Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния (читаемые книги читать TXT) 📗
— Мама, — напомнила я ей, — уже почти шесть. Близнецы давно проголодались.
— Минутку, минутку, — ответила она, почти не обращая на нас внимания.
— Я пишу вашим дедушке и бабушке, которые живут в Виргинии. Соседи принесли нам столько еды, что хватит на неделю. Ты можешь просто разогреть одну из запеканок, Кэти.
Так я впервые сама приготовила поесть: накрыла на стол, разогрела запеканку и разлила по стаканам молоко, когда мать, наконец, присоединилась и стала помогать мне.
Пожалуй, каждый день с тех пор как отца не стало, мать писала какие-то письма, отлучалась куда-то, а мы оставались на попечение ближайших соседей. По вечерам она чаще всего сидела за письменным столом, раскрыв перед собой большую зеленую папку, где хранились кипы счетов.
Все изменилось дома: исчезло привычное ощущение порядка, и, казалось, ничто не идет как надо. Теперь мы с братом часто сами купали близнецов, одевали их в пижамы и укладывали спать. Потом Кристофер бежал в свою комнату заниматься, а я старалась быть с матерью. Я мечтала, чтобы ее глаза снова хоть на секунду засветились счастьем. Несколько недель спустя от маминых родителей наконец пришел ответ. Она сразу заплакала, даже не успев распечатать толстый глянцевый конверт. Она медленно открыла его ножом для разрезания писем и дрожащими руками взяла три страницы, которые перечитала трижды. Пока она читала, по лицу ее медленно стекали слезы, размазывая макияж и оставляя длинные блестящие полосы.
Она позвала нас в дом, как только достала почту из ящика, и теперь мы вчетвером сидели перед ней на диване. Я сидела и наблюдала, как ее хорошенькое лицо дрезденской фарфоровой куклы принимает твердое, исполненное холодной решимости выражение. У меня даже холодок пробежал по спине. Может быть потому, что она неожиданно перевела взгляд на нас и долго смотрела странным, задумчивым взглядом. Потом она опять посмотрела на три листа бумаги в своих все еще дрожащих руках, взглянула в окно, как будто там она надеялась увидеть ответ на вопрос, содержащийся в письме. Вообще она вела себя очень странно. В комнате стало необыкновенно тихо.
Жизнь в доме без отца и так была достаточно неуютной, а тут еще это письмо, трех страниц которого было достаточно, чтобы заставить мать смотреть на нас молча таким неожиданно жестким взглядом. Что же все-таки произошло?
В конце концов она начала, кашлянув, чтобы прочистить горло. Ее голос неожиданно стал резким, совершенно непохожим на ее обыкновенно нежные, теплые интонации.
— Ваша бабушка ответила мне, — сказала она этим пугающим, ледяным тоном. — После всех писем, которые я написала ей, она, в общем, э-э… как вам сказать… В общем, она согласилась. Она позволит нам переехать и жить у нее.
Это были отличные новости — как раз то, что нам очень хотелось услышать. Но мать снова замолчала и уставилась на нас. Что же все-таки происходило с ней? Казалось, она забыла, что мы, ее четверо детей, а не просто чьи-то ребята, посаженные перед ней на диване в ряд, как птицы на веревке, где сушится белье.
— Кристофер, Кэти! В свои двенадцать и четырнадцать лет вы уже достаточно взрослые, чтобы понять и поддержать свою мать в нашем отчаянном положении.
Сделав многозначительную паузу, она начала нервно перебирать бусы у себя на шее и тяжело вздохнула. Казалось, она вот-вот заплачет. Мне стало жаль нашу бедную маму, такую одинокую, лишенную вейкой поддержки.
— Мама, — спросила я, — что-то не так?
— Все в порядке, дорогая, все в порядке. Она пыталась изобразить улыбку.
— Твой отец, царство ему небесное, хотел дожить до глубокой старости и в ближайшее время собирался нажить приличное состояние. Он был одним из тех людей, которые умеют делать деньги, поэтому я никогда не сомневалась, что ему удастся осуществить свои планы, разумеется, со временем. Никто не предполагал, что он оставит нас в тридцать шесть лет. Человеку свойственно верить, что с ним не случится ничего сверхъестественного, что несчастья происходят с другими. Никто из нас в глубине души не верит, что с ним может случиться нечто такое. И действительно, почему? Ведь мы с твоим отцом надеялись состариться вместе. Мы думали, что умрем в один день, в достаточно преклонном возрасте, чтобы успеть поняньчить внуков. Тогда ни одному из нас не пришлось бы скорбеть о том, кто умрет первым.
Она снова вздохнула.
— Должна сказать тебе, что мы жили далеко не по нашим нынешним средствам, практически в кредит. То есть мы тратили деньги, которых у нас еще не было. Отец здесь ни при чем, в основном это была моя вина. Он прекрасно знал, что такое бедность. Да что там, ты, наверное, помнишь, как он ругал меня. Когда мы покупали дом, он сказал, что нам нужны только три спальни, но мне хотелось четыре. Даже четыре казалось мало. Посмотри вокруг: мы взяли ссуду на этот дом сроком на 30 лет. Ничто здесь не принадлежит нам: ни мебель, ни автомобили, ни оборудование на кухне, ни стиральные машины — ни за один предмет мы не расплатились.
Наверное, мы выглядели испуганно, потому что она замолчала и залилась краской, безотчетно оглядывая комнату, так прекрасно оттенявшую ее красоту. Ее изящные брови сдвинулись на переносице, и лицо стало озабоченным.
— Несмотря на то, что отец пытался ограничить мои траты, он, в основном, и сам был не против. Он прощал мне многое, потому что любил меня, и мне кажется, что в конце концов мне удалось убедить его, что предметы роскоши совершенно необходимы, и мы бросились тратить деньги. Мы всегда прощали друг другу наши слабости. Пожалуй, это была наша общая черта, одна из многих.
Воспоминания на минутку преобразили ее лицо, и к ней вернулось то тоскливо-покинутое выражение, которое часто появлялось у нее после смерти отца. Однако она быстро оправилась и продолжала все тем же чужим голосом:
— Теперь все эти красивые вещи от нас заберут. По условиям договора все это отойдет к ним. Так происходит, если ты не можешь расплатиться за сделанные покупки. К примеру, этот диван. Три года назад он стоил триста долларов. Нам осталось заплатить примерно сотню, но его все равно отберут. Мы потеряем все, что мы заплатили, и это будет законно. Мы потеряем не только этот дом вместе с мебелью, но даже машины — в общем, практически все, кроме нашей одежды и ваших игрушек. Наверное, они разрешат мне оставить обручальное кольцо, а другое, с бриллиантом, которое я получила при помолвке, я собираюсь спрятать. Поэтому, если кто-нибудь будет интересоваться, не вздумайте сказать, что у меня было еще одно.
Кто собирался отнять у нас все наше имущество, оставалось неясным. Тогда мне просто не пришло в голову спросить об этом. А потом… Потом это просто не имело значения.
Мой взгляд встретился со взглядом Кристофера. Я безуспешно пыталась понять происходящее, барахтаясь в море слов и боясь утонуть. Я чувствовала, что погружаюсь во взрослый мир, где существовали понятия «смерть» и «долг». Наверное, мой брат понял это, потому что протянул ко мне руку и необыкновенно сильно сжал мою кисть в своей, в знак поддержки.
Видимо обуревавшие меня чувства проступали на лице также ясно, как вещи, выставленные в витрине. Настолько ясно, что даже Кристофер, мой всегдашний мучитель, попытался меня ободрить. Я попыталась улыбнуться, чтобы доказать, что я тоже взрослая, но слабое, дрожащее существо внутри меня было повергнуто в ужас: «Они собираются забрать от нас все». Я не хотела, чтобы другая маленькая девочка жила в моей комнате, оклеенной чудесными розово-салатными обоями, спала на моей кровати, играла с игрушками, которыми я так дорожила — миниатюрными куколками в изящных коробках и музыкальной шкатулкой из чистого серебра с танцующей розовой балериной. Неужели и их надо будет отдать?
Мама внимательно следила за тем, как мы с Крисом обменялись взглядами, и, обратившись к нам, попыталась отчасти придать своему голосу прежнюю нежность.
— Не надо так отчаиваться. Все не так просто, как это, наверное, прозвучало. Простите, если я причинила вам боль. Наверное, мне следовало помнить, какие вы еще маленькие. Я приберегла хорошие новости напоследок. Теперь — внимание, задержите дыхание. Вы, наверное, не поверите тому, что я сейчас скажу, но мои родители очень богаты. Не с нашей миддл-классовой точки зрения и даже не так, как люди, занимающие более высокое положение, а очень, очень, очень богаты! Богаты до отвращения, настолько, что это даже кажется немного греховным. Они живут в огромном, прекрасном доме в Виргинии, вы, наверное, никогда не видели ничего подобного. Я-то родилась и выросла там, и уверена, что, когда вы увидите его, наш коттедж покажется вам хижиной. И разве я уже не успела обмолвиться, что теперь мы будем жить с ними, — моими отцом и матерью.
