Десятые - Сенчин Роман Валерьевич (онлайн книги бесплатно полные .TXT, .FB2) 📗
Поусмехался над своими мыслями, над полудетским страхом, закурил и пошел.
Нет, это оказались не склады, а магазины, аптека, ресторанчики. Но все они были повернуты парадной стороной к морю, а в глубь материка выставлены их зады – безоконные, скучные.
Правда, и парадная сторона с витринами, вывесками, завлекающими надписями вроде «К чебурекам! К пиву! К пляжу!» выглядела сейчас мертвой и пугающей. И теперь Сергееву представилась не компьютерная игра про зомби, а вспомнились фотографии нейтральной полосы на Кипре.
В середине семидесятых, кажется, после столкновений между греками и турками, Кипр разделили, и несколько метров остались ничейными. И на этих метрах все сохранилось, как было в момент разделения. Стоят автомобили, стиральные машины в магазинах, пакеты с наверняка истлевшей крупой, висят на веревках обрывки белья… И ни единого человека.
Казалось, что и сюда уже никто не вернется. Не включит гирлянды разноцветных лампочек над входом в ресторанчики, не прикрепит на деревянные стендики листы с меню, не разогреет печи и плиты…
Сергеев тихо ходил по узким улочкам, заглядывал в окна, надеясь, что какие-то из магазинов или кафешек все же открыты. Ему почему-то так захотелось посидеть в кафе. Вспомнил, что и в Москве в последние месяцы ел только дома. В Москве как-то и не тянуло, а здесь… Здесь ведь юг, здесь сам бог велел сидеть за столиком, держать в руке бокал, дышать морем, и чтоб звучала какая-нибудь ненавязчивая музыка.
И словно в ответ, словно издеваясь над мечтаньями, рядом, но откуда-то из-за стены противно крикнуло и отрывисто захохотало:
– У-а-а! А! А! А!
Сергеев отшатнулся, ощутил, как на голове приподнялись и опустились волосы, воздух застрял в горле. И заматерился, успокаивая себя. Потом, пригладив волосы, будто они действительно растрепались от испуга, подошел к стене.
Она была капитальной, каменной, но с узкими, как бойницы, щелями. Сергеев осторожно заглянул. Деревья, беседки со столами по центру, аккуратные дорожки. Слева вольер, и по нему расхаживает синеватый павлин. Хвост волочется по сену, как веник. На шестке сидят три павлинихи, серые и маленькие, похожие на кур.
Павлин остановился, вытянул шею, напряженно замер. Казалось, заметил Сергеева. Или просто затемнение в той бойнице, что минуту назад была светлой. В павлиньем глазу выразилось нечто вроде слова «непорядок». И он снова крикнул и захохотал. Сергеев поежился, а одна из самок что-то забурчала. Наверно: «Да успокойся уже, надоел».
Было очевидно, что море где-то совсем рядом, но возникло оно неожиданно – Сергеев завернул за очередной угол, и там не оказалось улицы, новых магазинов или кафешек, а развернулась неожиданно широкая и высокая панорама. Сергеев зачарованно остановился, глаза стали жадно пить… Зеленоватая гладь над голубым небом, уходящий в воду ярко-рыжий песок, кабинки переодевалок, бетонный язык волнореза, обложенного камнями, неподвижные серые чайки на песке.
И он, продолжая смотреть на все это как-то разом, пошел вперед. На мгновение представил себя со стороны – так ходят слепые; им не важно, что там под ногами.
А под ногами кончилось твердое, началось рыхлое, хрустящее, кроссовки в нем тонули, потом рыхлое сделалось плотнее, потом носок кроссовки запнулся обо что-то – Сергеев не нашел сил посмотреть, обо что именно, – два шага он сделал по твердому, потом снова плотное… Остановил себя у самой кромки воды.
Пейзаж постепенно отпускал. Сергеев посмотрел налево и увидел там каменистую высокую косу, а дальше, почти неразличимый из-за расстояния, угадывался город – множество микроскопических домиков. Взгляд проскользил по горизонту. И справа окоем заканчивался косой. Ту косу он уже знал – она была видна с их обрыва. Настоящий залив… И хорошо, что не бухта, не какой-нибудь фьорд – они узкие, их сдавливает суша, а здесь сушу можно и не видеть. Но она поблизости, она спасет, если море станет для тебя слишком большим…
Сергеев вспомнил, что до сих пор не потрогал его. Вторую неделю здесь доживает, в трех сотнях метров, и не прикоснулся, не смочил рук. И руки послушно зачесались: помой нас, помой после того шара с кислотой внутри.
Море было спокойным, но продолжало дышать – мелкие волны медленно набегали на песок и как бы нехотя отступали. Сергеев выбрал момент и зачерпнул воду ладонями.
Она оказалась поразительно теплой и мягкой. Никогда бы не подумал, что в ноябре может быть такой – хоть купайся. Пожалел, что не надел плавок. Да, жалко. Но можно и без плавок, вообще голым – весь пляж его… Но не стал. Остановило глупое опасение, что вот заплывет, а откуда-нибудь выскочит вор и прихватит вещи. Как в каком-то рассказе Чехова…
Пошел вдоль кромки суши – песок спрессованный, почти как асфальт, – в сторону города. До города, конечно, не дойдет. Так, прогуляться… Жалел, а вернее досадовал, что при такой погоде все закрыто, все вымерло, обезлюдело. Может, не ожидали подобной, как август, осени?.. С другой стороны, так приятно быть одному. Нет, не быть, а побыть. Ни кого не стесняешься, слышишь только природу… Главное не нарваться на каких-нибудь гопников. Брать у него нечего, кроме телефона, сигарет и нескольких сотен рублей, но могут отделать. Отгасить, как называли это бугры в его городке…
Чайки стояли по всему берегу, но на почти равном расстоянии друг от друга. Метрах в пяти. Словно распределили участки и ожидали на них какой-то добычи. Что вот возьмет и свалится с неба. Или этот одинокий человек кинет вкусного… Когда Сергеев проходил мимо, смотрели на него злыми и требовательными глазами. Да, у чаек очень злые глаза.
– Нету ничего, – оправдывался Сергеев, почему-то чувствуя неловкость. – Не взял с собой.
Вспомнил, что дома у него полбатона заплесневело, и неловкость усилилась.
Кое-где на песке серовато-зеленые, уже подсохшие водоросли, оставшиеся то ли после ночного волнения или прилива… Интересно, на этом море бывают приливы? Однажды он оказался на Белом море. Пикничок там устроили у воды. Посидели, выпили, поели, а когда Сергеев поднялся, то не увидел моря – вместо него был ребристый песок.
Заметив его недоуменный взгляд, местный сказал: «Купага. Счас там мидий на песке кишмя». И Сергеев как маленький с полчаса бегал по недавнему морскому дну и разглядывал мидий, пугался появлявшимся из ниоткуда холмикам – будто под землей кто-то выдавливал песок из тюбика или работала мясорубка с одним отверстием.
«Это пескожил какает, – объяснил местный. – Рыба на него хорошо-о идет».
Сейчас Сергеев ожидал увидеть что-нибудь подобное. Мидий, пескожильи холмики, а обнаружил другое.
Сначала решил, что это старый мяч, почерневший от морской воды и опутанный нитями водорослей, как мехом, и слегка пнул вперед. Еще подумал: «Не так скучно будет». Представил, что побежит, отдавая пасы, финтя, пробивая по воображаемым воротам… Но мяч не покатился, а лишь качнулся и оказался птицей – с головой, длинной шеей, тощими крыльями, клювом, похожим на шило, и красными глазами.
И тут же она вновь превратилась в черный меховой мяч.
– Всё чудесатей и чудесатей, – сказал Сергеев, чувствуя, что реальность действительно трескается и опадает ломкими черепками. И эти птичьи глаза… Говорят, птицы потомки динозавров… И фильм «Птицы» вспомнился. Сейчас чайки налетят, павлин прибежит, и этот мяч снова распрямится, как игрушка-трансформер, и – клюнет. В глаз, потом в другой…
– Эй, – дружелюбно произнес Сергеев, присаживаясь на корточки, изо всех сил стараясь оставаться взрослым, здравомыслящим человеком. – Ты чего это? Ты кто, приятель?
Хотел потрогать, но отдернул руку – мало ли, может, птичий грипп или еще что. Паразиты какие…
Пытался вспомнить, что это может быть за птица. На утку не похожа. И на кулика. Куликов он видел у себя на родине…
– Эй, птаха, что с тобой? Как помочь?
Действительно хотелось помочь. Спасти. Но как, в самом деле?
Единственное, до чего додумался, – найти две палочки и, подняв на них упорно продолжавшую прятать голову где-то на груди птицу, перенести подальше от моря. На деревянный настил, наверное, для шезлонгов.
