Летний свет, а затем наступает ночь - Стефанссон Йон Кальман (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗

В хорошие дни мы называем Кидди кинозвездой: он сыграл маленькую роль в фильме Фридриха Тора «Белые киты», тогда еще совсем молодой, и знает отрасль вдоль и поперек. Кинопоказы проходят в первый и третий четверг каждого месяца, с сентября до конца мая, афиша появляется уже в воскресенье, а в киоске можно за триста крон купить составленную Кидди программку. В ней он рассказывает о режиссере, актерах, иногда об операторе или монтажере и о сюжете фильма. Кидди приступил к сеансам в девяностые, сменив на этом поприще старину Гейра: тот показывал нам кино более двадцати лет, используя один и тот же проектор, который устанавливал на сиденьях последнего ряда. Под конец проектор изрядно поизносился, работал медленно, как заезженный трактор, громко гудел, заглушая тихие сцены на экране, вечные проблемы с фокусом, все цвета слились в один. Гейр умер во время показа уморительнейшей комедии, мы над ней ржали. Смеяться очень полезно, искренний смех — это таинственная смесь высшей точки блаженства и полного забвения, мы воспаряем над личностью, превращаемся из индивида в человека. К сожалению, названия картины мы не помним, но случилось это перед антрактом, после приступов безудержного смеха в зале сидевшие рядом с кинопроектором стали с удивлением замечать, что Гейр, который обычно отдавал должное своим фильмам и смеялся как ребенок вместе со зрителями, был каким-то молчаливым и серьезным. Хейда, агент всех лотерей, страховых компаний и газет, склонилась к Гейру и вполголоса прошептала: ты что, мертвый? Дело было именно в этом. Старина Гейр уже не дышал, он умер за кинопроектором и поэтому не мог больше смеяться. С тех пор Хейда аккуратно обращается со словами.

На место Гейра, разумеется, пришел Кидди, кинозвезда и к тому же его многолетний помощник. Он начал с покупки нового проектора, сказав, что не понимает, почему его предшественник так любил старый, затем принялся делать собственные программки, в которых делился своими мыслями, взглядами и знаниями, быстро набил руку и стал превращать пересказы фильмов в хорошие истории. Его жена Стейнун украшает программки рисунками в свободном стиле, объективно или субъективно связанными с сюжетом фильма. Стейнун и Кидди сошлись на одном из последних сеансов старины Гейра. Она тогда только приехала в нашу деревню из Рейкьявика заменить учителя, невысокая, изящная, с длинными вьющимися волосами и необычно мягкой походкой, сразу привлекла наше внимание своими нарядами: очень дорогие модные бренды, как определили знатоки. На кинопоказ пришла в голубых джинсах с цифрой 6 на правом колене и 8 на левом. У Кидди была с собой фляжка: во время фильма многие из нас смаковали, некоторые даже перепивали и блевали в туалете. Человек бывалый и киноактер, нерешительностью он не отличался, — направился прямо к учительнице, перед которой другие все еще робели, поинтересовался, как ей нравится в нашем бессобытье, и предложил из фляжки коньяк. Она пригубила, осторожно, Кидди улыбнулся, затем начался фильм. Она снова пригубила в антракте, они поговорили, Кидди не мог оторвать глаз от ее коленок с цифрами 6 и 8. Что? Она заметила его взгляд. Тогда, посмотрев ей прямо в глаза, он спросил: можно я буду номером семь? Такой вопрос значит: жизнь или смерть, пощечина или поцелуй. Вторую часть фильма они пропустили. У тебя над кроватью зеркало, произнесла она, тебе, наверное, некомфортно? Напротив, я бы не выходила круглые сутки.

Вот так мы коротали время, однако никому не приходило в голову напиваться на докладах Астронома, тем не менее было бы неплохо немного смягчить восприятие разрушительных сил в его изложении, черных дыр, которые дремлют в космосе, как дьявольские пауки, и засасывают в себя все, что оказывается поблизости: метеоры, кометы, спутники, планеты, звезды — все исчезает в ненасытной черной пустоте.

Черные дыры представляют собой потухшие звезды, говорил он, об этом также написано в изданной Элисабет брошюре — она выпускает такие шесть раз в год, публикуя выдержки из его докладов. В одной из них рассказывается об Иоганне Кеплере, на котором мы немного остановимся. Его мать обвинили в колдовстве, она избивала мужчин мокрой тряпкой, но очень любила своего сына, написавшего книгу «Сон, или Лунная астрономия», ту самую, из-за которой лопнуло терпение жены Астронома, при воспоминании о ней подрагивают пальцы. Книга рассказывает о людях, летящих на Луну и стартующих из Исландии. Астроном перевел и зачитал исландскую часть книги. Кеплер жил в семнадцатом веке, тогда Исландия была на краю известного мира и часто вообще не попадала на географические карты. Сольрун, директор школы, давала ученикам задание проиллюстрировать рассказ, и весной проводилась выставка рисунков. Однако задания по черным дырам она давать не стала, считая эту тему вредной для детей: черные дыры хуже либерализма, хуже Соединенных Штатов, хуже парникового эффекта, черные дыры — это потухшие звезды, которые в свое время были намного больше нашего Солнца, однако именно его назвали оком Божиим. Они миллионы лет освещают миры, потом совпадают в маленькой, но очень тяжелой точке и превращаются в черные дыры. История черных дыр, как написано в брошюре, «несомненно напоминает историю Люцифера, светлого ангела, низверженного в ад; светлое стало темным, Божественное — дьявольским. Возможно, черные дыры — это орудия дьявола, его опасное оружие в вечной борьбе с Господом, который настолько от нас отдалился, что трудно отогнать от себя чувство полной безысходности».

Теперь нужно бы сказать «ваше здоровье!», «чур меня» или «больше света!».

[Море глубоко, оно меняет цвет и, кажется, дышит. Хорошо, что здесь есть море, потому что иногда целыми днями ничего не происходит, и тогда мы смотрим на фьорд — то синий, то зеленый, а затем темный, как конец света. Но если верно, что затишье — это сон скорости, тогда нам, вероятно, нужно создать санаторий для горожан, имея в виду не только Рейкьявик, но и Лондон, Копенгаген, Нью-Йорк, Берлин. Попадете туда, где ничего не происходит, ничего не движется, кроме моря, облаков и четырех домашних котов. Такая реклама, конечно, не во всем соответствует истине, но разве это не общее свойство всех рекламных текстов? Рекламщики должны убедить нас, что бесполезное важно, и это у них получается блестяще, потому что наша жизнь постепенно заполняется бесполезными и иногда ничего не значащими вещами; мы завалены удобствами и едва можем высунуть голову.

В прежние времена люди больше всего боялись дефицита, голода, бедности, холода, мечтали о приятных вещах: менее тяжелой работе, сокращении тягот, времени для себя; они работали на износ, жили в темных, иногда сырых домах, до врача далеко, до образования еще дальше; они преждевременно умирали, у них было мало радостей, жизнь уходила на прозябание. Но вы ведь знаете, как обстоит дело сегодня: у нас есть все, о чем наши предки могли только мечтать, мы живем намного дольше, и здоровье у нас лучше, мы не знаем голода, только чувствуем, что проголодались, когда худеем или застреваем в пробке, мы беспокоимся о телосложении, увеличиваем или уменьшаем грудь, боремся с лысиной, ходим в солярий, мечтаем исправить прикус и хотим знать как можно больше кулинарных рецептов, многие слишком много работают, и у некоторых мужчин размер члена зависит от продолжительности рабочего дня. Жизнь у нас спокойная, однако нам плохо, ибо что делать со всеми этими днями, с самой жизнью, как понять, для чего мы живем? Но, по крайней мере, у нас красивая береговая линия, дугообразная, чуть меньше километра длиной; какой же чувствуешь покой, когда стоишь там и смотришь на то, что больше самого человека.

Где-то сказано, что море вечно, — это, к сожалению, полная ерунда, все изменяется, солнце умирает, моря высыхают, великих людей забывают, но по сравнению с человеческой жизнью море действительно вечно. Лет тридцать назад у нас тоже было ощущение, что Советский Союз и Кооперативный союз вечны. Кооперативное общество было центром нашего мира: оно заправляло торговлей, складом, бензоколонкой, киоском, скотобойней, фермеры вкладывали все свое и получали продукты: концентрированные корма, керосин, материал для ограды, рождественские подарки, пасхальные яйца, — они никогда не видели денег, разве во время поездок в столицу к зубному врачу. Это было время застоя, проклятое душное безветрие, и за всем стояла Прогрессивная партия, наши альфа и омега; мы думали, что так будет всегда, и весело ошибались. Примечательно, как же все в конце концов меняется: железный занавес, черно-белые телевизоры, печатные машинки, — когда остановится это развитие? Вам не нужно отвечать, мы лишь размышляем вслух, потому теперь все меняется так быстро, что моргнувший глазом теряет связь с миром. И только когда Кооперативный союз рухнул, сгнив изнутри, как Соединенные Штаты в наши дни, и постоянный западный ветер несет резкий запах гнили за океан, мы почувствовали верховную власть Кооперативного общества. Ведь самые тяжелые кандалы чувствуешь только после того, как от них освободишься.