Царица амазонок - Фортье Энн (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Наверное, я забыл сказать самое главное: именно Резник – тот серый кардинал, что стоит за женевской группой, о которой я вам только что рассказал. Они ли в действительности взорвали тот храм, мне неизвестно. Одно я знаю наверняка: люди Резника преследуют нас, причем с самого начала. Могу на что угодно поспорить.
– Но почему? – Мне очень не хотелось покупаться на сомнительные аргументы Ника, не взвесив все «за» и «против». – Что, Резник действительно верит в тайник амазонок? Но если это так, то его охота за сокровищами должна была начаться задолго до того, как мы к ней присоединились.
– Да, он явно знает что-то такое, чего не знаем мы, – согласился Ник. – Но что именно? Может быть, ответ кроется как раз в его «Истории амазонок»… А это объяснило бы, почему Резник так заинтересовался вами. Вы ему писали, да?
– Но он мне так и не ответил.
– Ох, он ответил! – Ник показал на синяк на моем виске. – Могу поклясться, вы с тех самых пор попали к нему на прицел. Он, может быть, даже прослушивал ваш телефон. И через него узнал, что вы отправились на Крит.
– Но тогда зачем ему заставлять своих людей красть мою трубку? – возразила я. – В этом нет смысла. Теперь он больше не сможет подслушивать.
Ник на некоторое время погрузился в молчание. Потом, всматриваясь в затянутый дымкой горизонт, сказал:
– Похоже, у нас два варианта. Или мы разделяемся, отправляемся по домам и изо всех сил стараемся убедить Резника, что сдались. Или… – он одарил меня дерзкой улыбкой, – мы продолжаем дело вместе и находим сокровища до того, как он это сделает за нас.
К Дарданеллам мы подошли в пятницу днем. Дарданеллы – или по-древнегречески Геллеспонт – представляют собой чрезвычайно узкий проход из Эгейского моря в Мраморное. По своей ширине, или, точнее, узости, он может соперничать только с Босфорским проливом, соединяющим Мраморное море с Черным. Дарданеллы – чрезвычайно ветреное и опасное для мореплавателей место.
После свободы открытого моря было страшновато направиться в коварный пролив, который вскоре буквально стиснул нас с обеих сторон, став не шире большой реки. Последний час или около того мистер Телемакос оживлял наше продвижение вдоль берега замечаниями вроде: «Тенедос! Предположительно именно здесь греки спрятали свой флот, пока ожидали, что троянцы заглотят наживку» или «Видите береговую линию вон там? Там раньше был открытый залив, что описан у Гомера».
К тому времени, когда мы наконец причалили в шумном Чанаккале – ближайшем к древним руинам Трои городе, – Ребекка уже спала на матрасе прямо на палубе, наплевав на весь портовый бедлам. За время нашего путешествия она начала засыпать в самое неподходящее время, и я заподозрила, что, несмотря на ее внешнюю бодрость, она находила всю ситуацию довольно угнетающей. В конце концов, ее ведь изгнали с горячо любимого ею Крита, и она ехала куда-то с подругой, раздираемой противоречивыми опасениями. Даже мистер Телемакос был слишком занят тем, что наслаждался неожиданно свалившейся на него компанией молодых людей, чтобы заметить упаднические настроения Ребекки.
Что касается Ника, он уж слишком невежливо отвергал все ее усилия облагородить наш круиз умными лекциями, да и надежды на предложение работы от Фонда Акраб особой не было. Единственное предложение Ника касалось меня: сокровища или нет, Ник все равно готов был заплатить мне еще десять тысяч долларов, чтобы я вместе с ним продолжила охоту за кладом амазонок.
Я ему высказала все, что об этом думаю. Не то чтобы мне хотелось наказать его за ту неуверенность, которую он с такой готовностью вселил в меня, а скорее я и сама не знала, каким должен быть мой следующий шаг. Несмотря на наше не слишком добровольное заключение на «Пенелопе» и вероломное поведение Ника, мне трудно было представить, что я расстанусь с ним; он уже стал представлять для меня все то, что когда-то предсказывала мне бабуля: жизнь, полную приключений, опасностей и открытий. И на ее фоне та реальность, что ожидала меня дома, просто меркла. После почти двухнедельного отсутствия я уже с трудом вспоминала, что же такого привлекательного я находила в оксфордской карьере и почему так спешила вернуться. Чем больше я знакомилась с чужим миром вокруг меня, тем сильнее старый Авалон, с его потрескавшимися, поросшими мхом стенами и готическими холодами, таял в тумане…
– Ага! – Мистер Телемакос повернулся спиной к шумному порту и кивнул в сторону берега по другую сторону пролива. – И где мы теперь?
– В Турции? – предположил Ник.
– А там что?
– Тоже Турция.
– Да-да-да… – Мистер Телемакос как будто был слегка раздражен. – Но в целом, во всеобщей схеме вещей и событий?
– Это прославленный Геллеспонт, – пояснила я Нику, постукивая зубами от резкого ноябрьского ветра, который постоянно дул со стороны Мраморного моря и, как мне казалось, из русских степей. – Пункт соединения двух континентов. Здесь Европа целует Восток.
Ник перевел взгляд с одного берега на другой, засунув руки в карманы.
– Ну, это скорее воздушный поцелуй, разве не так?
– Попытайтесь включить воображение, – предложила я. – И погрузитесь в романтику. Вспомните лорда Байрона.
– Геро и Леандр! – воскликнул мистер Телемакос, качая головой с такой выразительностью, словно говорил о своих близких родственниках. – Она была жрицей Афродиты и жила вон в том городе. Она влюбилась в Леандра, который, к несчастью, жил на другом берегу. Вот он и плавал туда-сюда, пока… Ну, пока не утонул. – Мистер Телемакос пожал плечами, думая уже о чем-то другом. – Кто-нибудь собирается ее разбудить?
– И почему это всегда, – пробормотал Ник, пока мистер Телемакос нервно топтался возле свернувшейся клубком Ребекки, – именно мужчины должны плавать туда-сюда?
– Судя по всему, – сказала я, невольно цитируя маму, которая не раз и не два пыталась отговорить отца проводить выходные у моря, – это связано с особенностями их кровообращения.
– Ну, на этот счет можете не беспокоиться, женщина Северного моря. – Ник взял мою холодную руку и энергично растер ее. – С моим кровообращением все в полном порядке.
Я все еще ощущала легкое волнение от этой неожиданной близости, когда за нами приехал доктор Озлем, старый друг мистера Телемакоса и куратор расположенного неподалеку музея. Хотя мужчины приветствовали друг друга с одинаковой энергией, я сразу заметила, что доктор Озлем представляет в этой паре нечто вроде смягчающего начала «инь», в противоположность неутомимому «ян» нашего экспансивного капитана.
Худощавый, хрупкого сложения и согнутый, как я предположила, долгими годами неблагодарного труда, доктор Озлем приветствовал нас всех вялыми рукопожатиями и настороженным взглядом. Мы едва успели погрузиться в его пыльный старый микроавтобус «фольксваген», как он оглядел нас в зеркало заднего вида и вздохнул с выражением унылого отчаяния на лице.
– Вы хотите увидеть браслеты? – спросил он таким тоном, словно мы ехали на похороны кого-то из его родственников. – Ладно, я вам их покажу.
Браслеты амазонок были выставлены в стеклянной витрине в главном зале музея, управляемого доктором Озлемом, а сам музей был просто скромной группой сараев, в которых хранились археологические находки, сделанные в окрестностях Чанаккале.
– Вот, – сообщил доктор Озлем, пренебрежительно кивая на двух свернувшихся кольцом бронзовых шакалов, которые на первый взгляд выглядели точно так же, как мой собственный. – Неплохая работа, правда?
Первой недоуменное молчание нарушила Ребекка:
– Вы хотите сказать, они фальшивые? Это копии?
Доктор Озлем вскинул голову:
– Боюсь, что так.
– Но… – Я еще не успела осмыслить тот факт, что две копии браслетов амазонок могли каким-то образом очутиться в случайной стеклянной витрине в Турции. – Но почему?
– Их нашли здесь, у Трои, около ста лет назад, – пояснил доктор Озлем. – Но в то время археология была слишком примитивной, и мы просто не знаем, в каком именно слое они лежали. Один обнаружили в захоронении рядом с древней береговой линией; второй был найден при раскопках царского дворца. – Доктор Озлем уставился в выложенный плиткой пол, который явно не мыли уже много недель. – Наше прошлое лежит под нами, как вам известно, и самые близкие к нам времена расположены на поверхности, а самое далекое прошлое – в глубине. Ну и когда наш дорогой Генрих Шлиман в конце девятнадцатого века начал искать гомеровскую Трою, то был уверен, что она кроется достаточно глубоко, и его не слишком интересовали те слои, сквозь которые он прорывался в ее поисках. Так что, видите ли… – Доктор Озлем выпрямился, чтобы сделать глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. – С тех пор очень многое основательно перепутано.
