Ночь с Ангелом - Кунин Владимир Владимирович (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Откуда ты знаешь? — покорно спросила Лидочка.
— Откуда, откуда… От верблюда! Кольцо у тебя?
— Нет.
— У Тольки?
— Нет, нет, что ты!..
— Где кольцо, я тебя спрашиваю?
— У тебя.
— Не понял, — насторожился Николай Дмитриевич.
— В твоей старой наплечной кобуре. На антресолях.
Утром Николай Дмитриевич дождался ухода Натальи Кирилловны на работу, а Лидочки — в школу, позвонил своему начальнику Управления на Лиговку и предупредил, что приедет попозже: вода в унитазе не уходит, и квартира вполне может быть затоплена чужим дерьмом! Вот он сейчас все прочистит собственноручно и сразу же двинет в «Управу»…
Получив «добро» от начальника спецслужбы милиции города Ленинграда и его окрестностей на ремонт собственного сортира, Николай Дмитриевич действительно вытащил ящик со всякими домашними инструментами, но к унитазу и не прикоснулся, боясь нарушить его бесперебойную работу.
Зато он прикрутил к кухонному столу небольшие тиски с наковаленкой, мощными кусачками перекусил толстый некрасивый золотой перстень и при помощи пассатижей развернул его в одну неровную линию. Начисто лишив перстень его первоначальной округлости.
Вот теперь без всяких помех Николай Дмитриевич смог прочитать гравировку на бывшей внутренней стороне бывшего перстня: «Другу Натану в день его 60-летия от друга Ивана».
Николай Дмитриевич зажег самую сильную горелку на газовой плите, взял пассатижами этот нелепый кусок золота и стал нагревать его на синем кухонном пламени.
Раскалил докрасна, положил на наковаленку и молотком стал перековывать бывший некрасивый золотой перстень во вполне симпатичную золотую пластинку. Из которой, как сказала ему вчера Лидка, потом можно будет сделать дарочку тоненьких обручальных колец: одно ей, а второе — Толику. Если они им вообще когда-нибудь понадобятся…
А обычный кусочек золотого металла запросто может быть в любой советской семье! Мало ли… От бабушек и дедушек, переделанные из «николаевских» десятирублевиков конца прошлого века, за хранение которых в середине тридцатых расстреливали, а сегодня уже даже не приравнивают к статье восемьдесят восемь — «Нарушение правил о валютных операциях»…
Важно, чтобы этот кусочек золота никогда и никому ничем не напоминал тот самый толстый некрасивый золотой перстень, который очень многие видели на среднем пальце правой руки тогда еще живого Зайцева. Иначе, если подраскинуть мозгами, будет очень нетрудно вычислить тех, кто повесил эту сволочь в шестьдесят четвертом ремонтном боксе кооперативного гаража на Гжатской улице…
… А спустя еще несколько дней отыскался и молоток Зайца, которым он убивал Сергея Алексеевича…
Шестилетний пацанчик выгуливал в кустах возле самошниковского дома своего приятеля-котенка. Лазали они там по кустам друг за другом, пока пацанчик не наткнулся на этот молоток. Деревянная ручка бурая, захватанная, а сам молоток волосами облеплен — седыми и не очень.
Бабушка этого пацанчика — когда-то бессменный народный заседатель в нарсуде, дама опытная, — положила этот молоток в полиэтиленовый мешочек и — в милицию.
Там с рукоятки сняли отпечатки, прогнали через картотеку, и на тебе! Отпечатки-то Зайцева Дмитрия Васильевича, рождения такого-то, проживающего там-то. Три бесполезных привода в милицию: два за хулиганство и одно — по подозрению в квартирной краже. Вот тогда-то, когда отпускали Зайца «за недоказанностью», на всякий случай — запас карман не тянет — и «прокатали пальчики» ему! Оказалось, не зря. Хотя и поздновато…
Все это Николаю Дмитриевичу по телефону рассказали те двое из местного отделения милиции, с которыми Петров еще недавно «квасил» у себя на кухне. Николай Дмитриевич поблагодарил за информацию и попросил держать его в курсе дела. Естественно, если это не будет мешать следствию.
На что ему ответили, что следствия, по всей вероятности, уже больше никакого не будет, что «замочили» Зайцева скорее всего подельнички — там у них законы волчьи, товарищ подполковник это не хуже нас знает, и вообще рыба гниет с головы… Дело они пока прикрывают и еще раз хотят сказать Николаю Дмитриевичу спасибо за… Товарищ подполковник сам знает за что!
— Ночами я незримо ухаживал за Фирочкой Анатольевной Самошниковой в этой «психушке» на Васильевском острове и изо всех сил старался помочь ей прийти в себя. Делал я это точно так же, как когда-то пытался помочь ее старшему сыну Леше в немецком «кранкенхаузе»…
К счастью, та выездная сессия Архангельской «тройки», которая судила меня в Западной Германии за Неверие во Всемогущество Всевышнего и отказ возвращаться на Небо и лишила меня Ангельского чина и крыльев, по запарке оставила мне и возможность «Невидимости», и еще несколько Потусторонних приемчиков…
Тут Ангел увидел почти пустой стакан в моей руке и продолжил:
— …одним из которых вы, Владим Владимыч, бессовестно пользуетесь! На вас джина не напасешься…
— Нашли, чем упрекнуть, — довольно презрительно заметил я. — Как у вас язык еще повернулся?! Из-за трех капель выпивки развести такую склоку.
— Из-за «трех капель»?!! — возмутился Ангел. — Всю ночь…
— Ангел, не отвлекайтесь на пустяки и не разрушайте стройность рассказа всплесками мелкой сквалыжности. Лучше добавьте немножко джина…
— Ну, знаете!..
Тут у Ангела просто не хватило слов! Но стакан мой немножко пополнился…
— Как вы легализовались, хотел бы я понять? — спросил я, прихлебывая из стакана…
— Я не уверен, что сумею вам толково объяснить техническую сторону моего ленинградского внедрения, — сказал Ангел. — Но соединенными усилиями двух опытнейших Ангелов была выработана некая абсолютно непроверяемая легенда, с которой я и предстал перед всеми, кого вы уже знаете. А предстал я в качестве отпрыска очень дальних, уже покойных родственников ближайшего друга семьи Лифшицев — Самошниковых — Ивана Лепехина.
— Что значит «непроверяемая легенда»? — усомнился я. — Вы, предположим, утверждаете, что прибыли из Егупеца, и туда сразу же идет милицейский запрос, или еще чего лучше — от Комитета госбезопасности: существовал ли в вашем замечательном, заслуженно воспетом городе такой-то мальчик вот таких-то родителей? А оттуда…
— А оттуда, — подхватил Ангел, — моментально приходит ответ — да, существовал! И родители его существовали, и Егупец стоит на месте, чего и вам желает от имени Шолом-Алейхема!
— Каким образом?!!
— Я же предупреждал вас, что не смогу объяснить вам технику этого фокуса. Такие штуки с непроверяемыми легендами у нас даже в старших классах Школы Ангелов не проходили, Владим Владимыч. Это уже… Как бы это назвать?.. Это уже, если хотите, «высший ангельский пилотаж»! Такие трюки под силу только очень опытным Ангелам-Хранителям…
— Минутку! Но, насобачившись делать «такое», можно же докатиться черт знает до чего! Тут вам и промышленный шпионаж, и политические интриги, и коммерческий разбой — с гарантией совершенной безопасности!
— Владим Владимыч! Я же вам рассказываю о делах, «творимых» Ангелами-Хранителями, а не разбойниками с большой дороги! — нервно возразил мне Ангел.
— Но вы же сами говорили, что часть Ангелов, оставшихся не у дел, прекрасно вписалась в сегодняшнюю Земную жизнь, изменила окрас крыльев и стала заниматься хрен знает чем!
— Я и сейчас это утверждаю. И чтобы быть до конца Справедливым, спешу доложить вам, что Всевышний, к которому, как вы знаете, у меня очень много претензий, лишил всех этих переметнувшихся бывших Ангелов способностей «творить» что-либо вообще! Кого-то лишил всего ассортимента трюков, кому-то оставил возможность творить только деньги. И если когда-нибудь правительство рискнет проверить их легенды — сделать это будет проще пареной репы. Как говорил старый Ангел-Хранитель — Руководитель моей Наземной практики.
Я усмехнулся:
— Мне еще очень понравилось, что ваш старый Ангел говорил: «Окей!» Это несколько примиряет меня с утверждением о существовании «Потустороннего мира». Простите, Ангел, но я грубый реалист…
