Сорок лет Чанчжоэ - Липскеров Дмитрий Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Из лексикона горожан исчезли такие вопросы, как: — А помните ли вы, десять лет назад?..", — А помнишь ли ты, моя любимая, как я тебя обнимал в вишневом саду?..", — Помнишь ли ты, мое сокровище, когда тебе было всего два годика, ты написал генералу на сапоги?..".
В публичной библиотеке перестали спрашивать старые газеты. Они лежали на полках запыленные, желтея от ненужности. Уроки истории проходили в школах попрежнему, но это была мировая история, в которой не оказалось места истории Чанчжоэ. Город забыл свою историю.
Накануне сладкого ветра мадмуазель Бибигон родила лейтенанту Ренатову ребенка, но так как мальчик появился в пограничное с воспоминаниями время, мать и отец забыли о нем, оставив в родильном доме. Таких — сирот памяти" впоследствии оказалось множество, и через некоторое время власти приняли решение открыть сиротский дом-интернат, которому впоследствии было дадено имя — Графа Оплаксина, павшего в боях за собственную совесть".
Как-то в субботу мадмуазель Бибигон молилась в чанчжоэйском храме и задержалась в нем допоздна, прося Бога о снисхождении ко всем ее будущим грехам.
— Бог простит! Бог великодушен! — услышала она за своей спиной голос митрополита Ловохишвили. — Но Бог-то православный, и слышит Он голоса лишь православных.
— Я — православная, — ответила мадмуазель Бибигон.
— А имя у тебя иностранное, — огорчился наместник Папы. — И мадмуазелью ты называешься! Нехорошо!
— А что же делать?
— Менять! И тогда Бог услышит тебя.
— Я согласна.
Митрополит Ловохишвили обрадовался столь легкой победе и предложил своей прихожанке имя Евдокия.
— Хорошее имя.
— Ну и славно! Будешь теперь Евдокией. Дусей сокращенно!
— Тогда и отчество мне нужно.
— А как отец твой звался?
— Не было у меня отца.
— Ну что ж, — задумался митрополит. — Дам тебе имя моего отца. Красивое имя!
Отца моего звали Андреем, и отныне ты будешь зваться Евдокией Андревной!
Таким образом и произошла Евдокия Андревна, жена лейтенанта Ренатова, впоследствии капитана в отставке.
29
— Вот оно что! — воскликнул Генрих Иванович. — Ах, вот почему моего имени нет в летописях! Это ветер! Ветер, принесший дурман забвения!.. Господи, какая простая причина! А я мучаюсь, как глупый ребенок!
Полковник Шаллер ласково погладил страницы, присланные славистом Теплым, и в первый раз за долгое время расслабился.
Он ощутил блаженство человека, чей смертный приговор, вынесенный врачами, не подтвердился. Генрих Иванович с умилением разглядывал березовый лист, прилипший к оконному стеклу, любовался его медленным движением к карнизу и неутомимо повторял про себя: как прекрасна жизнь!
В приподнятости своей Шаллер даже испытал сексуальное желание и поискал в воображении объект, которому это желание наиболее соответствовало.
— Лизочка Мирова, — прикинул полковник. — Глупое и милое создание! Как хорошо, что ее жизнь обустроилась!.. А этот Туманян вовсе не промах! Как хорошая гончая, идет по моему следу. Сначала Франсуаз, а теперь Лизочка!.." При воспоминании о Коти, ее крепком теле и природном бесстыдстве, Генрих Иванович определил предмет своих эротических фантазий. Впрочем, он не спешил совершить какое-либо действие, чтобы удовлетворить их. Ему было и так приятно, что живое всколыхнулось в нем и ищет своего выхода. На всякий случай Шаллер вообразил и Елену Белецкую и как человек, особенно тонко чувствующий, крепко пожалел ее, но и испытал к жене чувство благодарности за то, что все наконец прояснилось, и теперь он точно знает, почему его фамилия не значится в списках проживающих в Чанчжоэ…
Чуть позже, наслаждаясь теплой водой в китайском бассейне, Генрих Иванович опять задумался о вечности. Он вспомнил свою давнюю теорию о бесконечно малых величинах и сейчас опять уверился, что человеческая жизнь бесконечна.
— Ах, как это здорово быть в чем-то уверенным! — громко сказал он. — Поистине здорово!
— Нельзя быть в чем-то уверенным! — услышал полковник голос Джерома.
— А, это ты.
— Я, — подтвердил мальчик.
— Так полезай в воду.
Джером не спеша разделся и спустился по ступенькам в бассейн.
— Видишь вторую полоску? — спросил он, указывая на противоположную сторону. — Вода опять убывает. Мельчает бассейн.
— Ты прав, — согласился Шаллер и подумал, что если бассейн пересохнет, жизнь станет менее приятной.
— Так в чем ты уверен? — спросил мальчик.
— Да так, это я о своем.
— Понятно… Знаешь новости?
— Смотря какие.
— У меня в городе нашлась масса сподвижников!
— В чем?
— Люди стали с удовольствием сворачивать курамшеи.
— Причины ясны.
— Почему ясны?
— Потому что если у людей стали расти перья, то они не хотят, чтобы такие же перья были у кого-то еще!
— Это шутка?
— Совсем нет. Человек существо высшее, и он совсем не рад, что произошел от обезьяны. И если бы не было религии, то он бы ее обязательно выдумал, чтобы сочинить другую легенду о своем происхождении. Лишь бы не произойти от обезьяны. Так и в этом случае с перьями. Может напроситься мысль, что мы произошли от кур!
Генрих Иванович заулыбался своей сентенции и, пряча улыбку, окунулся в воду с головой.
— Ты же знаешь, что я убиваю кур по другой причине! — сказал Джером, когда полковник вынырнул.
— Кстати! — воскликнул Генрих Иванович. — Я совсем забыл тебе сказать! Сегодня я получил доказательства, что ты действительно сын капитана Ренатова!
— Да? А ты в этом сомневался?
— Больше того, я знаю, кто твоя мать!
— Да?.. Интересно…
— Твоя мать — вдова капитана Ренатова, Евдокия Андревна Ренатова. Ты совсем не сирота, твоя мать жива!
— Хотелось бы узнать доказательства.
— К сожалению, пока я не могу тебе их привести. Но будь уверен: доказательства веские.
— Нет доказательств — нет уверенности! — сказал Джером, на некоторое время задумался и добавил: — Мать только та, которая воспитывает своего ребенка!
— Она бы тебя обязательно воспитала, но произошли в жизни такие обстоятельства, что у нее не было на это возможности!
— Какие такие обстоятельства?
— Я тебе скажу о них, как только смогу.
Джером опять замолчал. Он вспомнил толстую бабу, к которой его когда-то приводили на опознание и которая жалела его со слезами на глазах, предлагая усыновить. — Конечно же, она не моя мать, — решил мальчик и успокоился. — На кой хрен мне нужна мать!"
— У меня есть еще одна новость! — сказал Джером, решив для себя неожиданную проблему.
— Хорошая или плохая?
— Смотря для кого.
— Для тебя.
— Для меня хорошая.
— Говори.
— Был у меня одноклассник. Бибиков была его фамилия. Очень я его не любил!..
Так вот, Бибиков лежит сейчас в морге с перерезанным горлом и выпотрошенный, как рыба перед жаркой. И перья ему выщипали с затылка. Вот такая новость!..
Как эта новость для тебя? Хорошая или плохая?
Дясером увидел, как лицо Генриха Ивановича побагровело, как сжалось в пружину могучее тело атлета.
— Скоро и моя очередь.
— Откуда ты это знаешь? В газетах ничего не было!
— Будет… Спальня Бибикова находилась рядом с моею… К тому же я побывал в морге, конечно, нелегально. Надеюсь, ты меня не выдашь? — спросил мальчик и, получив в ответ утвердительный кивок, продолжал: — Я нашел холодильник, в котором он лежит. Он весь такой синий, у него вспорот живот до самых яиц. Мне даже стало его чуточку жалко. Но когда я представил, что то же самое вскоре будет со мною, то перестал ему сострадать… Кстати, у тебя растут перья?
— Что?.. Ах нет, не растут.
— И у меня не растут. А у других почти у всех проклюнулись.
Неожиданно полковник в одно движение выскочил из бассейна, натянул на мокрое тело мундир и обратился к Джерому:
— Не бойся, с тобою ничего не случится! Я тебе обещаю! Ах ты, Господи, что творится!
