Десятые - Сенчин Роман Валерьевич (онлайн книги бесплатно полные .TXT, .FB2) 📗
Зоя Сергеевна молчала. Передвигала ноги, слепо смотрела вперед… Она не раз лежала в больнице, были и две операции. Но из нее ничего не вырезали. А сейчас было ощущение, что вырезали. Душу, может быть. Вырезали и бросили прочь. И вот она существует, шевелится, вдыхает и выдыхает, но уже не живет. Даже горя уже не чувствует, не сжимается что-то в груди, когда вспоминает о муже, о сыновьях, о внуках, которых давно не видела и наверняка уже не увидит…
Почти месяц не выходила за ворота. Да и во двор – лишь из ведра вылить и набрать дров из поленницы. Ольга несколько раз заговаривала про баню – Зоя Сергеевна отмахивалась: не надо. И добавляла про себя: «Умру, вот и помоют, наверно». Жалости к себе не чувствовала, наоборот, какое-то презрение: не только елку не сберегла, но и этому Диме ничего не ответила – выслушала объяснения-плевки, утерлась и пошла.
Ольга готовила еду через день, приносила воду, мыла посуду, протапливала печь и просила, чтобы Зоя Сергеевна топила.
– Если что случится с вами, – почти плакала, – на меня ведь все повалят. Уволят, еще и дело заведут. Держитесь, пожалуйста. Весна скоро.
Зоя Сергеевна держалась: бросала полешки в топку, что-то ела из кастрюлек. Видела в холодильнике киснущие, с синеватыми лишаями плесени мандарины, которые покупала для соседских ребятишек, и ощущала нечто вроде удовольствия: позволили елку спилить, и не достались вам мандаринки, и ничего больше от меня не получите.
В конце января собралась с силами и духом, вышла за калитку. К хлебовозке. Долго перед тем убеждала себя, что очень хочет пирожок с луком, яйцами. Вот съест его, и вернутся силы, желание жить.
Могла попросить Ольгу – хлебовозка раз в три дня в одно и то же время объезжала село, кроме хлеба в будочке были пирожки, печенье, сухарики, – но нужно было купить самой. Обязательно… Зоя Сергеевна посмеивалась над этой мыслью, над тем, что таким способом хочет обмануть себя, вернуть душу, и все же убеждала: вставай, оденься, выйди.
И вот собралась к тому часу, когда хлебовозка – старый «уазик», прозванный «таблеткой», – должен был проезжать по их улице. Услышала гудок, поднялась со стула, толкнула дверь.
Брела к машине, не глядя в сторону палисадника. Все силы вкладывала в то, чтоб не повернуть голову.
– О, Зоя Сергевна, – обрадовался ей хлебовоз Виктор, – давненько не видно вас. Болели или уезжали куда на праздники?
– Куда мне ехать… Три пирожка с луком, яйцами. – Протянула деньги, и рука задрожала – Зоя Сергеевна испугалась, что пирожков нет, и тогда обратно она уже не дойдет…
Витя тряхнул головой, выдвинул один из деревянных лотков, надел на руку полиэтиленовый мешочек и зачерпнул в него три пирожка.
– Пожалуйста. Еще теплые. – Принял деньги, горстку монет, стал считать.
– Тут без сдачи. – Зоя Сергеевна заранее набрала нужную сумму, несколько раз проверяла.
– Ага, спасибо. Ну, здоровья вам.
Понесла пирожки домой, забылась и глянула на то место, где месяц назад зеленела высокая и пушистая елка. Теперь там стояло что-то бледно-зеленое, покрытое снегом.
На секунду Зое Сергеевне показалось: время открутилось на много-много лет назад, когда елка еще была маленькой, и сейчас ее встретят в избе муж, сыновья-школьники. Обрадуются пирожкам. Даже успела пожалеть, что купила три, а не четыре…
Подошла ближе. Это была искусственная елочка. Кое-где висели нити золотого дождя, а к одной из веток была прикреплена проволочкой бумажка.
Зоя Сергеевна сорвала ее, стряхнула снег. Прочитала, отводя бумажку подальше от дальнозорких глаз:
Бабушка Зоя, мы очень сожалим, что твою елку срубили. Мы даже не веселились, когда увидели ее на площади. Мы дарим тебе нашу елку. Пусть она здесь стоит. Она не вырастит, но будит.
Дети
Наверное, нужно было заплакать. Но ей не плакалось. В груди было пусто и темно… Смяла бумажку, сунула в карман пальто. Пошла дальше. Пирожки остывали.
2018
Полчаса
Однокурсницы резали за занавеской, в подсобке, подарочные члены и ржали. Посетители, молодая красивая пара, подозрительно косились в ту сторону – наверняка думали, что за ними подсматривают. Татьяна заглянула за занавеску:
– Девки, хорош беситься. Всех мне распугаете.
Женька и Славка подавились смехом, закивали: да-да, больше не будем. Но глянули на тарелку с сочно-фиолетовыми кружочками и снова заржали. И снова подавились.
– Выгоню ведь.
– Всё, молчим, Тань, прости.
Ну, не выгонит она их, конечно. Куда им – в общагу? Пусть лучше здесь. Напьются чаю, наедятся…
Еще до того как Татьяна сюда устроилась, хозяин привез несколько коробок мармеладных пенисов и велел раздавать их бесплатно. И тем, кто сделает покупку, и тем, кто пойдет к выходу пустым. «Дарите, ничего страшного. Может, потом появится желание еще заглянуть. Глядишь, и завсегдатаем станет».
Но от подарочных членов почти все отшатывались, как от заразы. Вот-вот срок годности кончится. И Татьяна скармливает их общаговским однокурсницам. Те вечно голодные.
С собой брать запрещает. Только здесь. У них ума хватит бегать с ними по институту. Поймают: это Татьяна дала? И без этого неудобно, что здесь работает. С радостью бы уволилась, но где возьмут студентку на четыре часа по три раза в неделю…
Наблюдала за парой. Да, красивые, будто кем-то специально подобранные друг к другу. По одному стандарту.
Обычно ведь как: он плотный, квадратный лысун, а она тощая, патлатая, или же она коренастая, низкопопая, с короткой стрижкой, он, наоборот, поджарый, высокий, вихрастый. Да, природа соединяет таких, прилепляет, чтоб разнообразить породы. И лишь иногда попадаются вот такие двое – он и она, – на которых просто любуешься, не завидуя, не раздражаясь, а тихо удивляясь, как произведению искусства.
Лет слегка за двадцать, обручальных колец нет на пальцах. Это сейчас ни о чем не говорит, но, кажется, они действительно неженаты. Но живут наверняка вместе. Встречающиеся на несколько часов вот так уверенно-спокойно друг друга не обнимают – он ее за талию, вернее, чуть ниже, там, где крестец, а она его за плечо: длинную пухлую руку прижала выше локтя к спине, от локтя до запястья лежат на лопатке, а кисть на его плече. Пальцы слегка смяли рубашку.
Одеты в таком слегка ретростиле: на ней приталенное, в крупную розу, платье с пышным подолом, туфли с ремешками, на нем бежевая рубашка с коротким рукавом, черные брюки со стрелками, черные лакированные туфли.
Медленно двигаются вдоль стены-витрины. Там разные игрушки, аксессуары, приспособления, предназначенные для так называемого разнообразия интимной жизни. За некоторые Татьяне стыдно, и будь ее воля – выбросила бы их на свалку или, лучше, сожгла. Но кое-что наверняка полезно, когда просто тело партнера уже стало… Нет, не надоедать, а… У Татьяны было мало парней, самые длительные отношения уместились в полтора месяца, поэтому сформулировать для себя, зачем люди покупают трусы из кожзама или хлыстики, наручники, прозрачные туфли на высоченных подошве и каблуках, в которых ходить невозможно, она пока не могла. Но зачем-то покупают.
Куда понятней потребности одиноких гастарбайтеров, прибегающих сюда за определенным фрагментом женского тела. Точнее, его имитацией, сделанной из резины разной плотности.
А чулки и колготки здесь, кстати, хорошие, крепкие. Татьяна иногда покупает себе…
То он, то она без смешков что-то друг другу шепотом говорят, кивают. Она чуть смущенно улыбается, он серьезен, глаза иногда вспыхивают, и ему приходится скорее гасить этот огонь… Наверняка у них появились первые признаки пресыщения, точнее, возникло желание попробовать что-то новое. И они зашли сюда.
Татьяна не спрашивает: «Я могу чем-то помочь?» Знает по опыту, людей это всегда смущает, они начинают нервничать и обыкновенно уходят ни с чем. Приставучий продавец в любом магазине вреден, а у них он просто губит всю торговлю.
