Эвкалипт - Бейл Мюррей (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Именно хаотичное разнообразие и делает мир эвкалиптов таким притягательным. Ибо вот вам лабиринт многозначительных недоговоренностей и неполных описаний, он непрестанно то расширяется, то сжимается, контролю практически неподвластный; мир в пределах мира, рвущийся наружу. Миру этому позарез нужна какая-никакая «система», способная навязать порядок неуправляемой бесконечности природы.
Попытка «облагородить» природу, дав имена отдельным ее составляющим, историю имеет долгую и примечательную. Как только некий объект разбирается на составные части и каждая из них классифицируется, получает имя и определяется в ту или иную группу — будь то периодическая таблица, полезные ископаемые или весовые категории у боксеров-профессионалов, — общее целое заключается в некие ограничивающие рамки и становится приемлемым, удобоваримым, если угодно. Возможно, это — остаточное проявление древнейшего из страхов, страха перед бесконечностью: что угодно, лишь бы бежать, вырваться из тьмы леса. Известны случаи, когда мужчины и женщины всю жизнь положили на изучение одних только эвкалиптовых листьев и ничего больше — и состарились, так и не овладев предметом. Со временем они становятся похожи на тех кротких незамужних тетушек, которые, стоит лишь спросить, вываливают на тебя массу генеалогических сведений: имена и хроники отдельных ветвей семейства, кто был женат на ком, сколько родилось детей, как звали, чем болели, кто от чего умер и так далее. Вот вам история гибридов.
На самом деле, в мире деревьев по количеству видов эвкалипт обогнала одна лишь акация. Но вы только взгляните на акацию, на эти жалкие, чахлые кустики! Стоило Холленду обнаружить на своем участке заросли мимозы, как там называют акацию, и он сей же миг выдергивал ее с корнем.
Эвкалипт «черная мята» на пологом склоне между домом и рекой посажен был вскорости после желтого кровавика. И, соответственно, увековечен в хол-лендовском пантеоне, подобно косо выгравированным именам солдат в крохотных городишках — тех самых героев, которые с риском для жизни первыми бросились в атаку через нейтральную зону. Изучая видовые названия, Холленд обнаружил, что «черная мята», уроженец Тасмании, на материке известен также как Е.australiana, эвкалипт австралийский; и дерево, по всей очевидности, тут же привлекло к себе внимание, точно своего рода флагшток подсознания.
Безусловно, «черная мята» ни на какой флагшток не похожа, с какой стороны ни погляди (а Холленд, к слову сказать, ни малейшего права не имел обременять самый обычный эвкалипт никчемными ассоциациями).
Это дерево и не хрупкое, и не стройное, и, уж разумеется, слоем побелки не покрыто; тут вам подошли бы так называемый бунгул, или свечнокор, или белая валлангарра — все эти великолепные экземпляры, украшающие собою Холлендово имение, не говоря уже о бледном как полотно эвкалипте-призраке. Напротив, при том, что у эвкалиптов нижняя часть ствола традиционно гладкая, у «черной мяты» там густо топорщатся листья и мелкие веточки; вот так же на безвольном подбородке вовсю пробивается щетина, или липнут к магниту металлические опилки.
При виде того, как пышно и буйно разрастаются Е.eximia и Е.australiana с нарядными и глянцевыми мелкими листочками, Холленд, надо думать, немало воодушевился. И, опять-таки, не преследуя никакого далеко идущего замысла, насадил еще.
Деревья — лучше, чем ничего, внушал взгляд; это вам не Сахара.
Даже тогда (то есть с самого начала) Холленду и в голову не пришло предпочесть «интродуцированные виды»: дубы, ивы, каштаны и все такое прочее, всевозможные тенистые вязы, кедры, средиземноморские кипарисы, не говоря уже о неизлечимо мрачной сосне — этих лучше бы переработать на газеты и дешевую бумагу, на которой й наши дни печатаются труды литературные и философские. Холленда неодолимо тянуло к эвкалиптам; влечение это было неосознанным и вместе с тем вполне естественным. Очень скоро эвкалипты уже снились Холленду, точно в замедленной съемке. (А вот описания холлендовских снов про деревья здесь не будет, и не надейтесь! Зачем испытывать терпение читателя, зачем подталкивать его к ненужным интерпретациям? В городской жизни в снах частенько фигурируют леса, равно как и цветы, и зубы, и носы крупным планом, и традиционный замедленный полет, парение и резкое увеличение, словно камера дает наплыв, ежели кто, например, уснул за городом, где тени меньше и между объектами и людьми расстояния больше…)
Насадив еще с дюжину деревьев, Холленд оглядел творение рук своих и понял, что придется добавить тут и там еще несколько, а то уж больно однобоко оно смотрится.
Здесь он шел стопами величайших живописцев и английских ландшафтных дизайнеров, которые из кожи вон лезли, пытаясь воспроизвести хаотичный, случайный характер истинной гармонии, что в природе проявляется сама собою.
Разумеется, множество эвкалиптов росло на участке еще до Холленда. И отнюдь не все они были братьями окольцованы. Тут и там торчали красные жилокоры и железнокоры — местные уроженцы, а в придачу к ним еще и желтушки, столь любимые пчеловодами, торчали повсюду, куда ни глянь. Вдоль гребня выстроились эвкалипты-кувыркалы, на равнине — эвкалипты-каракуля, а еще — «розы запада», сажать которые мужчине в голову вряд ли придет. Сохранилось даже несколько материковых красных эвкалиптов: фермеры рубят их на столбы для забора. Ветер и случай позаботились о распространении и иных видов, каждый из которых не походил на остальные. За пределами видимости усадьбы, на пастбищах, среди самых что ни на есть заурядных местных разновидностей можно было встретить эвкалипты необычные, экзотические. Откуда они взялись, не знал никто. Над склоном выше дома, обрюхачивая ограду, царил совершенно инородный рябинник; самое высокое дерево в округе, он служил своего рода опорным пунктом для многих поколений клинохвостых орлов, ворон и попугаев, а также для их висячих сооружений из мелких веточек: ни дать ни взять темные комки в решете. Неподалеку пристроился коренастый туарт (он же Е.gomphocephala, эвкалипт гвоздеголовый). Вот вам еще одно дерево, что редко увидишь к востоку от Нулларбора. Верно, семечко упало с небес или вывалилось из отворота на брюках. Не иначе так, решил Холленд.
С заплечным мешком (в мешке ехали стандартные справочники да вареное яйцо «на перекус») Холленд исходил свои земли вдоль и поперек, задавшись целью идентифицировать все эвкалипты до единого. Нередко ему приходилось посылать образцы плодов и листьев какому-нибудь мировому светилу, проживающему в Сиднее, после чего, не ограничившись одним мнением, он запрашивал еще кого-нибудь. Ни один эксперт по эвкалиптам не мог ответить на все его вопросы. Столь слабосильны и гиперчувствительны были оные эксперты, томящиеся в тихой заводи никчемных учреждений, что отвечали они обратной почтой с пылкой услужливостью, просто-таки заваливая адресата подробностями.
В те дни Холленд с интересом прислушивался к кому угодно. Как-то раз утром, на выходе из гостиницы, какой-то пьянчуга ухватил его за локоть и исступленно принялся доказывать преимущества научного метода защитных лесополос; а вечером Холленд услышал по радио то же самое, но в изложении голоса трезвого и куда более убедительного.
Параллельно одной из стен дома Холленд высадил сто десять саженцев — в строгом соответствии с наукой. Выбирал он виды, популярные именно в этом качестве: быстрорастущий эвкалипт Стидмана и железнокор-маггу (его видовое название Е.sideroxylon, эвкалипт железнодревесный, наводит на мысль скорее о домне, нежели о прелестных цветах и листьях). А в самой середке этой протяженной конфигурации Холленд поместил самозванца, один-единственный серый железнокор. Проявился он лишь много лет спустя, едва не обернувшись для Эллен самыми что ни на есть ужасными последствиями.
Очень скоро добавились эвкалипты голубой, лососевый и прочие. Голубой эвкалипт — тот самый, что растет у дома ниже по склону и в определенных ракурсах смахивает на булавку, вколотую в женскую шляпку, в окружении патриотического травостоя, — летом что золото. На нижних ветвях дерева Холленд подвесил качели для Эллен. Здесь земля то вздымалась, то опадала плавными волнами: голая, пропыленная, будто твои стриженые овцы, — пока трудолюбивые руки Холленда не превратили ее в подобие парка. Голубой эвкалипт опознать легко. Видовое название — Е.globulus, эвкалипт шаровидный, — описывающее форму плода, сегодня характеризует имперскую экспансию сего великолепного древа: по всему Средиземноморью, из конца в конец, по всей Калифорнии и Южной Африке (там их целые леса) и по всем штатам Австралии.
