После заката (сборник) - Кинг Стивен (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗

Звякнули бирки.

Бирки.

Кертис проснулся с протянутой рукой — он хотел то ли взять пульт, то ли потрогать свою покойную собаку.

Положив руку обратно на колено, он расплакался. Ничего удивительного, наверняка он начал плакать еще во сне. Бетси умерла, а он сипит в луже с дерьмом. Как тут не расплакаться?

Светлый овал над головой стал заметно ярче. Неужели Кертис так долго спал? Не меньше часа… Бог знает сколько ядовитого воздуха успело попасть в его легкие.

— Ядовитый воздух ведьмакам нипочем.

Тем более сон был очень приятный. Очень правдоподобный. Звяканье бирок и…

— Твою мать!

Кертис запустил руку в карман. Ключ от «веспы», скорее всего выпал, и придется искать его на дне толчка, фильтруя дерьмо в тусклом свете из щели и дырки над головой. Пустяки, главное, ключ при нем. И деньги, хотя ни от денег, ни от зажима толку сейчас не будет. Зажим золотой и дорогой, но слишком толстый. Сам ключ тоже не пригодится, а вот брелок… Всякий раз, глядя на него или слыша его звяканье, Кертис замирал от боли. Бирка Бетси.

Она носила две, но именно эту Кертис снял, когда последний раз прощался с Бетси. Вторая — обязательная — удостоверяла, что собаке сделаны все необходимые прививки. Эта была более личная и напоминала армейский жетон с гравировкой:

Конечно, это не отвертка, но тонкий кусок нержавеющей стали вполне за нее сойдет. Кертис прочел еще одну молитву («Не знаю, как насчет окопов, но в толчках атеистов точно не бывает») и вставил бирку в прорезь на шляпке шурупа — того самого, что немного разболтался.

Он ожидал хотя бы легкого сопротивления, но шуруп открутился почти сразу. От удивления Кертис даже выронил ключ — пришлось искать его на ощупь. Затем опять вставил бирку и дважды провернул. Дальше шуруп можно было открутить руками, что Кертис и сделал — улыбаясь до ушей.

Прежде чем взяться за шуруп слева от трещины — она стала на два дюйма шире, — Кертис дочиста вытер бирку рубашкой (насколько это было возможно; рубашка тоже пропиталась дерьмом и липла к телу) и нежно поцеловал.

— Если не подведешь, повешу тебя в рамочку. — Затем добавил: — Только не подведи, ладно?

Он сунул край бирки в прорезь и провернул. Второй шуруп сидел крепче первого, но… не так уж и крепко. Стоило немного его расслабить, как он открутился почти сам.

— Господи… — Кертис опять заплакал. «Превращаюсь в заправский капающий кран» — подумал он. — Неужели я выберусь отсюда, Бетс? Неужели?

Он принялся за следующий шуруп, теперь с правой стороны. Так оно и пошло: один слева, один справа. Слева-справа, слева-справа. Когда рука уставала, Кертис давал ей отдых. Он провел здесь уже сутки и не хотел торопиться. А больше всего не хотелось еще раз выронить ключ. Найти-то он его найдет, места здесь немного, но к чему рисковать?

Слева-справа, слева-справа, слева-справа.

И мало-помалу (на смену утру пришел день, бак прогревался, и вонь стала еще невыносимей) трещина на дне бака увеличилась. Кертис был близок к свободе, однако не спешил. Важно не торопиться, не гнать лошадей. Можно все испортить, да, но дело даже не в этом, а в уязвленном достоинстве и самолюбии. Если же отмести вопросы самооценки, правда остается правдой: тише едешь — дальше будешь.

Слева-справа, слева-справа, слева-справа.

Незадолго до полудня шов на перепачканном грязью дне биотуалета вспух, раскрылся, закрылся и снова вспух. Наконец, щель приоткрылась на все четыре фута своей длины, и в ней мелькнула макушка Кертиса Джонсона. Затем он дал задний ход и открутил еще несколько шурупов: три слева и три справа.

Шов разошелся вновь, и на сей раз грязная коричневая голова стала медленно протискиваться вперед. Щеки и рот растягивались, словно от страшного ускорения, из расцарапанного уха потекла кровь. Кертис оттолкнулся ногами и заорал. Неужели он застрянет теперь, когда наполовину выбрался из бака? Даже в панике он не мог не заметить, какой на улице сладкий воздух: горячий и влажный, вкуснее не бывает.

Освободив плечи, Кертис замер, отдуваясь, и поглядел на смятую пивную банку в десяти футах от его потной, кровоточащей головы. Чудо! Затем оттолкнулся еще раз, подняв голову и рыча. Жилы на шее вспухли, пластик разорвал рубашку на спине, но он этого даже не заметил. Прямо перед ним из земли росла молодая сосенка фута четыре в высоту. Кертис потянулся, схватил тонкий смолистый ствол одной рукой, затем другой. Немного передохнул, чувствуя струйки крови на обоих плечах, и в последний раз оттолкнулся ногами, одновременно подтянувшись к сосне. Кертис боялся, что вырвет ее с корнем, но она выдержала. Ягодицы ожгла резкая боль: штаны порвались и сбились в комок у самых ступней. Чтобы полностью освободить ноги, он вертелся и извивался, пока не скинул кроссовки. Бак наконец выпустил его левую ногу, и Кертис медленно осознал: он свободен.

Перекатившись на спину (из одежды на нем был единственный носок и трусы — резинка лопнула, ткань на заду порвалась, ягодицы сильно кровоточили), он поднял голову, широко распахнутыми глазами посмотрел на голубое небо и заорал. Кричал он, пока не охрип, и только тогда разобрал слова: «Я жив! Жив! Жив!»

Через двадцать минут Кертис встал и поковылял к старому трейлеру, стоявшему на бетонных блоках. В тени трейлера пряталась глубокая лужа. Дверь заперли, но рядом валялось еще несколько блоков, один из которых треснул пополам. Кертис взял половинку и колотил ею замок, пока дверь не распахнулась, выпустив наружу волну горячего спертого воздуха.

Прежде чем войти, Кертис обернулся и взглянул на туалеты по другую сторону дороги, лужи на которой, точно осколки грязного зеркала, отражали голубое небо. Пять будок, три стояли, две лежали дверцей вниз. В одной из них Кертис едва не умер. И хотя он истекал кровью, был почти голый, перемазан дерьмом, в рваных трусах и одном носке, страшные воспоминания показалась ему дурным сном.

Передвижной офис практически пустовал — или его разграбили за пару дней до окончательной остановки строительства. Перегородок не было, только одна длинная комната с письменным столом, двумя стульями и диваном из магазина уцененных товаров. В дальнем конце комнаты стояли коробки с бумагами, маленький холодильник, выключенный из сети, радио и вращающийся стул с запиской, приклеенной к спинке: «Для Джимми».

Дверь в кладовку была распахнута, но перед тем как туда заглянуть, Кертис открыл холодильник. Внутри обнаружились четыре бутылки родниковой воды «Зефир», одна початая. Кертис схватил целую и выпил ее до дна. Она была теплая, но вкус… такая вода, наверное, текла в райских реках. Кертис допил, и у него тотчас схватило живот. Он рванул к двери и выблевал всю воду на ступеньки.

— Видишь, ма, теперь само выходит! — крикнул Кертис.

По его лицу струились слезы. Можно было стошнить водой и на пол заброшенного трейлера, но после того, что случилось, он не хотел находиться в одной комнате с собственной блевотиной.

Больше никогда не буду срать, подумал он. Отныне очищаю желудок праведным способом. Непорочное опорожнение.

Вторую бутылку Кертис выпил медленно, и его не стошнило. Прихлебывая воду, он заглянул в кладовку: в углу валялись грязные штаны и пара таких же грязных футболок. Может, когда-то здесь была стиральная машина с сушилкой, или одежду стирали в другом трейлере, который теперь увезли. Не важно. Главное, на стене висели две спецовки: одна на вешалке, вторая на крючке. Последний комбинезон был большого размера, а вот первый пришелся Кертису почти впору. Он закатал рукава и стал похож на Фермера Джона, заводчика свиней, а никак не на успешного трейдера.

Кертис мог вызвать полицию, но чувствовал, что имеет право на куда более сладкую месть.

— Ведьмаки полицию не вызывают, — сказал он. — Тем более такие пидоры, как я.

Мотороллер стоял на месте, однако Кертис уезжать не собирался. Слишком много людей увидит обляпанного грязью придурка на красной «веспе». Вряд ли кто-нибудь вызовет копов… но смеяться будут. Кертис не хотел, чтобы над ним смеялись, пусть и за спиной.