Корпорация - Беляева Виктория (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Старцев подошел к карте тоже, окинул ее долгим изучающим взглядом, вздохнул:
— Да… давно не обновляли… — он обернулся к Фрайману, — Вы позволите? — и, взяв из рук несколько опешившего главы «Альтаира» флажок, воткнул его в жирную точку Санкт-Петербурга — в самый центр, где, предположительно, среди других старинных зданий, стоял неприметный желтый особнячок «Энергии».
Фрайман расхохотался:
— А с вами, Олег Андреевич, приятно иметь дело!…
Старцев посмотрел на него ласковыми глазами, но не ответил.
Итак, война подошла к концу. Война, которая длилась несколько месяцев, которая вымотала душу и изрядно потрепала нервы, но которая не сумела заставить «Росинтер» потерять хоть что-нибудь.
Губернатор Кочет сделал вид, что забыл о своих намерениях вытрясти из Снежнинской «горки» налоги на год вперед. Достойно отступить ему помог, как ни странно, палладиевый кризис. В дни, когда газеты многословно ужасались грядущим на «горке» последствиям падения цен, Кочет выступил с заявлением коротким, но ясным:
— Снежному сейчас и без Белогорска забот хватает. Пусть уж живут, как жили, а налоги мы с них всегда успеем взять. Не звери, чай…
И через пару недель после эпохального его выступления свидетель по делу Андрея Цыпина, тот самый Змеющенко, что почти уже Цыпу спас, вдруг прислал из добровольной ссылки кассету новую. Все в тех же декорациях кипрского отеля, все той же пальмой осененный, что и прежде, Змеющенко, глядя в объектив честными глазами, отрекся от всего, что говорил в защиту Цыпина раньше. Под давлением, мол… не со злым умыслом… ввел в заблуждение… готов понести ответственность… Но места своего пребывания так и не раскрыл.
Таким образом, дело злейшего кочетовского врага Цыпы вернулось в прежнее русло. А как же иначе?… Вор должен сидеть в тюрьме. Убийца — тем более…
Не потерял ничего «Росинтер» и на палладиевом кризисе. Более того, заработал по мелочи. Новый владелец экспортера СГК, компании Snowmet, Антон Юрьевич Березников, пришедший на смену покойному отцу, несмотря на свои двадцать два года и вчерашнее студенчество оказался человеком умным и хватким. Скупив по поручению «Росинтера» складские расписки на поставку палладия в момент кризиса, он продал их спустя полтора месяца. К тому моменту расписки выросли в цене втрое, и пятьдесят миллионов долларов приятным грузом упали на росинтеровские счета…
Что же касается затянувшейся размолвки Корпорации с Генеральной прокуратурой, то разрешение ситуации пришлось все на этот же, полный впечатлений день. К вечеру ближе, когда шоколадный кабинет главы «Росинтера» заполнился теплым электрическим светом, когда заиграли мягкие блики на стекле массивных часов и гладкой полировке стола, позвонил взволнованный Щеглов:
— Олег Андреевич, включите семичасовые новости. Будет выступать Президент…
На часах было без двух. Старцев включил телевизор. Промелькнули перед глазами порхающие крылышки дамских гигиенических прокладок, неприятного вида дитя женского пола поскалила в камеру вычищенные «Колгейтом» зубы, пронеслась заставка новостей… Ага, вот оно…
— Мы должны понимать, — и Президент с экрана посмотрел Старцеву в глаза — как всегда, исподлобья, — что сегодня не время устраивать новый передел собственности, развязывать новые войны. Это пагубно скажется на экономике России. Поэтому, я думаю, разумнее будет принять так называемый нулевой вариант — признать приватизацию девяносто шестого года легитимной и дать собственником спокойно развивать свои предприятия…
Всё! Баста!
После этих слов никто, ни одна самая принципиальная душа в самом могущественном ведомстве страны не посмеет поставить под вопрос законность приватизации Снежнинской горной, не покусится на святая святых — собственность корпорации «Росинтер».
— Серега, — Старцев набрал номер младшего товарища, — Все, хватит. Заканчивай работу. Это надо отметить…
Текущие задачи решены. Не осталось открытых вопросов. Кроме, разве что…
Кроме личных, очень личных вопросов, которые никто не снимет с повестки дня вместо него. Надо что-то решать.
Напряжение в семье достигло наивысшей точки. Нелепая размолвка с Анной, которую надо было бы попросту забыть, переросла вдруг в настоящее отчуждение. Анна так и не заговорила с ним. То есть, она спрашивала, конечно, что приготовить на ужин, и не хочет ли он вместе с ней и Любашей отправиться на спектакль. Но спрашивала она это деревянным служебным голосом — и ничего, кроме этих вопросов.
Надо было просто поговорить начистоту, заставить ее выслушать, понять, и понять самому, что происходит с ней. Но на следующий день он не успел это сделать — вернулся ночью, она уже спала. Не успел и через день, и на третий… А потом стало как будто поздно — случайная размолвка переросла в непоправимое, и с каждым днем они становились все дальше друг от друга. Анна не заговорила с ним, а он не вернулся в супружескую постель.
И что теперь с этим делать?… Происходящее заметил даже Андрюшка, что уж о Любе говорить — ходит испуганная, смотрит с тревогой… Однако же, не о чем не спрашивает. Как и он бы не спросил — надо будет, расскажут. Его дочь, его…
Но сегодня не время об этом думать. Днем раньше, днем позже все разрешится — значения уже не имеет. Выпить сейчас надо, вот что. Не по-детски выпить, нешуточно…
А в приватном зальчике ресторана, куда он подъехал через полчаса, его ждал сюрприз.
— Я не один! — весело сообщил Малышев.
По левую руку от Малышева сидел прилетевший из Снежного Сашка Денисов. По правую — Тамара.
— Мы с Томкой ковырялись как раз с делами СГК, — разъяснил Малышев, — А тут ты звонишь…
Малышев был оживлен и весел. Впрочем, в последнее время он почти всегда пребывал в каком-то суматошно-радостном настрое, связанном, конечно, и с той девочкой, о которой он что-то такое Старцеву говорил, и с новой работой… Счастлив, пожалуй, Серега Малышев…
— Мне вчера про тебя анекдот рассказали, — обратился к Старцеву нганасанский губернатор, — Звучит так. Если Олег Старцев пожал вам руку, потрудитесь пересчитать, все ли пальцы на месте.
Тамара прыснула, Малышев расхохотался. Рассмеялся и Старцев…
Вопреки желанию, осознанному и выстраданному, коньяк не пошел. И еда не пошла — вкуса не ощущалось. Денисов паясничал, травил анекдоты, Тамара смотрела ему в рот и смеялась, ощущая, видимо, как и он, Старцев, странную неловкость. Откуда она взялась? Что такого между ними произошло?… Ровно ничего!… Просто, теперь он знал, что она любит его. А она знала, что знает он.
Ему было тоскливо. Все кончилось, война позади, и война эта не проиграна. Но ведь не это же главное, это так, будничные задачи. Главное, что покоя в душе нет, нет чувства свободы и равновесия…
— Блин, — Малышев вдруг посмотрел часы, — Ты прости, Олега, мне линять надо…
— Куда? — вяло спросил Старцев.
— К дэвушке, — немедленно пояснил Денисов, — любовь позвала…
— Придушу, — весело пообещал Малышев, и встал из-за стола.
— Ээээ, — протянул Денисов и тоже посмотрел на часы, — Боюсь, не ты меня придушишь, Серега. Меня придушит Юлька, если я не появлюсь дома через час. Сегодня родители ее приехали, надо показаться дорогой теще…
И не прошло минуты, как Старцев остался в маленьком зале наедине с директором Правового департамента Т.А. Железновой.
Надо заговорить, лихорадочно думал Старцев, о чем-нибудь безопасном… Но ничего безопасного не приходило в голову.
— Что с тобой, Олег? — Тамара тихонько тронула его за рукав, — На тебе лица нету… Сегодня день такой удачный, все закончилось, слава богу… Устал?
— Да… наверное…
Она вздохнула. Помолчала, покрутила на руке браслет темного серебра.
— Как странно, — сказала она наконец, — Сколько раз за эти полгода мне казалось, что у Корпорации уходит земля из-под ног. Но я приходила к тебе, и сразу понимала, что все не так уж плохо — ты уверен в себе, уверен в наших позициях, значит, есть шансы победить. А теперь, когда все закончилось, ты сидишь обессиленный и несчастный…
