Самопознание шута - Калмыков Юрий (читать книги регистрация .TXT) 📗
– Стоп! Я всё понял! – сказал Константин, глядя на остановившийся кадр. – Он по росту примерно такой же, как я. Мне нужно сделать костюм, чтобы я походил на него по комплекции. Нужно выбрать все его характерные фразы и движения! Просмотреть ещё раз! Сколько осталось времени?
Последнюю фразу Константин произнёс явно, как «глава», с характерными жестами и интонациями. Он встал и заходил по комнате в точности как «глава». Как будто сошёл с экрана. Это была такая разительная перемена, что некоторые сотрудники переглянулись между собой.
– А вы на него чем-то поразительно похожи! – сказала костюмерша. – Я это сразу заметила!
Константин подошел к зеркалу. Было какое-то странное впечатление, в котором Константину не захотелось разбираться, да и времени не было.
Появление шута в большом зале, где стоял гроб с телом, было встречено недоумёнными взглядами и перешёптыванием. Никто даже не рискнул улыбнуться в длинной очереди траурных людей, желающих пройти мимо гроба, выразить соболезнование родственникам. Всё было очень серьёзно! Стены уставлены венками, траурные ленты, портрет с чёрной лентой.
«Почему люди поклоняются смерти? Почему считают своим долгом стоять как пришибленные и в чём-то виноватые? Откуда чувство вины, и перед кем? – задавал себе вопросы Константин. – Чувство вины недостойно человека! Смерть недостойна человека!»
Константина нисколько не смутили взгляды некоторых людей, явно осуждающие, он шёл мимо длинной очереди с небольшим граммофоном и зевал во весь рот, совершенно искренне и непринуждённо, так как вспомнил, что не выспался.
«Они, наверно, думают, что сейчас я поставлю граммофон и буду потихонечку сидеть на полу и играть на какой-нибудь дудочке. Как же! Сейчас!»
Константин выстрелил из хлопушки.
– Мы все умрём!!! – воскликнул он трагическим голосом.
Очередь вздрогнула и зашевелилась. Все посмотрели в его сторону. Некоторые нервно рассмеялись, поняв, в чём дело.
– Какие чудесные похороны! Сколько печали! Как всё торжественно! Глубочайший траур! Это великолепно! – с чувством воскликнул Константин, жестикулируя свободной рукой. – Больше трагизма!!! Чувствуем безысходность!!! Все мы обречены!!! Больше безысходности!!!
Ассистенты ввезли разноцветный передвижной шутовской гроб, оборудованный, скорее всего, на медицинской коляске высотой около метра. Снаружи у гроба была лесенка, внутри – складной стульчик, чтобы можно было сидеть и лежать. Это была задумка Антонио. Внутри гроба была действующая кофеварка и всё необходимое для приготовления кофе эспрессо. Множество пластиковых стаканчиков, шоколад, конфеты. Над гробом был установлен разноцветный зонтик. Спереди и сзади были прикреплены два венка из искусственного репейника с множеством колючек. Впереди была надпись: «Самому вредному и противному, с наилучшими пожеланиями», сзади: «Самому-самому! От таких же и прочих». На основании коляски были неброско изображены дорожные знаки: «Кирпич», «Обгон запрещён», «Главная дорога», «Конец всех ограничений». Константин не отказался от такого замечательного транспортного средства.
Он освободился от граммофона, поставив его рядом с постаментом, и, ни на кого не обращая внимания, беседовал с покойным громким голосом:
– Что за веселье странное?! Как вам это нравится?! Часто ли при жизни вы себе такое устраивали?! Я что-то не припомню такого! Событие! Гроб солиднейший, всех умиляет! Венков море! И все печальные, как один! Пришли, съехались, прилетели! Всё как надо!
Константин уверенной походкой подошёл к родственникам – к жене и дочери. Все расступились.
– Он хотел бы видеть вас спокойными и жизнерадостными, – тихо и спокойно произнёс Константин. – Он умер, но это была жизнь, достойная человека, – не о чем сожалеть, и нет повода для огорчений!
Сторонний наблюдатель мог бы заметить: «Он так же спокоен, как и его знакомый, которого он называет Клинобородый».
– Вы всё правильно сказали, – ответила вдова. – Нам не о чем сожалеть, не за что краснеть. Только вот не огорчаться я не умею. К сожалению, не научилась. Спасибо вам!
«Очень симпатичная женщина!» – подумал Константин.
– У вас сегодня трудный день. Он, видимо, хотел помочь вам легче пережить эти мрачные традиции и формальности. Я постараюсь быть хорошим шутом!
Шут был везде. Ходил вдоль очереди:
– Мы умрём!!! Плачем, друзья, и рыдаем – жалко всех!!! Какие мы все разные, а будем все одинаковыми, как один! Рыдаем и плачем!!! Чудесный день для плача и рыданий! Пользуйтесь моментом – а то потом всё время смеяться будете! Когда у вас будет ещё такая возможность – порыдать!
Стоя у гроба, шут говорил по-другому:
– Разве ходят в гости с кислыми лицами? Ну, расскажите хозяину хотя бы один анекдот! Уверяю вас, он это оценит! Почему вы приходите без улыбки? Без анекдота? Как вы мне надоели!!! Пойду умру от скуки! Кто хочет со мной? Есть место!
Шут отправлялся в свой гроб. Включал свой граммофон, раскрывал зонтик, пил кофе, угощал гостей. Кофе и конфеты брали не все.
– Бросайте монеты в мой гроб и будете жить вечно!
Шут пожалел об этой фразе – монеты посыпались со всех сторон. Всем эта идея очень понравилась, каждый считал своим долгом бросить монетку. Люди любят бросать монеты, только дай повод!
Шут то смеялся, то изображал безутешные рыдания, то выступал с философскими речами.
– Вот предел всех устремлений нашего разума! Вот куда приводит человека его разум! Он лжёт нам, что всё идёт, как надо! Не доверяйте своему разуму! Разум – это великий обманщик! Никогда ничего само собой как надо не бывает! Это главный обман! Разум – это орудие смерти! Никто никогда так не сможет обмануть человека, как его собственный разум! Не слушайте разум – не умирайте никогда! Никому не советую, хорошего мало!
Потом началась ещё более торжественная часть – митинг с речами и зачитыванием телеграмм соболезнования. Шут восхищался речами, комментировал и аплодировал.
– Как сказано! Какие слова!!! О живом так никогда не скажешь! Браво!!! Бис!!!
На предложение: «Кто ещё желает выступить?» шут, конечно, откликнулся. Наступила гробовая тишина.
– А хорошо провожаем! – с чувством произнёс шут.
На кладбище было жарко. К шуту уже все привыкли, как к чему-то само собой разумеющемуся. Как будто шуты были на похоронах всегда. У шута, казалось, открылось второе дыхание, он успевал повсюду.
Когда гроб уже хотели опускать в могилу…
– Минуточку! – воскликнул шут и включил граммофон.
Звучал немного печальный старинный романс. Его исполняли под гитару друзья умершего, который был большим любителем русских романсов. По окончании тот, кого сейчас хоронили, сказал:
– Вот только для того, чтобы один раз послушать этот романс, стоит жить!
– А ты опять пригорюнился, Морковка? – бодро воскликнул шут. – Совсем нос свесил!
Тот, кого называли Морковкой, перестал вытирать слёзы, присел, где стоял, прошептал от крайнего удивления какое-то ругательство и стал пристально смотреть на шута. Ему тут же помогли встать.
– Гляди! Гляди на шута! – прошептал Морковка своему товарищу. – Кто он?
Товарищ посмотрел и тоже с изумлением вспомнил какое-то ругательство. Потом что-то захотел шепнуть Морковке на ухо и опять в изумлении произнёс ругательство. Они прекрасно поняли друг друга – невероятное подозрение подействовало на них, как внезапное купание в ледяной воде, которое не совсем помогает прийти в себя, если выпито очень много.
Дело в том, что шут несколько преобразился. Речью и манерами поведения он подозрительно стал напоминать того человека, который лежал в самой настоящей могиле и которого засыпали землёй. Характерный тембр голоса, выражения и жесты, присущие только покойнику и никому другому, заметили сразу несколько человек. Они пребывали в некотором шоке и не знали «как это понимать». Шептались.
