Сад теней - Эндрюс Вирджиния (читать книги регистрация .txt) 📗
— Мисс Фэйрчайльд, я должна быть в мамином платье в день бракосочетания по целому ряду сентиментальных причин, которые я не считаю нужным объяснять вам. Если вы не можете удлинить это платье, я могу пригласить кого-либо другого.
Я вложила в мой голос всю холодность, он отражал превосходство моего положения, и мисс Фэйрчайльд была поставлена на место.
Всю остальную работу она проделала молча, пока я смотрелась в зеркало. Кто была эта женщина, смотревшая на меня из зеркала — невеста в подвенечном платье, невеста, которую возьмет в жены человек и сделает ее своей собственностью. Какие же чувства испытывает человек, сходящий с алтаря. Я знала, сердце мое будет бешено стучать в груди. Я буду стараться улыбаться, чтобы выглядеть, как невесты, которых я видела в Светской хронике газет.
Как им удавалось выглядеть такими нежными и невинными? Конечно, такой внешний облик не сохранялся на протяжении всей жизни. Возможно, они учились этому искусству, или это приходило к ним само собой. Если это была наука, то у меня оставалась надежда освоить ее.
Но тем не менее, я все равно останусь такой же застенчивой, зная, что подумают люди — она слишком высокая и у нее длинные руки. Эти роскошные волосы пропадают без пользы, поскольку за ними скрывается пустое лицо. Улыбаясь им, видя их ответные улыбки и поклоны, я инстинктивно чувствовала, что вслед за этим они улыбались друг другу и словно говорили: как она глупо выглядит. Огромные плечи в изящном свадебном платье. Эти большие ноги. Посмотрите, как она возвышается над всеми, кроме Малькольма.
И Малькольм, такой величественный, рядом с таким гадким утенком. О, как люди позлословят об орле и голубе: один — великолепный, гордый, красивый, другой — простой, неловкий и серый.
Когда я стала перед зеркалом, а мисс Фэйрчальд суетилась вокруг меня с иголками, булавками и суровыми нитками, то в душе я радовалась тому, что на моей свадьбе будут лишь тетя Маргарет, Джон Эмос, мой отец, Малькольм и я. Никто больше не сможет увидеть, как сбудутся мои хрупкие опасения, и я надеялась, что отныне пришел мой час, а мои самые радужные надежды наконец-то воплотятся в жизнь.
В день нашей свадьбы шел дождь. Мне пришлось забежать в церковь в сером плаще поверх моего белого платья. Но, какой бы грустной ни была погода, я не позволила бы ей испортить мое настроение. Наша довольно скромная церемония проходила в Congrega-tional Church. Когда я спускалась с алтаря, я надежно спрятала мои страхи и волнения под маской торжественности. Надев эту маску, я тем не менее смогла бросить взор на Малькольма, когда спустилась с алтаря, чтобы встретиться с ним. Он стоял в ожидании у алтаря, его поза была неподвижной, лицо было более серьезным, чем мое. Это разочаровало меня. Я втайне надеялась, что, увидев меня в свадебном платье матери, взгляд его наполнится радостью, предвосхищающей нашу любовь. Я искала его глаза. Скрывал ли он свои истинные чувства за той же маской, что и я?
Когда он смотрел на меня, он, казалось, смотрел сквозь меня. Вероятно, он считал, что грешно проявлять чувства и привязанность в храме.
Малькольм произносил свои брачные клятвы так торжественно, что я подумала, он более похож на священника, чем пастор, ведший церемонию. Я не могла сдержать стука своего сердца. Я боялась, что мой голос будет дрожать, произнося слова клятвы, но он не дрожал и не выдал меня, когда я клялась в любви, чистоте своих намерений и повиновении Малькольму Фоксворту до тех пор, пока смерть не разлучит нас. Когда я произносила эти слова, то вложила в них все сердце и душу. Перед взором Господа я произносила их, и в глазах Господа я обещала не нарушить их до конца моих дней. Что бы я ни делала для Малькольма, я стремилась умилостивить Господа.
Когда мы закончили чтение святой клятвы и обменялись кольцами, я с надеждой посмотрела на Малькольма. Пробил мой час. Нежно он приподнял фату на моем лице. Я затаила дыхание. В церкви наступило глубокое молчание.
Казалось, весь мир, затаив дыхание, следил за тем, как он наклонился ко мне, его губы приблизились к моим.
Но свадебный поцелуй Малькольма был холодным и настойчивым. Я ожидала гораздо большего. В конце концов это был наш первый поцелуй. И должно было случиться нечто, что запомнилось бы на всю жизнь. Но я лишь едва почувствовала его туго натянутые губы на моих губах, а затем они исчезли. Это была всего лишь печать качества.
Он подал руку священнику, а затем — отцу. Папа бистро обнял меня. Я думаю, мне следовало его поцеловать, но я очень смущалась от взгляда Джона Эмоса. Я поняла по его взгляду — он был также разочарован поцелуем Малькольма, как и я.
Отец, казалось, был доволен, но глубоко задумался, когда мы вместе вышли из церкви. Было что-то незнакомое мне в его взгляде, когда я время от времени ловила его взоры, украдкой брошенные на Малькольма. Казалось, он что-то увидел новое в Малькольме. То, что внезапно понял. На мгновение, лишь на миг, это испугало меня, но когда я посмотрела в его сторону, взгляд его вновь стал счастливым, печаль исчезла из его глаз, и он мягко улыбался, как улыбался иногда маме, когда она делала что-то приятное для него, или когда она выглядела особенно красивой.
Была ли я хоть немного красивой в такой светлый день? Осветились ли мои глаза светом новой жизни? Я надеялась, что так оно и было. Я верила, что и Малькольм испытывал те же чувства. Отец предложил, чтобы все гости и новобрачные тотчас отправились в наш дом, где он устраивает небольшой прием. Конечно, каким мог быть этот прием, если на нем присутствовали жених и невеста, ее отец, опечаленная тетя и юноша восемнадцати лет. Но прием состоялся, когда отец принес бутылку винтового шампанского.
— Моя дорогая и единственная дочь, Оливия, мой уважаемый новоявленный зять, Малькольм. Живите вечно в счастье и взаимном согласии.
Почему же слеза вдруг выступила на его глазах? И почему Малькольм чаще глядел на отца, чем на меня, когда пил свой бокал шампанского? Я была в растерянности, не зная, что делать, поэтому подняла свой бокал и над гранью его увидела Джона Эмоса, бросающего недобрые взгляды на Малькольма. Затем он подошел ко мне.
— Ты так хороша сегодня, кузина Оливия. Я хочу, чтобы ты помнила, ты — вся моя семья, и когда бы я тебе не понадобился, я буду рядом с тобой. Бог создал семьи, чтобы людям держаться вместе, помогать друг другу, поддерживать святую веру в любовь.
Я не знала, что ответить. Очевидно, я плохо знала этого юношу. И что за пожелание он произнес в день бракосочетания. Как же, Боже мой, надеялся мой бедный родственник Джон Эмос помочь мне, той, которой отныне была предназначена жизнь аристократки Юга, наполненная богатством и честолюбивыми помыслами. Как же он, неопытный юнец, смог понять то, на что мне потребовались долгие годы?
Малькольм купил билеты на поезд, который отходил в три часа дня. Мы отправлялись в Фоксворт Холл. Он сказал, что не располагает временем для длительного свадебного путешествия и не видит в этом здравого смысла. Мое сердце защемило от разочарования, и в то же время мне стало легче. Я наслушалась рассказов о мужчинах и брачной ночи, о долге жены перед мужем, и мне совсем не хотелось продлевать свои муки посвящения. Откровенно говоря, меня пугала сама мысль о брачных отношениях, но, зная о том, что мы будем ехать всю ночь в переполненном вагоне, я мысленно успокоилась.
— Для тебя, Оливия, приезд в Фоксворт будет довольно романтическим приключением. Поверь мне, — сказал Малькольм, когда я отвернулась к окну.
Он словно читал мои мысли.
Я не жаловалась. Описание Фоксворт Холла в устах Малькольма делало усадьбу похожей на сказочный замок, величественный и восхитительный, рядом с которым кукольный домик, предел моей мечты, казался крошечным муравейником. Ровно в 2.15 Малькольм объявил, что пришло время отправляться. Подали машину и погрузили мои чемоданы.
— Знаете, — сказал отец Малькольму, когда мы вышли из дома, — я потерял чудесного бухгалтера, которого будет трудно обрести.
