Виноваты звезды - Грин Джон (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Решившись, я сказала Огастусу:
— А любимая, наверное, «Царский недуг».
— Там зомби есть? — спросил он.
— Нет, — ответила я.
— А штурмовики?
Я покачала головой:
— Эта книга не об этом.
Огастус улыбнулся:
— Я прочту эту жуткую книгу со скучным названием, в которой даже нет штурмовых отрядов, — пообещал он. Я сразу пожалела о своей откровенности. Огастус обернулся к стопке книг на тумбочке у кровати. Взяв одну, в мягкой обложке, он занес над ней ручку и написал посвящение на титульном листе, говоря:
— Все, о чем я прошу взамен, — прочитай этот блестящий запоминающийся роман по мотивам моей любимой видеоигры.
Он подал мне книгу «Цена рассвета». Я рассмеялась и взяла. Наши руки задержались на книге, соприкоснулись, и Огастус взял меня за руку.
— Холодная, — сказал он, прижав палец к моему бледному запястью.
— Это от недостаточной оксигенации, — решила сумничать я.
— Обожаю, когда ты говоришь со мной на медицинском языке. — Огастус встал и потянул меня за собой, он не отпускал руку, пока мы не подошли к лестнице.
Фильм мы смотрели, сидя в нескольких дюймах друг от друга. Чувствуя себя совершенно как в средней школе, я положила руку на диван между нами, намекая — я не против, если Огастус ее пожмет. Но он даже не попытался. Час спустя после начала фильма вошли его родители и принесли нам энчилады, которые мы съели на диване. Блинчики и в самом деле оказались очень вкусными.
Фильм был о герое в маске, мужественно погибающем за Натали Портман, которая оказалась той еще стервой, очень красивой и нисколько не похожей на мое пухлое от стероидов лицо.
Когда пошли титры, Огастус сказал:
— Здорово, правда?
— Здорово, — согласилась я, хотя так не считала. Это фильм для мальчишек. Не понимаю, отчего мальчишки ожидают, что нам понравятся их фильмы. Мы же не ждем, что они проникнутся женским кино. — Мне домой пора. С утра лекция.
Я сидела на диване, пока Огастус искал ключи. Его мать подсела ко мне и произнесла:
— Мне оно тоже очень нравится.
Я спохватилась, что бездумно разглядываю ободрение над телевизором, изображающее ангела с подписью «Без боли как бы познали мы радость?»
(Глупость и отсутствие глубины этого избитого аргумента из области «Подумай о страданиях» разобрали по косточкам много веков назад; я ограничусь напоминанием, что существование брокколи никоим образом не влияет на вкус шоколада.)
— Да. Премилая мысль.
По дороге домой за руль села я, отправив Огастуса на пассажирское сиденье. Он поставил свою любимую группу «Лихорадочный блеск». Песни были хорошие, но я слушала их в первый раз, и мне они не так понравились, как Огастусу. Я посматривала на его ногу, вернее, на то место, где была его нога, пытаясь представить, как выглядит протез. Я не хотела об этом думать, но отчего-то думала. А он, наверное, размышлял про мой кислородный баллон. Я давно поняла — болезнь отталкивает, и сейчас заподозрила это в Огастусе.
Когда я затормозила у своего дома, Огастус выключил стерео. В воздухе повисло напряжение. Он, наверное, раздумывал о том, поцеловать меня или нет, а я спешно решала, хочу я этого или не очень. Я целовалась с мальчишками, но это было давно, до Чуда.
Я перевела рычаг на паркинг и покосилась на Огастуса. Он был очень красив. Мальчишкам красота не обязательна, но он правда был красавец.
— Хейзел Грейс, — сказал он. Мое имя прозвучало по-новому и удивительно красиво. — Знакомство с тобой оказалось истинным удовольствием.
— И вам того же, мистер Уотерс, — поддержала игру я, не решаясь взглянуть на него. Я не могла выдержать пристального взгляда его голубых, как вода, глаз.
— Могу я снова тебя увидеть? — попросил он с подкупающим волнением в голосе.
— Конечно, — улыбнулась я.
— Завтра? — спросил он.
— Терпение, кузнечик, — посоветовала я. — Ты же не хочешь показаться чересчур напористым.
— Не хочу, поэтому и предлагаю завтра, — сказал Огастус. — Я хотел бы увидеть тебя снова уже сегодня, но я готов ждать всю ночь и большую часть завтрашнего дня. — Я вытаращила глаза. — Серьезно.
— Ты ведь меня совсем не знаешь, — пошла на попятную я, забирая книгу с центральной консоли. — Позвоню, когда дочитаю.
— У тебя нет моего телефона, — напомнил он.
— Подозреваю, ты написал его на титульном листе.
Огастус расплылся в дурацкой улыбке:
— А еще говоришь, мы плохо знаем друг друга!
Глава 3
Я не ложилась допоздна, читая «Цену рассвета» (подпорчу удовольствие тем, кто не читал: цена рассвета — кровь). Это, конечно, не «Царский недуг», но протагонист, старший сержант Макс Мейхем, мне чем-то смутно понравился, хотя и убил, по моим подсчетам, не менее ста восемнадцати человек на двухстах восьмидесяти четырех страницах.
Поэтому утром в четверг я проснулась поздно. Маминой политикой было никогда меня не будить: одно из стандартных требований к должности профессионального больного — много спать, поэтому в первую секунду я ничего не поняла, проснувшись как встрепанная от ощущения маминых рук на плечах.
— Уже почти десять, — сообщила она.
— Сон борется с раком, — ответила я. — Я зачиталась.
— Должно быть, интересная книжка, — сказала мама, опускаясь на колени у кровати и отвинчивая меня от большого прямоугольного концентратора кислорода, который я называла Филиппом (ну он чем-то походил на Филиппа).
Мама подключила меня к переносному баллону и напомнила, что у меня занятия.
— Тебе тот мальчик это передал? — вдруг спросила она ни с того ни с сего.
— «Это» означает герпес?
— Ты заговариваешься. Книгу, Хейзел, «это» означает книгу.
— Да, книгу дал мне он.
— Я сразу увидела, что он тебе нравится, — изрекла мама, приподняв брови, будто подобный вывод требовал уникального материнского инстинкта. Я пожала плечами. — Вот видишь, и от группы поддержки есть польза.
— Ты что, весь час на шоссе ждала?
— Да. У меня с собой была работа… Ладно, пора встречать новый день, юная леди.
— Мам. Сон. Борется. С. Раком.
— Дорогая, но ведь есть и лекции, которые надо посещать. К тому же сегодня… — В мамином голосе явственно слышалось ликование.
— Четверг?
— Неужели ты не помнишь?
— Ну не помню, а что?
— Четверг, двадцать девятое марта! — буквально завопила она с безумной улыбкой на лице.
— Ты так рада, что знаешь дату? — заорала я ей в тон.
— Хейзел! Сегодня твой тридцать третий полудень рождения!
— О-о-о, — протянула я.
Вот что мать действительно умеет, так это раздуть любой повод для праздника. Сегодня День дерева! Давайте обнимать деревья и есть торт! Колумб завез индейцам оспу, устроим пикник в честь этого события!
— Ну что ж, поздравляю себя с тридцать третьим полуднем рождения.
— Чем ты хочешь заняться в такой особенный день?
— Вернуться домой с занятий и установить мировой рекорд по непрерывному просмотру выпусков «Адской кухни».
С полки над моей кроватью мама взяла Блуи, синего мягкого мишку, который у меня, наверное, лет с полутора, когда еще допустимо называть друзей по цвету.
— Не хочешь сходить в кино с Кейтлин, или Мэттом, или еще с кем-нибудь?
То есть с моими друзьями.
Идея мне неожиданно понравилась.
— И правда, — поддержала я. — Сброшу Кейтлин сообщение, не хочет ли она сходить в молл после уроков.
Мама улыбнулась, прижимая мишку к животу.
— А что, по-прежнему круто ходить в молл?
— Я очень горжусь своим незнанием того, что круто, а что нет, — ответила я.
Я написала Кейтлин, приняла душ, оделась, и мама отвезла меня на американскую литературу, на лекцию о Фредерике Дугласе в почти пустой аудитории. Было очень трудно не заснуть. Через сорок минут после начала полуторачасовой лекции пришло сообщение от Кейтлин:
«Я потряслась. Поздравлю с полурождением. Каслтон в 15.32 годится?»
