Возвращение домой.Том 1 - Пилчер (Пильчер) Розамунд (версия книг .TXT) 📗

Я пока не видела ни Лавди, ни Диану, они еще не вернулись из пони-клуба. И полковника Кэри-Льюиса тоже не видела. Одну только Мэри Милливей, она помогла мне распаковать вещи и устроиться. Попозже я увижусь со всеми за ужином.

Пожалуйста, мама, напиши скорее и расскажи подробно, чем вы занимаетесь, чтобы я могла представить, как вы живете. Или скажи, чтобы папа сделал несколько снимков, тогда яувижу, выросла ли Джесс. Я хочу знать, ходит ли она в школу или берет уроки дома. И жив ли еще Голли или его сожрала змея?

Немного путаное вышло письмо, но так много всего хотелось рассказать! Все меняется так быстро, что иногда бывает трудно угнаться за временем, и порой я даже не знаю, все ли написала, не забыла ли чего важного. Хотела бы я быть сейчас с вами и поговорить обо всем! Я думаю, когда взрослеешь, всегда чувствуешь себя немножко одиноко.

Очень люблю вас. Пожалуйста, не волнуйтесь. У меня все в порядке.

Джудит».

1938

В Сингапуре, в бунгало на Орчард-роуд, Молли Данбар вдруг резко вздрогнула и проснулась, вся в холодном поту, одержимая каким-то неопределенным, беспричинным ужасом. Чуть не плача, она спрашивала себя: в чем дело? что случилось? Смех да и только. Светлым-светло — день в самом разгаре, с высокого потолка над головой свисает хитроумное приспособление — москитная сетка. Сиеста. Никаких тебе вампиров, никаких змей, никаких жутких ночных видений. И все же зубы у нее были крепко стиснуты, дыхание частое и неровное, а сердце выстукивало барабанную дробь. С минуту она просто лежала в напряженном оцепенении, ожидая, когда же ужасное нечто прыгнет на нее. Но все было по-прежнему спокойно. Смятение мало-помалу улеглось. Наверно, ей все же приснился кошмар, но если что-то и привиделось, то теперь бесследно исчезло из ее сознания. Волевым усилием она постаралась выровнять дыхание, заставила напряженные мускулы расслабиться. Через какое-то время беспричинный ужас улетучился, и пустота, которую он оставил после себя, стала медленно заполняться чувством пассивного, инертного облегчения.

Значит, все в порядке. Просто разыгралась ее буйная фантазия, не успокаивающаяся даже тогда, когда она отдыхает в собственной спальне, спокойной и безопасной, рядом с мужем. Молли обвела глазами комнату, пытаясь найти в привычном окружении поддержку и утешение. Белые стены, мраморный пол. Ее туалетный столик, задрапированный белой кисеей в оборках, и изысканный гардероб тикового дерева, весь покрытый затейливой резьбой. Плетеные кресла из ротанга и кедровый комод, рядом с ним — открытая дверь в гардеробную Брюса. Вверху, на высоком потолке, с трудом размешивали вязкий, тяжелый воздух деревянные лопасти вентиляторов, создавая слабое подобие прохлады. На противоположной стене застыли две ящерицы, похожие на причудливые брошки, приколотые к отвороту пиджака.

Молли посмотрела на часики. Три часа пополудни, и апрельский день пышет таким зноем, такой назойливой влажной духотой, что это едва ли не выше сил человеческих. Хотя на ней не было ничего, кроме тоненького батистового халата, по ее щекам, голове, шее и пояснице ручейками стекал пот. На другой стороне кровати похрапывал Брюс. Она повернула голову и стала глядеть на него, завидуя способности безмятежно проспать пик невыносимой жары тропического дня. Но она знала, что ровно в четыре он проснется, встанет, примет душ и, одевшись во все свежее, вернется к себе в офис, где будет работать еще два-три часа.

Она пошевелилась и закрыла глаза, но тотчас же открыла их снова. Нет, невозможно больше лежать без сна. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, она села и спустила ноги с кровати, запахнула свой тонкий халатик и сунула ноги в открытые сандалии на ремешках. Тихо ступая, пересекла комнату и прошла на широкую веранду, опоясывавшую бунгало по всему периметру. Наклонная крыша веранды не пропускала ни единого лучика солнца, над головой, как и в доме, вращались вентиляторы. В дальнем конце, у открытых дверей в гостиную, скучились столики и кресла, образуя как бы гостиную на свежем воздухе, где Молли проводила много времени. В декоративных синих с белым кадках цвели кустики китайских роз и апельсиновые деревья, а за пределами спасительной тени веранды под обесцвеченным зноем небом томился на солнце сад. Листья пальм и красного жасмина застыли в неподвижном воздухе, но вот по стволу бугенвиллии резво вскарабкалась древесная крыса [37], сбив на своем пути целый ворох пурпурных соцветий. Лепестки, медленно покружившись в воздухе, осыпались на ступеньки веранды.

Было необычайно тихо. Джесс, слуги, собаки — все еще спали. Молли прошла вдоль веранды, шлепая по деревянному полу кожаными подошвами сандалий, и опустилась в ротанговый шезлонг, поставив ноги на ножную скамеечку. Сбоку стоял плетеный столик, на котором были собраны все необходимые мелочи ее беззаботного, ленивого существования: книга, корзина с рукодельем — шитьем и вышиванием, журналы, корреспонденция и — самое важное — календарь-ежедневник с расписанием назначенных встреч и приемов. Тут же лежала и трехнедельной давности лондонская «Таймс», эту газету Брюсу регулярно присылали из Англии. Но хоть он и утверждал, что хочет быть «в курсе событий», Молли подозревала, что его, главным образом, интересуют только результаты матчей по регби и крикету.

Как правило, сама Молли «Таймс» не читала. Но сейчас, за неимением другого занятия, она взяла со стола газету и развернула ее. Номер был от пятнадцатого марта, и перед ней встали, словно призраки в ночи, зловещие заголовки: двенадцатого числа нацистская Германия оккупировала Австрию.

Разумеется, они услышали о захвате Австрии по радио еще три недели назад, почти сразу же после того, как произошло это возмутительное событие. Брюс помрачнел, но помалкивал, предпочитая не обсуждать эту тему, и Молли была только рада выкинуть все это из головы. Что толку впадать в пессимизм? Может случиться что-нибудь непредвиденное, и все изменится к лучшему. У нее и без того хватало забот: надо было следить за тем, чтобы Джесс делала уроки, обсуждать меню с кухаркой, исправно исполнять свои «светские» обязанности. Последнее, на ее взгляд, требовало наибольшей затраты сил.

Но в этот миг, предоставленная самой себе, она могла не заботиться о том, что о ней подумают. Сделав над собой усилие, она поборола искушение отшвырнуть газету с ужасными сообщениями. Там была фотография: Гитлер горделиво едет на автомобиле по улицам Вены в сопровождении эскорта из немецких войск, тротуары запружены толпами народа. Молли всматривалась в этих людей, и то, что она увидела, поразило и озадачило ее. На некоторых лицах ясно читался ужас от того, что произошло, однако большинство людей ликовали и восторженно приветствовали нового вождя флагами с черным ломаным крестом нацизма. Это не укладывалось у нее в голове. Как может патриот своей страны радоваться иноземному вторжению? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, она стала читать подробный отчет обо всем случившемся, начав, уже не могла остановиться, захваченная мрачным тоном и сдержанным, размеренным ритмом повествования. Перед ее глазами встала необычайно яркая, живая картина наглой, неслыханной агрессии. Окончив чтение, Молли в ужасе спросила у самой себя: если допустили, чтобы могло произойти такое, то что же будет дальше?

В Лондоне, в парламенте, настроение царило невеселое. В палате общин выступил с речью Уинстон Черчилль. Годами он с упорством Кассандры [38] предсказывал потрясения и гибель, в то время как все вокруг как ни в чем не бывало занимались своими делами, ни во что не вмешиваясь, а оказалось, что он был прав, прав с самого начала, и его предостережения звучали теперь, как похоронный звон колокола. «…Европа оказалась перед угрозой тщательно спланированной агрессии… у нас только один выбор… либо покориться, либо принять эффективные меры…»