Маримба! - Терентьева Наталия (книги бесплатно без txt) 📗
– Готовы? – Инструктор поправил мне лямку парашюта и провод телефона. Случайно задел ухо, надвинул на него поглубже специальную ушанку, которую я заранее надела, еще на земле. Может, прав Влад, который все время ноет: «Ну и как ты без интима, вот ты без интима, ой, как же ты без интима…»? Или, наоборот, не прав.
– Что? – он внимательно посмотрел на меня.
Да нет, я что, с ума сошла? Я не буду рассматривать его лицо так близко. Я его уже рассмотрела… Отличное лицо. Не испитое, спокойное, в меру красивое. И… и хорошее. Черт побери, я с ума сошла?
– Все хорошо?
– Все отлично, – ответила я. – Я, наверно, пойду, да?
Он засмеялся.
– Пойдете, когда прилетим на точку, чуть подождите пока. – Он взял меня за руку выше запястья. Думаю, он берет так всех индивидуальных прыгунов, может быть, и мужчин. Ведь они так же боятся, особенно в первый раз. Или не берет. Я взглянула на инструктора. Я помню, он представился. У него чудно?е, приятное имя – Данила. Подходит ему? Не знаю. Я вообще не понимаю, почему сейчас я так в это углубилась. Чтобы не думать о полете? Да нет. Я думаю о полете, я боюсь. Еще я не знаю, прошли ли пять минут, вот-вот позвонит Катька. Ведь она не зря звонит, ей есть что рассказать. Я услышала это по ее голосу.
– Все, пора! – Данила то ли погладил меня по руке, то ли просто провел по ней. – Вы хорошо придумали – прыгнуть в день рождения… Не забудьте – вы обещали прийти и завтра.
– Мы же увидимся еще на земле, когда я… Ведь все будет хорошо?
– Все будет хорошо.
Он смотрел так, что мне казалось, сейчас спросит: «Поцеловать вас?» «Для храбрости? – ответила бы я. – Нет, не надо. Мне это не придаст храбрости».
– Хорошо, – повторил он, внимательно на меня глядя.
Нет, ну я же не дура! Мне сегодня исполнится… господи, нет, это не произносится… Полвека! Я выгляжу моложе, лет на семь-восемь. Иногда, если втяну живот, расправлю плечи, хорошо высплюсь и смеюсь без остановки, то и на десять. Издали в особенности. Но я же знаю, сколько лет я жила на свете! И что? Американцы могут получать новое высшее образование бессрочно, они имеют право поступить в университет в любом возрасте, хоть в семьдесят лет! Хорошо, в семьдесят я тоже поеду в Америку поступать в университет, а сегодня я, кажется, влюбилась. Правда, я не влюблялась так давно, что забыла это ощущение. Но вряд ли это что-то другое. Когда влюбляется Катька, а я переживаю и радуюсь вместе с ней, то чувствую приблизительно что-то такое же.
Последний раз – когда она влюблялась еще до поездки в Америку в известного молодого режиссера, который вел у нее спецкурс в институте. Предпоследний – прошлым летом, когда она влюбилась в сына француза, у которого мы сняли часть дома на пару недель в Бретани. Француз был смешной, сын красивенький и спортивный, Катька бегала с ним на серфинг, на теннис, глаза сияли, заодно подтянула французский, французы страсть как не любят признаваться, что знают международный английский… Французы нам не нужны, у них носы длинные, и они детей не отдают при разводе. Катька, Катька… С чего вдруг Катька будет разводиться… Можно, я сейчас не буду думать о Катьке? А подумаю о себе.
– Соберитесь, да? – Данила пристально смотрел мне в глаза. – Я не спрашиваю, сколько вам исполнилось, вижу, что лет на пять меньше, чем мне.
– А вам завтра сколько исполнится?
– Сорок восемь…
Я только улыбнулась. Ну и ладно. Я завтра сюда точно не приду. Я еще окончательно с ума не сошла. Хотя… влюбиться в инструктора по прыжкам с парашютом гораздо интереснее, чем в экономиста. Для меня – точно. Не удивлюсь, если у него большая машина, обклеенная надписями «Чухлома 2012», «Дикий Урал 2013», «Crazy штурман 2014»… И огромная мохнатая собака, которая ест ведрами… И он любит хорошее кино… И классический рок, в котором бесконечная мелодия и много-много умных слов о жизни… И имя удивительно совпадает с моей самой любимой фамилией, которую носят моя дочка и ее красавчик-отец…
– Ма-ам? Ты освободилась? – В ушах раздался родной голос.
– В принципе, да.
Я увидела укоризненный взгляд Данилы. Он лишь развел руками и показал мне на пальцах – два. Две минуты, так поняла я и кивнула.
– Можешь говорить? Что-то тебя так слышно…
– Плохо?
– Нет, не плохо… А ты где? Что-то как будто свистит…
– Жизнь пролетает мимо, со свистом.
– Мам!
– Я шучу. Ветер свистит.
– А, ты на улице?
– Да, что-то вроде того. И да и нет.
– Мам… Я, знаешь, что я решила… У тебя уже темно, кстати?
– Нет, садится солнце. Очень красиво. Еще не скоро сядет, еще минут сорок, наверно. А что?
– Не знаю. Подумала, что ты сейчас смотришь на закат.
– Да, смотрю. Вижу краешек. – Я действительно сейчас, когда самолет снова лег на сильный крен, увидела в окне золотое предзакатное небо.
– Тебе грустно?
– Нет, совсем не грустно. Я же люблю закат, ты знаешь. Никак не связываю его с… Не связываю, в общем. И тем более, еще не закат.
– Солнце большое?
– Большое.
– Розовое?
– Золотое.
– Завтра в Москве не будет ветра, да, мам?
– Не будет, если верить солнцу.
Я видела, что Данила поглядывает на меня, но как-то спокойно, не подгоняя, с… интересом.
– Мам, я, знаешь, что придумала? Я предложу Лео подобрать музыку к нашему фильму, что-нибудь из классики, мы скажем ему, какого плана, я знаю уже… И чтобы он сыграл ее на маримбе. Будет здорово. Мам? Что ты молчишь?
– Слушаю, думаю. Радуюсь.
– Да?
– Да.
– Моим словам?
– И твоим словам в том числе. А почему ты решила так сделать? Тебе его жалко?
– Жалко. И я помню прекрасный звук маримбы.
Я тоже помню прекрасный звук маримбы. И Катьку влюбленную помню.
– Кать… Хорошо. А маримба откуда здесь возьмется?
– Поищет. Слетаем в другой штат, запишем там. Это не проблема.
– А в Америке вообще есть маримба?
– Есть, – засмеялась Катька. – Ты удобно сидишь? А то голос такой необычный…
– Да, очень удобно, – тоже засмеялась я. – Очень. Даже не представляешь себе, как. Только я не сижу, а стою.
– А… а ты можешь говорить? – встревоженно спросила Катька. – Ты не концерта ждешь?
– Практически концерта.
– Я тогда быстро.
– Хорошо.
– Да, в Америке есть маримба. Пусть поищет. Я уже нашла. Но пусть сам поищет.
– Ты взяла над ним опеку?
– Считай, что да. Я… Он просил что-то хорошее ему написать.
– Пошли ему смайлик.
– Послала. Просит слова?.
– Повзрослел?
– Ну да. Я послала ему стихи.
– «Онегин, я тогда моложе…»? – хмыкнула я.
– Нет, – тоже засмеялась Катька. – Помнишь, я написала лет в десять или одиннадцать, начиталась поэтов Серебряного века, во мне что-то бурлило-бурлило, неясное, но яркое, смешное… И я сочинила на даче: «Я накрою тебя штанами, Развевавшимися на ветру, Пусть останется между нами, Крик отчаянный марабу…»
– Он по-русски их прочитал?
– Да, он же буквы знает. Ничего не понял, слово «марабу» увидел, решил, что стихи про маримбу. Обрадовался.
– Послал смайлик?
– Да, плачущий.
– Хорошо. Катюня, понимаешь, я на самолете сейчас лечу… Договорим позже, хорошо? А то мне пора прыгать. Мы уже столько кругов налетали, а я, ты знаешь, какой летчик.
– Ма-ам… – выдохнула Катька в трубку. – Мам, ты шутишь?
– Нет. Ты когда-то говорила, что самое лучшее в день рождения – это прыгнуть с парашютом. А я взяла с тебя слово, что ты не будешь прыгать никогда.
– А сама прыгнула?
– Еще нет. Сейчас прыгну. И слово твое тебе отдаю обратно.
– Здорово, да, мам? Не страшно?
– Страшно. И здорово. Я вечером тебе расскажу, хорошо?
– Целую, мам! Ой, как здорово, ничего себе! Мам, мам, какая ты молодец! А сфотографировать не получится?
– Попробую… – Я все-таки вытащила наушники из-под ушанки и протянула их Даниле. – Все, поговорила. Дочке нужно было мне важное рассказать. Да и мне приятнее, что она знает, что я сейчас полечу.
