Сент-Женевьев-де-Буа - Юденич Марина (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

Стояла, теперь правда спиной к могиле и лицом к нему и также обеими руками придерживала на груди черную соломенную шляпу с вуалью Произнеся это своим низким хрипловатым голосом с тем же странным то ли акцентом, то ли просто выговором, она замолчала Но молчание это был каким-то требовательным — она молчала так, будто приказывала ему отвечать немедленно, продолжая их странную беседу и он подчинился — Могу я задать вам вопрос?

— Чья это могила? Разумеется, вопрос естественный. Степан Аркадьевич фон Паллен мой… дедушка, — она замялась буквально на секунду. Словно подыскивая слово « Странно, — подумал он почему-то, — так хорошо говорит по-русски и забыл такое простое и совсем не редкое слово» Она же, словно прочитав его мысли повторила еще раз Да, именно дедушка Я знаете вдруг усомнилась так ли это звучит по-русски Дома мы, разумеется, всегда говорим по-русски, но дедушка умер так давно, maman еще на была и замужем — В 1959 году. Я как раз родился — О! Ну для мужчины возраст имеет мало значения, вы согласны?

— Не знаю, я никогда особенно не задумывался над этим — Так именно и значит, что я права — вы не задумывались над этим Любая женщина подумала бы уже тысячу раз, нет много больше — сколько дней в ваших сорока годах? — столько раз бы и подумала А вы и родились в России?

— Да, и родился, и вырос, и сейчас живу, и умереть надеюсь в России — О! Ну почему такая меланхолия — вам еще не годится умирать, слишком рано А что, вы и вправду так любите вашу Россию?

— Очень люблю, — он постепенно обретал привычный свой тон и манеру держаться, но нельзя было утверждать, что окончательно рассеялось уже наваждение этого странного знакомства Они по-прежнему стояли возле чужой ему могилы, но она не двигалась с места и он словно привороженный к этому места не делал и шага от него, и не пытался даже увлечь ее прочь Словно говорить они могли только здесь у могильной плиты неведомого ему барона фон Паллена, покинувшего этот мир в год, когда он, Дмитрий Поляков, в нем появился — Так много пишут теперь о ней, все словно сошли с ума и что же вы — новый русский?

— Видимо, да Но что вы понимаете под — новым русским?

— О, я ровно ничего в этом не понимаю Так просто, забавные такие слова — новый русский Однако, как долго мы стоим здесь Едемте куда-нибудь Уже наверное время обедать Который теперь час? — она выговорила все это не то чтобы быстро, она вообще говорила медленно, даже слишком порой растягивая слова (возможно от этого была так непривычна ему ее в принципе правильная даже какая-то-то ли академическая, то ли хрестоматийная русская речь — он не силен был в подобных определениях, но то, как она говорила резало его слух ) Так вот, она произнесла всю свою тираду, по-прежнему, медленно растягивая слова, но как-то на одном дыхании и от того даже слегка задохнулась Но не это было главным Его почти потрясло ее умение преподносить свои соображения собеседнику, как дело уже совершенно решенное и подлежащее не обсуждению, а немедленному и неукоснительному, причем, исполнению. Ему знакома была эта манера, свойственная обычно женщинам очень красивым, избалованным и от того капризным, но она владела ею в совершенстве.

Вообще-то эта манера всегда сильно раздражала его и порой приводила в тихое холодное бешенство. С женщинами такого сорта дел он как правило не имел, поскольку терпеть их не мог. Но если вдруг случалось, после такой тирады несчастной приходилось не сладко — он откровенно хамил, причем делал это совершенно сознательно, стараясь при этом сказать что-нибудь уж совсем обидное. Как правило, этот прием ему удавался — нахальное самоуверенное существо пусть и ненадолго вдруг оказывалось скользкой неуклюжей и трусливой к тому же улиткой, которую вдруг взяли, да вытряхнули из красивого и безопасного переливчатого домика Потом ему никогда не было ни жалко, ни стыдно — он действительно терпеть не мог женщин такого сорта — ему всегда нравились девочки милые, тихие, домашние, если и кокетливые, то как-то наивно и трогательно, едва ли не по-детски — таких он не обижал никогда, какие бы ситуации не складывались в жизни, напротив ему казалось даже, что расправляясь любезным его сердцу образом с холодными расчетливыми и капризными хищницами, он защищает этих милых красавиц, подчеркивая и возвеличивая их легкую светлую прелесть Сейчас однако все было по-другому, нет глаза его отнюдь не были застланы никакой пеленой, и слух не обманывал, и мозг работал четко и ясно — и все вместе дружно и громко они вынесли свой вердикт — она была из тех, из хищных, причем она была очень яркой их представительницей, она могла бы служить яркой иллюстрацией к характеристике этих человеческих особей. Но он лишь послушно взглянул на часы:

— Половина первого — « Константин Варшеронн», — как бы про себя заметила она марку его часов, — вы богатый человек, господин..?. Бог мой, да вы до сих пор не представились, фи, как скверно — Простите, — он, вернее одна его часть и вправду готова была согласиться, что он поступил ужасно скверно, другая же искренне возмутилась:

" Какого черта, голубушка, ты не британская королева… ", но первое "я" оказалось проворнее, — Дмитрий Поляков, русский, как вы уже знаете, предприниматель, он даже изобрази что-то вроде легкого полупоклона, но руки не протянул — первое "я" делать это запретило — Прекрасно, господин Поляков Я — баронесса фон Паллен, но вам пожалуй позволю называть меня Ирэн или Ириною, по-русски, как вам будет угодно Что ж будем считать, теперь мы знакомы и вы можете отвезти меня куда-нибудь пообедать Машина ждет вас, полагаю?

— Конечно, — он сделал шаг назад, давая ей отойти от ограды и почему-то приготовился ждать. Но на могилу, возле которой похоже долго и довольно скорбно, по крайней мере так казалось со стороны, она стояла, Ирэн фон Паллен не бросила даже прощального взгляда Медленно вскинув руки к голове она отточенным жестом водрузила на нее широкополую черную шляпу, опоясанную узкой полоской черной вуали, не спеша достала из маленькой черной сумочки на длинной золотистой цепочке, переброшенной через плечо большие темные очки и также не воспользовавшись зеркалом надела их, спрятав от мира свои немыслимые глаза и, приблизившись к нему почти вплотную, резким жестом взяла его под руку и повлекла за собой вдаль по тенистой аллее, ведущей к кладбищенским воротам Рука ее была неожиданно сильной, походка стремительной — он не сразу приноровился к ритму ее шагов Поля шляпы касались теперь его щеки и все яркие сочные ароматы так поразившие его вначале, чудесным образом заглушил еле ощутимый терпкий и одновременно горьковатый запах ее духов, запах мокрой листвы какого-то экзотического растения — Я неплохо знаю Париж, но думаю, будет лучше, если вы сами скажите где бы хотели пообедать, — откровенно заискивающе поинтересовалась его новое совершенно неожиданное для него " я " Второе — привычное, с которым в ладу и согласии прожил он все свои без малого сорок лет угрюмо молчало, могло показаться даже, что оно просто покинуло его, решив вдруг навеки поселиться в тенистых аллеях старинного кладбища — Сен-Женевьев-де Буа, русского кладбища в предместье великой французской столицы.

Дом на Васильевском был мрачным, серым и очень большим Они долго и шумно поднимались по лестнице, вспоминая на каком же этаже квартира знаменитого поэта Путались, и дважды звонили а какие-то не те, чужие двери им никто не открыл, возможно хозяева где-то встречали новый год, а прислуга была отпущена по поводу праздника, возможно обитатели квартиры просто не стали открывать дверь, заслышав снаружи чужие пьяные голоса — время было неспокойное. Возможно, квартиры вообще пустовали — сейчас это было отнюдь не редкость, многие съезжали из столицы Наконец они добрались до шестого, а быть может и седьмого этажа — это был последний этаж и поскольку искать более было негде начали долго и настойчиво звонить и барабанить в единственную на площадке массивную темную дверь, без таблички, но с явными следами от нее Ирэн к тому времени чувствовала себя совсем уж скверно — голова все-таки разболелась и болела с каждой минутой все сильнее и сильнее, угрожая обернуться тяжелым приступом мигрени, к которым была у нее склонность. Состояние ее было каким — то вялым и похожим на сонное, но она знала точно, что если прямо сейчас поедет домой и ляжет в постель — заснуть не удастся, а наступит мерзкое совершенно ощущение, что все, включая предметы мебели пол и потолок комнаты сначала медленно а потом все быстрее вращается вокруг нее, и будет страшно хотеться пить, но сколько не пить чая или холодного лимонада, жажда не утихнет и она так и будет метаться в ненавистной постели, все более до истерики раздражаясь, ненавидя себя и весь окружающий мир, желая смерти себе и всем вокруг до самого рассвета, который просочится сквозь плотно задернутые тяжелые шторы, такой же унылый больной и бессильный как и она сама Теперь, пока случайная компания бесновалась и галдела на чужой лестничной площадке, безразличная ко всему, она присела прямо на ступени, обессилено прислонясь хорошенькой головкой к холодному литью перил Ей было холодно, безнадежно промокли ноги в тонких атласных туфельках, и тонкий невесомый мех шубки совсем не грел. Однако она совершенно точно знала, что может вот так без движения и не издавая ни звука просидеть здесь под чужой дверью, как угодно долго, хоть всю жизнь, настолько все было безразлично ей теперь в этом мире, включая новый, только что наступивший одна тысяча девятьсот семнадцатый год Дверь однако открыли. Компания испустила дружный восторженный вопль, началась толкотня и шарканье ног, кто-то кого-то обнимал, поздравляя с новым годом, кто-то пытался поскорее протиснуться в квартиру, кто-то громогласно требовал шампанского и тут же раздался громкий хлопок — пробка послушно вылетела из бутылки — Вставай, Ирэн! Что ты, право, сидишь здесь как неживая, — Стива подхватил ее под руку, поднял почти насильно и потащил за собой, расталкивая каких-то людей, то ли приехавших с ними, то ли бывших уже в квартире Ворона.