Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з - Панюшкин Валерий Валерьевич
Я был очень молодой и не знал, что противопоставить советской коррупционной системе хозяйствования, поэтому просто сбежал. Вы же возглавляли строительные отряды, если не ошибаюсь, четыре года. Не находите ли Вы, что сегодняшняя коррупция — то же вечное строительство одного и того же коровника только в особо крупных размерах? Вы перестали быть частью коррупционной системы? Когда? В связи с чем? Зачем? Вы действительно думали, что коррупционная система позволит Вам выйти из нее, да еще и бороться с нею?» И Ходорковский отвечает мне из тюрьмы: «… Стройотрядами горжусь до сих пор: работал „бойцом“ под Москвой, бригадиром в Молдавии, мастером, командиром на БАМе.
Работал по-настоящему, без дураков, на самой грязной работе, очень были нужны деньги. Лето давало „приварок“ на весь год к стипендии и работе, на которой работал весь год (дворником). Особенно, когда появилась семья.
Даже на „картошке“, где я был командиром, — заставил председателя моему отряду заплатить. Беспрецедентный случай! За работу!..» Тут надо пояснить, во-первых, что собирать гниющую картошку в колхоз студентов в Советском Союзе посылали вместо учебы и не платили за это, так что случай беспрецедентный действительно. Во-вторых, надо пояснить, что Ходорковский рано женился, Инна — его вторая жена, у него есть сын от первого брака, и про первую его жену Марина Филипповна говорит: — Она очень хорошая женщина, мы до сих пор общаемся, я очень переживала, когда они расстались, потому что у них был ребенок. Но как-то сразу мне было понятно, что они не будут жить вместе, — Марина Филипповна улыбается, вернувшись, видимо, к предыдущей мысли о стройотрядах, и говорит: — Вы знаете историю про пруд?
В начале восьмидесятых годов, зимой, в каникулы Михаил Ходорковский, будучи уже бригадиром, кажется, строительного отряда, поехал в колхоз, где летом предполагалось трудиться его отряду. В колхозе надо было выкопать пруд для разведения зеркальной рыбы карп. Работа была тяжелая, большая и малооплачиваемая, потому что кто же станет хорошо оплачивать земляные работы. Показывая молодому бригадиру Ходорковскому свое коллективное хозяйство, председатель завел юношу, между прочим, на склады, и склады колхозные были завалены селитрой — ее использовали как удобрение, кажется, или инсектицид.
— О! — сказал Ходорковский, — селитра. А давайте мы вам пруд копать не будем? Давайте мы вам его взорвем?
— Что значит, взорвем? — председатель, вероятно, живо представил себе пруд, взрываемый молодыми балбесами из Менделеевского института, вздымающиеся к небу столбы воды и летящую по небу зеркальную рыбу карп.
— Ну, несколькими направленными взрывами сделаем большую яму. Пара дней уйдет на подготовку взрывов, пара дней на то, чтобы потом все выровнять. За пять дней будет у вас пруд, а мы потом вам что-нибудь еще построим.
— Чем взорвем? — председатель смотрел на молодого бригадира, и не нравилось, вероятно, председателю, как горел у молодого бригадира глаз совершенно неуместным комсомольским задором.
— Да вон же сколько селитры.
Тут бригадир Ходорковский принялся объяснять председателю, что его строительный отряд — это не просто студенты, а студенты-химики, что сам он, Михаил Ходорковский, дипломник и отличник, на военной кафедре специализируется по взрывному делу, что из селитры и нескольких еще простых веществ, каковые наверняка найдутся в колхозе, очень даже легко можно сделать взрывчатку, выкопать шурфы, заложить, и ка-а-ак…
— Не надо, — резюмировал председатель, потому что был мудрый человек и с большим жизненным опытом. — Копайте лучше лопатой. Как люди.
Все следующее лето бригадир Михаил Ходорковский вместе с бойцами своего строительного отряда копал лопатой пруд, который можно было устроить за пять дней, и, вероятно, тогда ему пришло в голову, что хорошо бы создать кооператив, который торговал бы техническими идеями.
К концу восьмидесятых годов упали мировые цены на нефть. Конспирологи говорят, будто упали они не сами по себе, а потому, что администрация Соединенных Штатов Америки, желая вынудить Советский Союз прекратить дорогостоящую войну в Афганистане, договорилась с ОПЕК, организацией стран-экспортеров нефти. Страны ОПЕК увеличили квоты, «залили» нефтью мировой рынок, цены упали, и Советский Союз, чья экономика строилась, как и теперь в России, в основном на экспорте нефти, обнищал.
Если это так, то тогдашнему американскому президенту Рональду Рейгану, открыто объявившему Советский Союз империей зла, повезло — хотел выгнать Советы из Афганистана, а получилось, что разрушил советскую экономику, советский военно-промышленный комплекс и в конце концов — весь Советский Союз.
Плановая государственная экономика, замешанная на нефти, оказалась решительно беспомощной.
Не только не хватало денег на ведение войны и строительство военной техники, но не хватало даже просто еды и одежды. За редкими импортными товарами стояли многочасовые очереди. Про всякий советский товар ходил анекдот, дескать, что это вещь, которая в задницу не вставляется и не жужжит? Ответ — советское устройство для жужжания в заднице. В Москву, которая снабжалась едой, по советским меркам, более или менее прилично, добирались из ближних и дальних пригородов люди за продуктами. Утром на электричке в столицу, вечером с полными сумками некачественной колбасы — домой. Эти электрички так и назывались колбасными. Советский Союз проигрывал по всем фронтам.
Может быть, тяжелей всего для советского государства было то, что не хватало денег на спецслужбы. Люди переставали бояться кагэбэшников, партийцев и комсомольцев. Диссидентствующие деятели культуры с нескрываемой издевкой спрашивали при встрече своих кураторов из ГКБ: «Ну что, брат, туго? У меня новая книжка (пластинка, альбом) вышла на Западе. Подарить?» И кураторы соглашались принять унизительный подарок, поскольку не было у них в бюджете госбезопасности валюты на приобретение запрещенных книжек, необходимых же, чтоб знать врага в лицо.
Империя умирала, символически выражая свое умирание ежегодными почти смертями своих генеральных секретарей: Брежнев, Андропов, Черненко. Последний генеральный секретарь ЦК КПСС (он же первый и единственный президент Советского Союза) Михаил Горбачев, не знаю уж, что было у него на самом деле на уме, стал понемногу сдаваться. Народ требовал демократии и свободы, а Горбачев в ответ провозгласил невнятные «Демократизацию», «Перестройку» и «Гласность». Подозреваю, что тогдашняя элита думала, будто народ только вид делает, что хочет свободы и демократии, а на самом деле — хочет просто хлеба, колбасы и джинсов. И боюсь, к сожалению, что это была правда.
Так или иначе, коммунисты разрешили частное предпринимательство. Мелкое, надо сказать, частное предпринимательство: шашлычные, лотки, пошивочные мастерские, цеха, производившие отвратительные на вкус чебуреки. Мелкие предприятия эти назывались какими-нибудь придуманными терминами, потому что идеология запрещала коммунисту назвать предприятие предприятием, ибо так, по мнению ортодоксов, мог называться только большой государственный завод.
Фирмой или компанией называть советские предприятия, даже мелкие, тоже было нельзя, ибо слова «фирма» и «компания» запятнаны были тем, что так назывались частные предприятия у враждебных капиталистов. Придумывались слова «кооператив» или «Центр НТТМ» (Центр научно-технического творчества молодежи). Вот, собственно, Центр НТТМ и создал тогда Михаил Ходорковский, решительно забросив научную и комсомольскую работу.
Принято считать, что богатые люди в теперешней России — сплошь либо бывшие комсомольцы, либо бывшие фарцовщики, либо бывшие бандиты. Так оно, похоже, и есть. Похоже, умирающая советская элита рассудила так: раз уж нельзя без частного предпринимательства и без миллионеров, то пусть уж лучше будут свои, идеологически подкованные и проверенные предприниматели и миллионеры.
Я не могу судить, продавал ли Центр НТТМ Ходорковского, созданный ради продажи технических идей, в действительности технические идеи для промышленности. Кажется, действительно что-то продавал. Но лучшими своими идеями пользовался сам.
