Молли сегодня придут, — говорю я. — Они звонили?

— По крайней мере, отказа не было, — отвечает Фрейзер. — Наверное, Чэд прислушался к твоим словам.

— Я в этом не уверен. И он был чертовски недоволен, что мне известно так много.

— Мы извелись из-за этого, — говорит Фрейзер. — Думаю, Молли уйдет от него, если узнает. Вряд ли на этот раз она все стерпит.

— Может, отрезать у Чэда болт и использовать вместо живца на макрелещуку?

— Я еще не сказала тебе, Найлз, — замечает Фрейзер, которая по-прежнему возится с креветками, — но я заходила к Чэду на работу потолковать. На прошлой неделе.

— Бьюсь об заклад, он не сильно испугался при виде тебя, — фыркает Найлз.

— Это я испугалась, что он выбросит меня из окна прямо на Брод-стрит, — смеется Фрейзер. — Конечно, Чэд все отрицал. Говорил: он работает дни и ночи напролет, во имя семьи, ну и тому подобная чушь, которую он всегда городит.