Сволочь - Юдовский Михаил (читать книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Наконец псалмы были допеты, свечи погашены, началось прощание с усопшим. Вдова, прямая и спокойная, как соляной столп, подошла к гробу первой, поцеловала иконку, коснулась губами венчика на лбу мужа. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, в пустых ледяных глазах не блеснуло ни слезинки. Такой же невозмутимой осталась она, когда гроб заколачивали, когда, уже на кладбище, опускали в могильную яму, и когда на крышку упали первые пригоршни земли.
— Поплачь, — шепнула ей на ухо одна из подруг. — Хоть из приличия…
Вдова покосилась на нее, но ничего не ответила. Лишь когда могильщики взялись за лопаты, не сдержалась и добела сжала губы, точно почувствовала, что земля сейчас окончательно заберет не просто близкого человека, а частицу ее собственной жизни. Могила постепенно заполнялась, уже готовая сравняться с краями и превратиться из ямы в холмик.
— После кладбища милости прошу ко мне в дом, — наконец громко произнесла вдова. — Все приходите. Помянем усопшего.
В доме вдовы во всю гостиную был расставлен и накрыт стол. Еда была простая, но обильная: кутья, салаты, домашние соленья, блины, селедка, котлеты, рыба, жареные куриные окорочка. Между блюдами высились бутылки со спиртным. Кроме подруг вдовы, готовивших поминальную трапезу, подсуетились и соседи: на кухонной плите исходила паром необъятная кастрюля с украинским борщом, в казанках томились болгарские фаршированные перцы, молдавские вертуты с капустой, сербские уштипицы и греческая долма.
Рюмки наполнили водкой, бокалы — вином, выпили, не чокаясь, за упокой души новопреставленного, выпили за всех почивших в Бозе. Некоторое время ели, тихонечко переговариваясь, затем голоса окрепли от выпитого и зазвучали громче. Вдова, почти не прикасавшаяся к еде и едва пригубившая из своей рюмки, велела всем налить еще и поднялась.
— Спасибо вам, люди добрые, — проговорила она. — И за то, что пришли, спасибо, и за помощь вашу. Покойник мой порадовался бы, если б увидел нас всех вместе. Может, он и радуется — там, высоко. Радуется, что мы едины в эту горькую минуту. А хочется — по правде хочется — чтоб не только в горе, но и в счастье мы были едины, и в сражении, если придется, — едины были. За вас пью!
Вдова поднесла рюмку к губам, залпом выпила и поставила на стол. Остальные последовали ее примеру.
— А позволь узнать, — поинтересовался сидевший по правую руку от вдовы украинец, пышноусый красавец лет тридцати пяти, — о каком сражении ты говоришь?
— А ты не догадываешься? — пристально взглянула на него зеленоглазая вдова. — Не видишь, что в городе творится? Не понимаешь, к чему идет? Муж мой, царствие ему небесное, — только начало. Эти, прости Господи, аллахакбары всех под нож подведут. Не станут спрашивать, кто ты — русский, украинец или грек. Всех! И католиков этих малахольных с протестантами. Вон, евреев-то уже вырезали.
— Так они, говорят, снова появились, — возразил неуверенный голос.
— И этих вырежут, — заявила вдова. — Ну, да это их беда, а нам, православным, вместе держаться нужно, в один кулак сжаться. Да в такой, что ежели им по морде хряснуть, чтоб во все стороны ошметки летели!
Застолье согласно закивало, одобрительно зашумело.
— Бойкая ты баба, — заметил красавец-украинец.
— Я что-то не так сказала? — спокойно спросила вдова.
— Сказала, шо хотела. И хто ж кулак этот направлять будет? Может, ты?
— А хоть бы и я. Или думаешь — если баба, так не справлюсь?
— Справится! — подала голос одна из подруг вдовы. — Она — справится! Она такая, что любого мужика за пояс заткнет.
— Так то смотря по тому, какой пояс и какой мужик, — усмехнулся в усы украинец.
Вдова глянула на него с интересом.
— Слушай, кум, — сказала она, — а пойдем-ка покурим на балконе.
— Покурить — это можно, — согласился украинец. — Идем, кума.
Они поднялись из-за стола и вышли на балкон. Украинский гость достал пачку, предложил вдове сигарету и огонек, прикурил сам и выпустил несколько сизых колечек в вечереющее небо.
— А ты — как у вас там говорят — гарный хлопец, — заметила вдова.
— Как у вас говорят — спасибо, — ответил украинец. — Да и ты, я погляжу — и красавица, и умница, и хытрунка бисова.
— Как?
— Умница, в общем. Шо, кума, поверховодить захотелось?
— Таким, как ты, поверховодишь… Сам, кого хочешь, подомнешь. — Вдова затянулась и выпустила дым струйкой, пытаясь насадить на нее украинские колечки. — А я хоть и сильная, но женщина.
Я отомстить хочу.
— За мужа?
— И за мужа. и мужу — за свои муки.
— Вот оно как, — прищурился украинец. — Только с первым ты опоздала, красавица. Отомстили за него.
— Как? Кто? — вскинулась вдова.
— Евреи. Говорят, пришибли они убийцу твоего супружника. Прямо в синагоге, какой-то каменюкой.
Вдова усмехнулась.
— Вот уж не думала, что когда-нибудь скажу о евреях хорошее, — проговорила она. — И сейчас тоже не скажу. Вечно они вперед лезут.
— А ты злая, кума.
— Да нет, — вздохнула вдова. — Не злая. Просто одинокая. Тоскливо мне, казак. Отомстить за мужа не успела, может, хоть ему отомстить получится? Возьмешь в царицы?
Украинец помахал ладонью, разгоняя дым.
— Нэ трэба нам, кума, цариц, — проговорил он. — Мы народ вольный. Була уже така царица, у козаков запорожских вольности отняла. На одни грабли двичи только дурень наступает…
— Боишься меня, казак?
— Ох, и лыха ж баба. Я тебе вот шо скажу: горю твоему мы сочувствуем, помощь нужна будет — поможем. А подминать себя не дадим. Ни царицы нам не надо, ни царя, ни чорта лысого. Мы.
— Да что ты заладил — «мы, мы»? — раздраженно молвила вдова. — Мне не вы нужны, мне ты нужен. Неужто не понял, казак, что нравишься ты мне?
— Збожеволила! — покачал головою украинец. — Ты ж тилькы-но чоловика поховала!
— Что?
— Говорю — ты ж мужа только шо похоронила, бешеная!
— И что мне с него, мертвого, когда ты тут живой стоишь?
Вдова бросила окурок вниз, на траву, неожиданно обхватила украинца обеими руками, притянула к себе и жадно поцеловала в губы.
— Перестань, — отстранился тот. — Перестань, кому сказано. От же ж курвыне сим’я!.. — воскликнул он, отталкивая ее, отплевываясь и окончательно перейдя на родную мову. — Чоловика поховала, повну хату гостэй назвала, жинка моя тут сыдыть, а вона до мэнэ з поцилункамы.
— Ладно, — сказала вдова, — успокойся. Думаешь, нужен ты мне? Так, проверяла тебя. Думала, ты казак, а ты — мечтатель-хохол.
— Зато ты, я бачу, практична кацапочка. За дурня держишь? Нэ чэрэз лышко, так чэрэз лижко? Если ты с первого раза не поняла, так я во второй скажу: ни я за тобой не пойду, ни наши за вашими. Хватит в стаде ходить. И против кого-то — тоже хватит. Одни с ножами, другие с топорами, третьи с палками… А завтра — з кулэмэтамы. И все в своем праве. Православном, мусульманском, чорт знает еще каком. По-людськы житы трэба.
— Вот вас всех и перережут по-людски, — заключила вдова. — Поодиночке перережут. Распрягайте, хлопцы, коней.
Украинец махнул рукой и вернулся в гостиную. Вдова секунду помедлила и последовала за ним.
— Хлопцы, девчата, — обратился украинец к своим, — вставайте. Засиделись мы в гостях. Ходимо, пановэ. Мир этому дому! Хай щастыть.
Украинцы откланялись. За ними, помявшись, начали расходиться остальные — молдаване с румынами, болгары, сербы, греки. От всей православной общины остались одни русские гости.
— Ну вот, — подала голос одна из подруг вдовы, — мало того, что сами ушли, так и других увели. Говорила я тебе — нельзя с хохлами дела иметь. А уж вожак ихний — подлец, каких поискать.
— Дура ты, — ответила вдова. — И я — дура. А он — казак. Я бы сама за ним пошла. Да только поздно теперь.
В маленькой синагоге, по разным концам стола, сидели очкастый раввин и могучий кантор. Каждый был занят своим. Раввин, обложившись деталями и химическими реактивами, корпел над зажигательной бомбой, а кантор держал в огромных ручищах казавшуюся крохотной Тору и, как прилежный школяр, водил по страницам массивным пальцем.
