Триптих. Одиночество в Сети - Вишневский Януш Леон (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗

Ни одна женщина из прочитавших эту книгу никогда в жизни не свяжется с посредственностью.

Не смирится (добровольно) с серостью, с тем, чтобы быть с мужчиной, который не знает, для чего предназначена грелка в форме сердца, как сладко целовать женские руки и как сказать на языке глухонемых «я люблю»!

Хуже всего то, что после чтения этой книги мне кажется, что мужчина, который не знает ничего или пусть даже знает, но мало, о геноме, структуре мозга, процессе передачи раздражения, о предменструальных синдромах, тантре и Б. Б. Кинге с Бахом, — абсолютный невежда, не стоящий внимания :-)

Вот несомненное достоинство этой книги. Одно из многих.

Кроме того, «Одиночество…» дает возможность прикоснуться к боли таким образом, что, делая ее еще острее, позволяет ее вынести. Исходя из принципа выхода за некие «установленные» границы. Вдруг мы с удивлением обнаруживаем, что хоть границу мы и нарушили, но все еще… живы.

Никогда в жизни я не читала о сексе, о любви столь трогательных и умных слов.

Никогда еще никому не удавалось убедить меня, что любовь — это так важно и так прекрасно…

Страница 153, из-за мозга…

Он всегда меня завораживал, поэтому эта страница насыщена безумной энергетикой, и поэтому она особенная…

Для меня «Одиночество…» — это апофеоз мозга.

Любовь в «Одиночестве…» — производная от мозга.

Желаю всего неповторимо пленительного.

Насколько же слепым, глухим, интеллектуально пустым, а может, просто подлым надо быть, чтобы назвать «Одиночество…» книгой о киберсексе? (Дариуш Новацкий, рецензия на «ОвС» в «Политике»,  — Я. Л. В.)

Кто-то назвал ее научно-популярной, так? И, черт побери, был прав, потому что она такая! Многие истории, описанные Якубом, я знал раньше, в частности кухню открытия ДНК или проекта генома человека, — это из-за моих профессиональных (и не только) интересов. Но то, что ты написал о судьбе мозга Эйнштейна или пронзительный фрагмент биографии г-жи Кэндейси Перт (а что, я тоже аспирант…), подкрепило мои скромные пока что знания и стало водой, льющейся на мельницу размышлений. Разве не это было одним из приоритетов? С формальной точки зрения эти сюжеты, представленные без чрезмерных упрощений, прекрасно вплетаются в основное повествование. Далее, если добавить прекрасное описание научной среды и картину самого труда в науке (который выглядит неэффектно и столь отличен от представлений о нем голливудских режиссеров), то… в определенном смысле мы можем говорить уже о научно-популярной литературе.

Дариуш Новацкий врет. Много. Нагло.

Даже если он написал свой текст ради гонорара, потому что приходится платить за квартиру или покупать еду своему ребенку, даже это не оправдывает его. Дариуш Новацкий вылетел из игры на «Геймбое», он не сумел перейти на следующий уровень, несмотря на то что у него было четыре жизни, и за это свое поражение он отыгрывается на Вишневском. Врет практически беспрерывно. Но все по порядку, разберемся. Работу Новацкого на стол, прежде чем она займет место в корзине. Без спешки. Выборы закончились, можно сказать правду.

1. «Якуб… польский профессор информатики с немецким паспортом в кармане, звезда мировых исследовательских центров. Он останавливается в самых дорогих отелях, носит безукоризненные костюмы, пьет только марочные вина». Герой романа Вишневского не профессор информатики. Ни на одной из страниц книги этого не прочтешь. Разве что у ДН есть эксклюзивный экземпляр книги. Поскольку Новацкого и Вишневского разделяет пропасть культуры и образования, то я не верю, что у Новацкого мог оказаться другой текст. Но это только формальной правды ради. Есть у меня одно подозрение. Новацкий не в силах пережить образованности Якуба и Вишневского. Своими званиями Вишневский мог бы одарить четырех человек. Новацкий — одного. Главным образом себя. Если в смысле информации приходится выйти за рамки «Геймбоя», то можно, даже не выходя из-за стола в редакции «Политики», узнать, что ВСЕ упомянутые в романе Вишневского гостиницы — это жалкие три звезды. Эдакая «Ломжа» в Новом Орлеане или в Париже. Надеюсь, жители «Ломжи» мне простят? Правды ради. Я допускаю, что заграничные названия так действуют на Новацкого, что у него в глазах начинают светиться звезды, но эти гостиницы на самом деле самые заурядные. Да и Вишневский пишет об этом. Просто Новацкий не дочитал. И хочет попенять ему богатством. Чтобы народ его не любил. Особенно тот, что в «Самообороне». [40]Для полноты истины: «Новый Орлеан» — дешевая гостиничка в даунтауне Нового Орлеана; «Париж» — маленький отелик звезды на две-три; «Париж» — «La Louisiane» в Сен-Жермене (Якуб) — не имеет даже интернет-страницы, маленький отелик две-три звезды. Есть в большинстве путеводителей. Даже в Варшаве. Не говоря уже о «Ломже». Марочные вина: упомянутые в «Одиночестве…» каберне совиньон и кьянти — просто названия сортов винограда. В Австрии КС можно купить за эквивалент десятка с небольшим злотых. А кьянти еще дешевле. Новацкий не обязан знать об этом. Не каждый должен изменять водяре. Но писать об этом не должен был. Безупречные костюмы: в этой книге нет никаких костюмов, кроме костюма бельгийца с 15-й страницы. Один-единственный костюм совершенно бессмысленного мужика. Эдакий прототип Новацкого. К счастью, исчез навсегда на странице 19. Целых пять страниц. К счастью, Новацкий уместился на одной.

2. Простите, но вынуждена. Вынуждена снова процитировать Новацкого: «Чем он в электронной корреспонденции доводит любовницу до экстаза? Рассказами о достижениях пионеров генной инженерии или о том, что стало с мозгом Эйнштейна после смерти». А правда такова: любовница вовсе не любовница. Только кто-то зацикленный на «цифровом сексе» этого не уловил. Просто это соответствует плану «долбануть по Вишневскому и по тем кухаркам, которые его читают». Прекрасный рассказ о расшифровке генома (с. 74–75) не имеет ничего общего с пионерами. Здесь описана ситуция накануне расшифровки. Это почти что конец эпопеи. Но Новацкий не в состоянии это понять. Рекомендую ему необыкновенную книгу Jacob со страницы Вишневского www.wisniewski.net. Пусть дочитает. Потому что даже у Новацкого есть шанс, чтобы понять. Историей о том, что стало с мозгом Эйнштейна, Вишневский никого не довел до состояния экстаза. Он эту историю НИКОМУ в книге не рассказывает. Ее тоже нет. Но это не вся правда, доводящая меня до экстаза, когда я читаю этот вздор в «рецензии» Новацкого и чувствую, что я на грани безумия.

3. «То, что поражает в этом романе, это абсолютно невиданная апология новых технологий и… онанизма». Апология онанизма. Стала искать в книге, потому что не заметила этих сцен при первом чтении. Факт. Два раза Вишневский описывает мастурбацию. Раз Якуба. Раз Ее. Две маленькие сценки, вкрапленные в 393 страницы. Обе уместны. А ее сцена даже романтично-трогательна. Апология, насколько мне известно из студенческого курса (театрология плюс журналистика), это побольше, чем две маленькие сценки. Но «2» — величина относительная. Я здесь пас. Для талибов и Новацкого 2 значит много, для Гретковской у «двойки» свое значение. Высокий суд, забудьте эту «двойку». Тем более что в статье Новацкого мы читаем дальше цитату из «Одиночества…»: «Акт мастурбации является лишь дополнением к истинному акту, который происходит в мозгу. Промежность является лишь сценой, на которой он разыгрывается». Прекрасная, правильная цитата. Новацкий после нее такой вздрюченный, что не может избавиться — даже с этой цитатой — от возбуждения, вызванного ощущением собственной мудрости, и начинает рассказывать небылицы о киберсексе. Существуют две статистические истины о мужчинах: что у некоторых есть мозг и что 95 процентов из них (Кинзи) занимаются онанизмом. В этот момент я подумала о Новацком. Не могла решить, прав ли Кинзи.

4. Потом я просто расстроилась. Подумала, что невозможно так врать. Так даже политики не врут. Ведь это и моя «Политика». Пассент, Петкевич, Бачинский, Петрасик… [41]столько лет. Ужасно расстроилась. Новацкий пишет: «Эти четыре упоительных дня и ночи в парижском отеле». Новацкий не прочел книгу. Не смог. Это ведь кульминационная сцена. Они провели одну-единственную ночь в трехзвездочной гостинице, которую Новацкий для «кухарок» возвел в ранг «самой дорогой гостиницы в городе». Его вранье словно блевотина Супермарио из «Геймбоя». В течение всех четырех жизней Супермарио блюет. Не четыре ночи. Четыре дня. И сделалось мне досадно. Страшно досадно. А досаднее всего было то, что зовут меня Катажина Новацкая. Та же фамилия, что и у ДН. Ник «ДНО». Так я придумала для него, если бы он еще знал, что такое «ник». Надеюсь, что у Вишневского нет времени читать такую блевотину, как от Новацкого, он же ДНО. И что не попеняет мне, что ношу такую же фамилию. Потому что «Одиночество…» Вишневского для меня… как… Да что там писать… Вы все равно этого не опубликуете, потому что Новацкий у вас строчит… С уважением к Вишневскому.