Женщина с большой буквы Ж - Барякина Эльвира Валерьевна (мир бесплатных книг .txt) 📗
Маруся шла в школу, когда ее окликнул по-английски какой-то парень. Она удивилась: все англичане выехали еще в прошлом году.
– Не ходи туда! – крикнул он. – Там стреляют.
Эд, так звали парня, вызвался проводить Марусю. Он сказал, что служит в соседней Иордании, где армия находилась под командованием британского генерала Глабба. А в Иерусалим приехал в отпуск.
– Выйдешь за меня замуж? – спросил он, подведя Марусю к школе.
Она только фыркнула:
– Дурак!
Ей было семнадцать. До конца учебы оставался еще год. Эд чуть ли не каждую неделю подъезжал на своей мотоциклетке под глухой забор Марусиного дома. Она бежала к нему через запущенный сад. Влезала на отцовский верстак, перегибалась на животе на ту сторону. Эд смотрел на нее снизу вверх восторженными глазами.
– Привет!
О том, чтобы приводить парня домой, даже речи не могло быть. Папа-гусар был крут нравом и при одной мысли о «женихах» приходил в ярость. Слишком много вокруг было оголодавшей солдатни, слишком страшно было за единственную дочь.
Эд подластился к нему с другой стороны. Он подкинул ему денежную работу по обустройству военного лагеря в Иордании. Взяв в долю Кольку-шурина, папа уехал на заработки.
Теперь раз в неделю Эд мог официально появляться в доме: папа высылал с ним деньги и продукты, купленные в военторге. Верочка не могла нарадоваться на парня: такой добрый, такой заботливый!
Через несколько месяцев случилось непоправимое: у папы отказало сердце. После похорон Колька подошел к Верочке и сунул ей несколько смятых бумажек:
– Это доля твоего мужа.
Она пересчитала деньги.
– Но это же копейки! Вы договаривались делить все пополам!
– Ничего мы не договаривались! Кто сколько наработал, тот столько и получил. И вот еще что: Анюта сказала мне, что вы каждый день мясо едите, – так это нехорошо. Ты, Верочка, теперь вдова, тебе экономить нужно.
Узнав о случившемся, Анюта погнала Кольку со двора.
– Я тебя растила, нехристя! Глаза твои бесстыжие! Вон! Вон! – И высыпала ему на голову содержимое третьего кармана.
Верочке пришлось идти на службу. Она получила место сестры милосердия в лагере для палестинских беженцев под Иерихоном. Жили в румынском монастыре: монашки сжалились над вдовой и дали ей комнату. Эд, как и прежде, приезжал почти каждую неделю – и всегда с деньгами. У него было большое жалованье, которое не на кого было тратить, и он отдавал почти весь заработок Верочке.
Однажды, уже прощаясь, Эд вызвал ее в сад.
– Мама, отдайте за меня Марусю. Мы любим друг друга.
Ничего толком не ответив, Верочка всю ночь проплакала. Лучшего жениха для дочки и сыскать было нельзя, но Маруся была православной, а Эд – католик. Церковь бы не простила Верочке этого брака. А Церковь была для нее всем.
Утром Маруся собирала на стол, не смея взглянуть на мать.
– Вы что, уже чего-то натворили?!
– Нет!
– Отвечай правду! Божья Матерь глядит на тебя! Если соврешь – грех тебе!
– Нет, мама! Нет! Но я люблю его! Он самый лучший!
Потом они долго сидели, обнявшись, и плакали. Верочка хотела казаться строгой.
– Ты помни: брак – это не на один день. Если ты ко мне прибежишь и скажешь: мама, я не хотела, я тебя на порог не пущу!
Маруся подняла залитое слезами лицо.
– Так можно? Да?
Верочка сказала, что не будет давать благословения на венчание, но против светского брака возражать не может.
Расписались в английском консульстве в Аммане. Свидетелем был дядя Коля. Вернувшись с регистрации, он тут же настрочил два десятка писем родным и знакомым: Верочка выдала дочь за католика, никого не спросясь и ни с кем не посоветовавшись. Родители Эда – в Бейруте, они Марусеньку знать не хотят, и здесь явно дело нечисто. Наверное, она с этим католиком уже давно шлялась. Стыд-позор!
На бедную Верочку повалились письма: от матушки-игуменьи, от отца Сергия, от кузины Дуси из Парижа, от тетушки Меланьи из Египта… Как ты могла?!
Колька подливал масла в огонь, присылая вести из Иордании: «Дочь твоя беременная, а ее муж каждый четверг куда-то уезжает. Причем в цивильном. Куда, спрашивается?»
Маруся не придавала особого значения отлучкам мужа: когда тебя любят, это чувствуется. Но Верочкино беспокойство передалось и ей.
– К кому ты все время ходишь? – спросила она, когда Эд опять принялся утюжить рубашку.
Он обнял ее, поцеловал в огромный живот.
– Не бойся. Нет никакой другой женщины.
– А кто есть?
Эд заглянул в ее испуганные глаза.
– Обещай никому не говорить. Я работаю на правительство Британии.
– Да, я знаю!
– Не в том смысле. Я – шпион.
Маруся побледнела. В голове тут же пронеслись рассказы о расстрелах пойманных шпионов, о громких процессах. В соседнем Израиле творилось бог знает что, и все знали, что иорданское правительство совместно с англичанами прикладывает к этому руку.
– Не бойся, не бойся, – шептал Эд. – Как только родится бэби, я тут же уйду в отставку. Мы будем жить здесь, в Аммане. Тут тихо и спокойно. И я никуда больше не уеду.
– Ты не натворил ничего ужасного?
– Нет. Я хороший человек. Не беспокойся.
Много лет спустя, уже после смерти Эда, Маруся разбирала его мемуары и нашла запись о том, что он участвовал в подготовке теракта на улице Бен Иехуда в центре Иерусалима. Тогда погибли 52 человека и 123 были ранены.
В 1955 году СССР продал Египту огромную партию вооружений. Уверившись в собственном могуществе, египетский премьер-министр Насер объявил о национализации Суэцкого канала.
Ближний Восток вновь встал на дыбы. Арабы жаждали священной войны с англичанами и, по привычке, с Израилем. Лондон и Иерусалим заключили договор, и это стало последней каплей для иорданцев. Они подняли мятеж и заставили короля Хуссейна выгнать всех британских офицеров из страны.
Отправив Марусю с маленьким Эрни к матери, Эд улетел в Англию. Через шесть месяцев она получила телеграмму: «Дорогая, я в Ираке. Я нашел очень приличную работу в „Роллс-Ройсе“. Прилетай в Багдад. Жду. Целую. Эд».
В Багдаде у «Роллс-Ройса» было большое представительство, через которое в Ирак поставлялись промышленные двигатели. Семейству Вардлоу дали хорошую квартиру; большая зарплата мужа позволяла жить на широкую ногу. Вскоре у Маруси родился второй сын, названный в честь дедушки-гусара Павлом.
14 июля 1958 года в Ираке произошел государственный переворот. Король Фейсал II и премьер-министр были убиты. Толпы фанатиков выискивали «врагов» на улицах.
Жен и детей британских специалистов согнали в один дом и велели ждать эвакуации. Солдаты с автоматами, крики, пальба…
– Нам велели выставить в окно большую фотографию генерала Кассема, – рассказывала Маруся. – К тем, у кого не было портрета, врывались и всех убивали.
Эрни был уже большой, а Пол только-только начал ходить. За те страшные десять дней, что они провели под домашним арестом, он практически не слезал с рук матери. Стоило Марусе поставить его, как он тут же поднимал крик.
Иракцы не разрешили Эду и другим мужчинам повидаться с женами. Компания настаивала на том, чтобы они оставались на местах.
– Я хочу к папе! Я хочу к папе! – хныкали дети.
Ночью их разбудили:
– Собирайтесь!
В аэропорт отвезли на военном грузовике под конвоем автоматчиков. Маленькие орали от стаха. Взять с собой ничего не разрешили. Из всех вещей у Маруси была небольшая сумка, в которой лежал кошелек и две перемены детского белья. Ботинки Эрни отобрали при обыске, потому что они были завернуты в газету. Иракцы не хотели, чтобы последние известия просочились за пределы страны.
– О том, что вы видели, держите язык за зубами, – предупредил женщин конвойный. – Иначе вашим мужьям будет плохо.
…В Багдаде была жара, а в Лондоне – сырость, дождь, слякоть. Мальчики – в одних шортах. Маруся потерянно оглядывалась по сторонам – она никогда не была в Англии и понятия не имела, куда ей идти.
– Мадам, следуйте за мной, – произнес молодой человек в военной форме.
