Актриса - Минчин Александр (электронная книга .txt) 📗

Какой-то молодой и сонный голос (в четыре часа дня) спросил, кто ее спрашивает, я ответил — знакомый, последовал ответ, что ее нет, она у родителей, поправка — здесь ее вообще не бывает, а могу ли я… я ничего не знаю, туда телефон мне не велено давать, гуд бай. Я как-то был слегка удивлен, подумав, неужели это и была ее подруга, партнерша, с которой она снимает квартиру. Я тут же, разозлившись, набрал номер снова.

— Да, — ответил голос.

— Могу ли я…

— Это answering service, кто ее спрашивает?

— Мне нужно… это очень срочно. — Я уже боялся, что сорвется и в этот раз.

— Всем, кто звонит ей, было сказано давать два телефонных номера: та — та — та — та и та — та — та — та. — Я еле успел записать.

Я набрал первый записанный номер. Взрослый, чуть хриплый голос ответил.

— Я хотел бы поговорить с мисс Гест.

— Кто вы?

Я попытался представиться. Уже поняв, что не позовут и в этот раз.

В трубке прозвучало:

— Да, это Корнелия.

Уже второй день подряд Филипп приезжал на 79-ю улицу. Бывает нечаянная встреча, но почему-то знаешь, что такой женщины и такого — у тебя не будет никогда. Даже если бы она и не провела с ним ночь, Филипп знал, что такой у него больше не будет никогда. Он вдыхал запах Корнелии, окутывался им. Не приняв душ, он старался вмяться в подушку, чтобы ее запах разлился, застыл, остался с ним. Это было как наваждение: везде и во всем виделась она, все было и происходило через нее. Какую роль играли ночь, ее тело, вскрики, он не знал, но понимал, что оторваться от этого, освободиться, улететь не сможет.

Было уже после двенадцати ночи, Филипп ждал. Завтра рано на работу, он не выспится, потерянный день, незаработанные деньги (а никто не подаст). Но разве это имело значение?

Наконец около двух подкатил длинный лимузин, из которого вывалилась разноцветная толпа забавно одетых людей, среди которых он увидел Корнелию. Филипп только проследил за ними и засек подъезд, в который они вошли.

Ночью ему было жарко, страшно, дурманно и душно. Он завтра увидит Корнелию. Всего лишь прошло два дня, но показалось — как две вечности.

В третий вечер Филипп волновался больше обычного, горло пересыхало (кругом продавали только коку, которую он не пил), как подойти, что сказать. Она не могла еще никуда уйти, шесть вечера, — значит, вот-вот должна появиться. Филипп не успел додумать мысли, о чем говорить, как она выпорхнула из подъезда. Подошла к краю тротуара и высоко подняла руку. Прыжками он пересек пространство и остановился сзади нее. Наверно, механически, не подумав, он взял ее за локоть и промолвил:

— Здравствуй, Корнелия.

Она дернулась, отступила на шаг и быстро схватилась за сумочку. Потом оглянулась, узнала и сказала:

— А, это вы. Я думала, кто-то другой.

Он не дышал.

— Что вы хотите? — Чужая, холодная, посторонняя.

Кроме:

— Вы опять опаздываете, — он ничего не нашелся сказать.

— Да, я опять опаздываю, — с легким раздражением ответила она.

— Я подвезу вас, — негромко предложил он.

Она подумала.

— Только если вы не будете ждать меня обратно. Я остаюсь там на ночь.

Он вздрогнул. Она заметила, не заметив.

Они перешли улицу и сели в серую машину. Она была в белом костюме, с белой конвертом сумочкой. В красных туфлях-лодочках. Ей удивительно шло, и ее ступню мягко облегала модельная кожа. Несколько белых кубиков было разбросано на носках. Тонная девочка. Корнелия молчала.

— Как вы… поживаете? — выдавил он.

— Так же.

Все кончилось, не успев начаться.

Машина вырвалась за город, куда нужно было Корнелии. Она заложила ногу на ногу, чуть обнажив острова колен. (По-моему, ужасное сравнение, но остаются яблоки. Тоже — не лучше.) У нее великолепные колени, подумал он, чуть тронутые женственностью, но девичьи. И вдруг у него поплыло в голове: он вспомнил свое тело, вонзающееся между этих колен. Резко затормозив, Филипп вжался в обочину. В лице не было ни кровинки. Она смотрела слегка отсутствующим взглядом.

— Что случилось, вы о чем-то вспомнили?

— Нет, так, простите.

Он ехал и не мог не смотреть на ее колени.

— Я надеюсь, вы будете иногда смотреть на дорогу, но, если вас смущают мои колени, я пересяду назад.

— Не надо, я не буду.

«Westbury», — гласил знак, и он выскочил с парковой дороги.

— Право, лево, направо; мы приехали, спасибо.

Она уже открывала дверь, не дожидаясь. Они стояли около больших чугунных ворот, за которыми уходила длинная аллея.

— Я могу подвезти вас к дому.

— Не надо, я сама. До свиданья, благодарю.

— Завтра… — поспешил он.

— Будет среда, — ответила она, повернулась и пошла.

Он опустил голову и подумал. Ждать было бессмысленно. В загородных особняках люди могут находиться и день, и неделю, и очень долго.

Один день он не приезжал на 79-ю, а на второй приехал снова. И через пять минут подъехала она. Но не в белом костюме. А в красном, с белыми туфлями.

Я услышал, как на другом конце провода вздохнули, потом сказали:

— Кто это?

Я представился. Меня спросили, знакомый ли я какого-то Джона, Роберта или Стива.

— Нет, я не знаю никого из них.

— Кто вы? — в голосе звучало уже недовольство.

— Я пишу прозу в свободное время — повести, рассказы, опубликовал одну книгу — роман.

— Как она называется? Как ваша фамилия? (Несмотря на то, что я представился…)

— Она не на вашем языке написана, но уже переведена.

— Кто ее издал, где ее можно купить?

Допрос был с пристрастием.

Я объяснил, кто ее издал и где можно купить, и что я сам — из Европы.

Дальше последовал полуприязненный вопрос:

— Что вы от меня хотите?

— Я попробую в двух словах объяснить. Я пишу рассказ, прообразом героини которого являетесь вы. В какой-то мере. Я имею в виду чисто внешние данные, атрибуты.

— Кто вам обо мне рассказал?

— Это совершенно случайно, потом скажу. Я дошел до половины и на этом застрял. Не знаю, куда толкать действие дальше, куда двигать своих героев. Я подумал, что, может, — вдруг я смогу поговорить с вами, — это как-то оживит образ, даст мне новые детали, штрихи, без которых, как вы знаете, все мертво в прозе.

— Кто вам дал телефон?

Я объяснил и это.

Потом она сказала:

— И — дальше?

— Э-э, я не знаю, насколько это удобно, встретиться с вами, поговорить, всего лишь на полчаса.

— Я не уверена.

— Вам нечего бояться, мы можем встретиться в любом месте, где вам удобно, — баре, парке, ресторане. Всего на полчаса.

Она подумала, то ли сделала вид, что подумала, но какое-то мгновение было тихо. Потом опять неприязненный, хриплый, взрослый голос:

— Хорошо, я уезжаю в Огайо на конные соревнования. Позвоните мне через один понедельник.

— Во сколько?

— В 4 часа дня.

— Договорились, спасибо, до свиданья.

— Пока.

Я повесил сразу трубку. Она, по-моему, была удивлена, что я так быстро попрощался.

Выйдя из машины, Филипп пошел за красным костюмом. Когда до подъезда оставалось два шага, он хотел подскочить, но она прошла мимо.

Он смотрел на ее коронную, царственную походку, на чуть упругие икры ног, которые не прикрывались юбкой удлиненного кроя, на ее незаметно двигающиеся полудевичьи бедра. Он балдел от нее, от ее походки — от всего, его распирало изнутри, он наэлектризовывался (какое длинное слово) от одной только мысли о тайных, известных ему изгибах этого тела, бешеном его верчении и дрожании, о воплях, о стонах на сладких, вишневых губах.

«Да что за наваждение, — остановился он, — я с ума сошел, какая-то… (он не нашел сравнения) мне свет, который был белым, — затмила». И тут же двинулся, ринулся за ней.

Он знал: за одну только ночь, еще одну ночь с ней, он отдал бы руку, ногу, тело, душу кому угодно — дьяволу, Господу, Аллаху или Церберу.

Она резко развернулась на одном каблуке, и Филипп чуть не споткнулся об нее.