Заметки с выставки (ЛП) - Гейл Патрик (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Он примчался за целый час до начала лекции, на случай, если она не шутила, согласившись посмотреть, как он пьет чай, и совсем продрог, ожидая ее на ступенях, пока мимо не него не замелькали уже полузнакомые физиономии других студентов отделения искусств. Он ждал в холле, пока, поскрипывая кожаной обувью, не появился профессор Шепард, а затем проскользнул в аудиторию и сел в последнем ряду, держа место для нее у прохода, на случай если она опоздает.
Весь день лил нескончаемый дождь и запах от мокрых пальто и пиджаков из Харрис-твида стоял удушающий, но он обнаружил, что профессор Шепард притягивает его. За прошедшую неделю он много думал о том, что она ему рассказала, и решил, что все это она нафантазировала. Как она сказала, они с профессором встретились на лайнере, но оба, вероятно, были с семьями, и ничего существенного сказано не было. Она запала на него. Она потеряла голову, а даже умные девушки бывают склонными к таким необъяснимым поступкам. Ей нужна фигура отца. Возможно, ее собственный отец был слаб или глуп, а знаковость именитого лектора в ее собственной области была безусловной. Когда он так принародно отверг ее, ей, дабы спасти свою хрупкую самооценку, пришлось в своем воображении кардинальным образом изменить подход к ситуации. После глупейшего признания Энтони в девственности она с наслаждением воспользовалась возможностью обманывать и шокировать его. Но, по сути, она поступала так, потому что он заинтересовал ее, и она дала ему повод надеяться.
Столкнувшись заново с профессором Шепардом, Энтони уже не был так уверен. Профессор был моложе, чем ему показалось вначале ее мальчишеский вид оказался никудышной маскировкой пожалуй, ему было под сорок, но одевался он и держал себя старше своих лет. Однако, даже в одежде, делавшей его старше, были заметны штрихи денди: черные туфли отполированы до зеркального блеска, ладно скроенный костюм-тройка, гармонировавшая с посеребренными волосами белая рубашка сияла чистотой и была отлично отглажена, а галстук переливался сине-зелеными тонами. И голос у него тоже был одновременно и повелительным, и вкрадчивым. Даже когда он вещал о том, как мастерски Пьеро владел пространством и о достаточно скороспелой идее застывшего времени, Энтони мог вообразить, как этот же голос произносил: «Сними платье и встань там, где я могу тебя видеть». Это был голос не человека, беспомощного в любви своей, но хищника, пленяющего тем, что отказывает в привязанности. Так почему же отсутствовала его последняя рабыня?
Тревога начала овладевать им, и он не мог дольше оставаться там. Под покровом темноты, пока профессор Шепард возился со слайд-проектором, он выскользнул из аудитории, отомкнул велосипед и, пробиваясь через внезапный слепящий ливень, поехал в Джерико. Ее маленький домик был освещен и выглядел уютнее, чем неделей раньше, но, когда он постучал в дверь, ему открыла пожилая женщина в халате, сжимавшая в руке перепачканную чистящим порошком губку для ванной.
— Так это вы, — не давая ему войти, сказала она, когда он спросил Рейчел.
— Извините. Мы не знакомы.
— Нет, но ясно, кто вы такой. Вы опоздали. Скорая помощь увезла ее в Рэдклифф час назад. А в каком состоянии наша ванная комната! И у вас хватает наглости появиться здесь сейчас!
В узком коридорчике позади женщины прошаркал ее муж с вопросом: «Это он?» Но Тони уже вскочил на свой велосипед и понесся вверх по улице к служебному входу в больницу.
Она была в реанимации в Рэдклиффе, а затем ее перевели в психиатрическое отделение на другом конце города. Когда, наконец, он отыскал ее, ситуация в палате показалась ему странно похожей на ту, что случилась только что. По пути он купил цветы в больничном киоске, что, возможно, вдобавок к Данте было ошибкой. Медсестра, к которой он обратился, взяла цветы с таким видом, как если бы они объяснили ей все, что нужно, и была с ним холодна.
— Вам повезло, — сказала она. — Не уверена, что могу сказать то же самое о ней. Ее койка последняя слева. Даю вам пять минут, потом ей нужно будет отдохнуть.
В лице Рейчел было немногим больше цвета, чем в подушке. Под больничной ночной рубашкой она вся казалась составленной из болезненно торчащих углов. Без берета или шарфа прямые и жирные волосы висели за ушами, которые, как он теперь видел, были небольшими, но немного торчавшими. Она сонно пошевелилась, затем, увидев, кто пришел, попыталась сесть. И тогда он увидел, что оба ее запястья туго забинтованы.
— Энтони, — невнятно пробормотала она.
— Нет-нет, — сказал он, пододвигая стул. — Не пытайтесь говорить.
— Я не пьяна, — сказала она. — Это таблетки. Ох, потрясающие таблетки. Когда я закрываю глаза, я вовсе не сплю, я просто отключаюсь, вроде как выключить свет… и тьма такая мягкая, такая податливая, прямо как подушка.
На несколько медленных секунд глаза ее закрылись, и в это время он отчетливо услышал, как другая женщина в палате шепчет «Отче наш». Она открыла их снова, посмотрела на него как бы заново и сказала: «Ты принес мне цветы».
— Да. Извини. Они не очень…
— Они отвратительны. А ты такой милый. Милый Энтони.
— И это, — он положил на одеяло сверток в оберточной бумаге от букиниста. — Боюсь, читать это здесь будет немного трудновато.
У него росло чувство того, что он окружен пациентками, которые находились в более или менее схожем бедственном положении. Она казалась ему невообразимо прекрасной. — Что я могу сделать? — спросил он, стараясь не плакать, но чувствуя, что слезы подступают к глазам. Казалось, он ощущает, как ее раненый дух трепещет у него в ладонях. — Кому я могу сообщить о Вас? Вашим родителям?
— Боже упаси, нет.
— Куратору?
— Я не студентка.
— Тогда профессору Шепарду?
— К черту его! — громко выдохнула она, напугав его. Она хихикнула и покачала головой. — Никому, — вздохнула она. — Только ты, ты милый, — и снова закрыла глаза.
Подошла медсестра, и он встал, чтобы опередить ее. Медсестра взяла цветы с легким оттенком презрения. — Я поставлю их в вазу для нее, — сказала она. — Пора уходить.
— Когда я могу вернуться?
— Завтра. Часы посещения с двух до четырех. Вы оставили пакет на кровати.
— Ой. Нет. Это для нее.
— А… — и медсестра сунула книги, еще в обертке, в шкафчик рядом с койкой Рейчел.
Когда он пришел на следующий день, на сей раз с фруктами, тайком пронесенной шоколадкой и романом Джорджетт Хейер из книжного киоска, поскольку эта книга выглядела более утешительной, нежели Данте, его остановила женщина-врач приблизительно того же возраста, что и профессор Шепард, и суровая, словно монахиня. Только вместо распятия у нее на груди висел стетоскоп. Однако, она была добрее медсестры.
— Вы отец? — спросила она.
— Простите?
— Вы друг мисс Келли?
— Да.
— Может быть, она вам не сказала. Она беременна. Срок два месяца.
— Ну и ну.
Он сел, невольно подтверждая ее предположение.
— Вы не помолвлены или…
— Нет, но…
— Хм?
— Я могу позаботиться о ней.
— Вы можете забрать ее из Оксфорда? — спросила она. — Полная перемена обстановки была бы лучше всего.
— Я живу в Пензансе.
— Отлично. Она сохранила ребенка, несмотря на передозировку и потерю крови. Она крепкий орешек. Они оба молодцы.
— Вот как, — сказал он, и голова у него пошла кругом. — Хорошо. Когда она сможет выписаться?
— Возможно, в конце недели. Она довольно сильно себя поранила, и я хочу быть уверенной, что она достаточно окрепла. От антидепрессантов она будет как пьяная. Полагаю, у вас дома есть врач, к которому она сможет обратиться?
— Да, — сказал он, не имея об этом ни малейшего представления, поскольку ни он, ни его дед никогда не болели. Он подумал о своем лучшем друге, Джеке, который получил недавно диплом врача и вернулся домой, но никак не мог решить, становиться ли врачом общей практики или художником.
На том и порешили. Мнения Рейчел ни по какому вопросу не спрашивали. Ей просто сообщали. В тот день она спала, так что он просто сидел и держал ее за руку целый час, пока на него не начали поглядывать окружающие, но, когда он пришел на следующий день, она уже сидела, поджидая его. Она, точно пьяная, неразборчиво пробормотала: «Мне сказали, что ты забираешь меня к себе домой». И эта смазанность речи начала казаться ему тревожно привлекательной.
