Рейдер - Астахов Павел Алексеевич (лучшие книги TXT) 📗
Первым делом Иван Степанович поговорил с французским архитектором Свечниковым, детально объяснил ему, кто в области есть кто и почему все интересные проекты в конечном счете реализует именно он. И воспитанный в западной традиции эмигрант все понял и под гарантии реализации своей мечты без шума передал Аксенову 75 процентов будущего ООО «Новый русский Версаль» – генподрядчика всей реконструкции и строительства.
Чтобы зафиксировать договоренности, Аксенов ввел в учредители свою жену Тамару, а Свечников – сына Жана, специально приехавшего из Парижа. А едва Аксенов решил, что пора ставить в известность Некрасова, произошло неожиданное: «красный директор» Батраков уперся.
– Старая сволочь… – выдохнул Иван Степанович. – Ни себе, ни другим!
Хоронить проект из-за элементарной глупости Саши Батракова было бы еще большей глупостью, и ясно, что выход был найден – в лице Петра Петровича Спирского. Аксенов гарантировал рейдеру невмешательство администрации, а Спирский – изгнание Батракова из НИИ и передачу пансионата в руки ООО «Новый русский Версаль».
«И что теперь происходит?» – напряженно думал Аксенов.
Он контролировал все, вплоть до шагов приглашенного Батраковым адвоката, и пока даже Павлов ничего серьезного противопоставить Спирскому не сумел. По крайней мере, так утверждал Петр Петрович.
– Тогда почему подключился Некрасов? – задумчиво глядя на колыхающуюся воду бассейна, сам себя спросил Аксенов.
Ответа не было, а тем временем Некрасов не просто вмешался: он потребовал прекратить содержание сына Прошкина под стражей – одну из гарантий успешности всего рейда.
Аксенов набрал номер Спирского:
– Петр Петрович, что там с моим заказом?
Спирский начал неспешно, со знанием дела отвечать, и Аксенов задавал все новые и новые вопросы, но слушал только интонацию и вскоре обнаружил в голосе партнера знакомые нотки. Именно такие нотки проскальзывают у тех, кто пытается что-то скрыть.
Колесов убедился, что оба его «гостя» мертвы, снял туфли и куртку и, оставшись в черном свитере, скользнул к лестнице на чердак. Стараясь не скрипеть ступеньками, он быстро поднялся наверх, пробрался к маленькому оконцу и замер. Сверху он прекрасно видел притулившийся за сараем джип и еще двух человек: сидящего в машине водителя и ждущего результатов третьего киллера у калитки, и этот третий уже волновался.
Сергей Михайлович поймал его в прицел, мягко спустил курок, стремительно скатился по ступенькам вниз, перепрыгнул через труп у входа, метнулся к калитке и заглянул в застывшие глаза. Убедился, что киллер мертв, и только тогда вышел к машине, поднял пистолет и расстрелял водителя – прямо через лобовое стекло.
Когда стрелка часов миновала обозначенные Рыбаком сорок минут, ничего особенного не произошло, но вот когда прошло еще четверть часа, Павлова словно отпустило. Он не взялся бы этого объяснить, но внутри разлилось чувство абсолютного покоя, а еще через пару минут, когда он встал, чтобы попрощаться с этим гостеприимным домом, в его кармане тактично завибрировал телефон.
– Извините, – улыбнулся Артем провожающим его губернатору и Насте и вытащил телефон. – Да…
– Решение Григоровой прибыло! – счастливо отрапортовали из московского офиса.
– Спасибо, – широко улыбнулся Артем. – Срочно его сюда!
– Что-то случилось? – тут же заинтересовалась Настя.
Павлов покачал головой, но улыбки сдержать уже не мог.
– Этой ночью, от силы утром, решение федеральной судьи Григоровой о принятии встречного иска будет уже в Тригорске, – повернулся он к Некрасову. – Вы понимаете, что это значит?
Тот помедлил, а потом уверенно кивнул:
– Рейд захлебнется.
Гарантии
Когда ему позвонил Некрасов – уже второй раз за этот вечер, Аксенов все еще размышлял. Но едва губернатор сказал главное, недостающие детали исчезли, и Аксенов был вынужден признать: Спирский проиграл.
– Но это вовсе не означает, что проиграл я, – усмехнулся он и тут же набрал номер Батракова: – Александр Иванович! Это Аксенов, и я буду говорить и от имени Некрасова тоже.
Стремительно, даже не давая Батракову опомниться, он вывалил на «красного директора» все: и то, что чуда не случится, поскольку НИИ уже перепродан, а завтра его перепродадут еще раз – теперь уже добросовестному покупателю. И то, что московский адвокат с чем приехал, с тем и уедет, а персонально он, А.И. Батраков, останется с носом.
– Но можно договориться.
– Как? – хрипло выдохнул Батраков.
– Отдайте нам пансионат, – намеренно выделив «нам», жестко потребовал Аксенов.
Батраков поперхнулся, умолк, некоторое время думал и, наконец, задал первый и главный вопрос:
– А какие у меня гарантии?
– Мы прикажем Григоровой, – с упором на «мы» сказал Аксенов, – дать нужное вам решение суда – то, за которым столь безуспешно бегает Павлов, и рейд остановится сам собой.
Батраков некоторое время сопел в трубку… и не согласился:
– Это не гарантия. У меня одна гарантия – акции Прошкина. Я хочу их иметь. Прямо сейчас.
– Хорошо, – согласился Аксенов, – я прямо сейчас, под свою ответственность, отдам приказ освободить сына Прошкина из изолятора. И скажу Прошкину-отцу, что главный благодетель – вы. Вы понимаете, что это значит?
– Понимаю, – вздохнул директор.
«Еще бы ты не понимал», – усмехнулся Аксенов.
То, что затюканный Прошкин тут же отзовет доверенность и с радостью отдаст свои акции Батракову, лишь бы никогда больше не рисковать сыном, было очевидно.
– Ну что, договорились?
– Сначала Прошкина-младшего освободите… – явно не веря в такое счастье, потребовал Батраков.
Александр Иванович жалел, что доверился Павлову, с самого начала. Все это время он решительно не понимал, что тот творит. Батракова раздражала манера адвоката отшучиваться, когда ему задают серьезные вопросы, ничего не объясняя, отдавать какие-то распоряжения и указания не только своим, но его и подчиненным. Его обескураживали исчезновения и такие же внезапные появления адвоката. Он ненавидел даже ноутбук, с которым Артем общался больше, чем с ним, его клиентом.
Теперь, когда ему позвонил Аксенов, директор, как никогда прежде, убедился: он был прав и адвокат не может сделать ровным счетом ни-че-го! Просто потому, что у губернатора и его команды давно все схвачено.
– И я был прав… – зло рассмеялся Александр Иванович, – ох как прав.
Понимая, что в такой ситуации его уже никто не спасет, он первым делом в пожарном порядке снял со своих счетов в оффшорах все, что сумел. Да, рейд это не отменяло, впрочем, как и решение Усть-Пинского суда, но Батраков был уверен: отнять институт, если ему будет принадлежать 80-90 процентов акций, не удастся никому.
Уже в субботу, пока Павлов ездил по своим «Усть-Пинюпинскам», директор запустил слух, что «Микроточмаш» будет продан и перепродан, оборудование из цехов сдадут на лом, а в цеха посадят китайцев или вьетнамцев, чтобы выпускать остро необходимый России пластиковый ширпотреб. А в воскресенье началась кампания по масштабной скупке акций.
Нанятые им и щедро вознагражденные люди объехали каждого акционера, и, представляясь москвичами, каждому говорили то, что, в общем-то, в Тригорске и так понимали: Батраков проиграл и никаких надежд на дивиденды уже нет. И люди – кто сразу, кто минут через пять-десять – лезли в шифоньеры и доставали спрятанные со времен ваучеризации бумаги.
В результате уже сегодня ночью Александр Иванович держал в своих руках 94 процента акций. Так что до полного пакета не хватало только тех самых 6 процентов, что были у Прошкина.
Батраков понимал, что, пока сын его зама по науке сидит в изоляторе, тот скорее перегрызет себе вены на руках, чем отдаст хоть одну акцию. Но сегодня все изменилось, и директор уже знал: как только Прошкин-младший выйдет, а зам губернатора Аксенов доступно объяснит, кому Прошкин-старший этим обязан, он, Александр Иванович Батраков, станет единственным владельцем всего предприятия – раз и навсегда.
