Андреевский кавалер - Козлов Вильям Федорович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Впервые в дом привел его Андрей Иванович год назад. Федор Федорович был его начальством. Отец выставил на стол водку, соленые грузди с горячей картошкой. Федор Федорович тогда все поглядывал на Тоню, и в робком взгляде сквозили уважение к ней и еще что-то. Странно и вместе с тем приятно было видеть ей со стороны такого высокого и сильного человека почти детское преклонение перед ней. И помнится, особенно поразило ее, что, прощаясь, Федор Федорович неожиданно сложился почти пополам и почтительно поцеловал руку…
– Как вы меня увидели? – улыбнулась Тоня.
– Я долго смотрел на вас, – сказал он.
– Где же ваша карета?
Казаков кивнул на железнодорожное полотно, там на обочине стояла снятая с рельсов качалка. Действительно, нужно быть очень сильным, чтобы вот так запросто, в одиночку, снять с рельсов тяжелую качалку.
– Меня, маленькую, отец возил на качалке, – вспомнила Тоня.
– А бабочки только хорошим людям садятся на руки, – заметил он бабочку на ее руке.
– Я нехорошая, – сказала Тоня. Дунула на бабочку, и та улетела.
– Не наговаривайте на себя, – сказал он. – Вы не можете быть нехорошей.
– Спросите у моего мужа, – вырвалось со смехом у нее, но она тут же прикусила язык: Иван где то за тридевятью земель-морей, может, вот сейчас лежит раненый, а она так легко и бездумно говорит о нем… После разговора с Дерюгиным Тоня отыскала на чердаке учебник по географии и на физической карте с трудом нашла Испанию. Неужели ее Иван где-то и вправду там находится? О кровопролитных сражениях в Испании пишут в газетах, передают по радио. Тысячи добровольцев из многих стран воюют там с фашистами. Интернациональными бригадами командуют известные генералы… От берегов Испании отчаливают большие пароходы с беженцами, оставшимися сиротами детьми…
– Вашего мужа… я уже давно не встречал, – тихо проговорил Казаков. Он, видно, хотел что-то спросить, но, взглянув на нее, промолчал.
– Не бросил он меня, – с ноткой горечи сказала Тоня. – Там он… Далеко отсюда, – неопределенно кивнула головой в сторону железнодорожного моста, – в какой стороне Испания, она и представления не имела.
– Таких, как вы, Антонина Андреевна, не бросают… – помолчав, уронил он. – Счастливый тот мужчина, которого вы полюбите.
– Я этого не почувствовала, – вырвалось у нее.
По большаку проплыл синий автобус. К задней подножке кленовым осенним листом прилепился белобрысый мальчишка с обгоревшим на солнце носом. Ситцевая рубашка вздулась на спине горбом. Взглянув на них, мальчишка сверкнул в улыбке белыми зубами,
Казаков легко подхватил тяжелую сумку – Тоня купила в Климове отрез сукна и кое-что из продуктов – и стал спускаться по неровной тропке к насыпи. Свободную руку протянул Тоне, но та сама по высокой траве почти сбежала вниз. Хотела помочь ему поставить на рельсы качалку, однако Казаков отстранил ее и, поднатужившись, привычным движением припечатал деревянную качалку сразу на все четыре колеса. Он поправил выгоревшую до белизны фуражку и улыбнулся:
– Люблю ездить на качалке… Тихо, кругом небо и лес, птицы верещат. Под стук колес хорошо думается.
– О чем же вы думаете?
Он пристально посмотрел ей в глаза и взялся за высокую ручку качалки. Несколько сильных махов – и он разогнал скрипучую тележку, выпрямил длинную согнутую спину и ответил:
– О чем думает человек, когда он один?
Странно, что он до сих пор не женился. Спокойный, не скажешь, что пьет, говорят, любит поохотиться. На тетеревов, рябчиков и глухарей – другую дичь не признает. На охоту ходит на пару со своим соседом по казарме – дежурным по станции Моргулевичем. Смешно они смотрятся рядом: высоченный Казаков и коротышка Моргулевич!
Качалка резво бежала по блестящим рельсам, колеса ритмично постукивали, висячий железнодорожный мост за спиной уменьшался, над ним стояла разреженная желтоватая пыль, поднятая автомашинами. Лицо у Казакова было задумчивое, в уголках тонкогубого рта обозначились резкие складки. На какой-то миг она представила, как эти длинные сильные руки обручем схзатят ее и сожмут, а обветренные губы прижмутся к ее губам… и с негодованием отогнала эти постыдные мысли. Прогрохотал громоздкий мост через Лысуху, впереди уже желтело приземистое здание станции. Оцинкованная крыша багрово светилась. Металлический флюгер неподвижно замер на башенке.
Колеса постукивали на стыках все реже, спокойнее. Федор Федорович отпустил рогатую рукоятку, и качалка, сбавляя ход, покатилась сама по себе. Белоголовое стрелки масляно блестели, пахло мазутом. Тоня заметила, что на его серой рубашке оторвана одна пуговица.
– Что же вы не женитесь? – спросила она.
– Моя невеста замужем, – глядя на нее, не сразу ответил он.
– Так не бывает, – рассмеялась Тоня.
– Бывает… – глухо уронил он.
И тут ее осенило: не ее ли, Тоню, он имеет в виду. Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться: надо же, что Костыль выдумал! Своей невестой ее считал…
– Так вы, Федя, чего доброго, бобылем останетесь, – сказала она.
Казаков снял качалку с рельсов напротив дощатого сарая, где хранился путейский инвентарь и инструменты, по деревянным жердинам отогнал ее под навес. К стене были прислонены полосатые шесты с острыми железными наконечниками – путевые сигналы, которые втыкают в насыпь железнодорожники, ремонтирующие путь. Тоня видела, как такую полосатую «пику» мальчишки на лугу перед станцией метали в кусок фанеры. Тоня поблагодарила, хотела взять сумку, но он опередил ее Проводил до самого дома, осторожно пожал руку и ушел. Шагал он широко, расставляя длинные ноги циркулем.
– Ишь ты, грёб твою шлёп! – услышала она голос отца. – Сам Федор Федорович провожает нашу цацу до дома! Пригласила бы хоть на чашку чая.
– Он ведь твой начальник, а не мой, – улыбнулась Тоня.
– Федор Федорович – голова! – уважительно произнес Андрей Иванович. – Это он наш участок вывел в передовые. Путейцы его уважают. Мастер, а ворочает шпалы и рельсы наравне со всеми.
– Письма не было? – спросила Тоня Спросила просто так, она знала: оттуда, где сейчас Иван, писем не пишут.
– Было, – ответил отец. – Сразу два – от Вари и от Дмитрия.
Откуда-то прибежал Вадим, взлохмаченный, с царапиной на щеке, видно, успел с кем-то поцапаться.
– Купила букварь? – засыпал вопросами. – А задачник? Пенал? Я тебя просил круглый!
Все, что надо, купила сыну Тоня, – он первого сентября пойдет в школу. Надо успеть сшить ему нарядный костюмчик. Лучше ее никто теперь в Андреевке не шил.
– Подрался? – напустив на себя строгость, спросила Тоня.
– За грибами ходил за клуб, ну и об сучок поцарапался…
– Врет, – уличила брата появившаяся на крыльце Галя. – С тети Сашиным Игорьком давеча подрался из-за папы.
– Из-за кого? – удивилась Тоня.
– Игорек сказал, что папа от нас убежал, а Вадька ка-ак даст ему в нос… до крови разбил, – охотно рассказывала Галя, делая вид, что не замечает гневных взглядов брата.
– Значит, ты победил? – улыбнулся в бороду Андрей Иванович. – Молодец, внучек! Никогда никому не давай спуску! А самого побьют – не хнычь и не ябедничай. Злее будешь.
– Чему ты учишь мальчишку? – возмутилась Тоня.
– Он мужчина или девчонка сопливая? – блеснул на дочь глазами Абросимов. – В нашем роду трусов и слабаков не было, грёб твою шлёп!
– Погоди… – показал сестренке кулак Вадим.
– А вот с девчонками связываться не стоит, – сказал Андрей Иванович. – От них лучше держаться подальше.
– Она же прицепится, как репейник, – вырвалось у Вадима. – Куда мы – туда и она.
– Он меня два раза ударил прутом, – пожаловалась Галя.
– Раз! – с ненавистью посмотрел на нее брат. – И то за дело. Наябедничала бабушке, что я Юсупу кость из щей достал.
– Небось грязными руками вобрался в чугун? – покосился на него дед.
– Поварешкой, – улыбнулся Вадим.
– Это ты брось, парнишка, в чугуны лазить, – нахмурился Андрей Иванович. – За такие штуки, гляди у меня, схлопочешь ложкой по лбу!
