Портрет незнакомца. Сочинения - Вахтин Борис Борисович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
— Если нас будут спрашивать, то мы вернемся через два часа.
— Кто вас будет спрашивать? — удивился он, жуя мясо.
— Вот и я думаю — кто? — сказал я, и девушка удостоила меня посмотреть и даже улыбнуться чуть-чуть.
Продержать моряка два часа в ресторане было проще пареной репы, но он захватил с собой две бутылки водки. Когда мы вернулись, девушка стояла в проходе у окна, а ее спутник дрых, заботливо укрытый своим и ее одеялами. Мы вошли в купе, и он проснулся. Моряк с ходу предложил ему выпить, он нехотя согласился, и через пятнадцать минут моряк люто его ненавидел, потому что тот каждым глотком делал нам одолжение и так много закусывал, что было противно смотреть.
— Куда путь держите? — спросил моряк, потому что он имел воспитанность и умел сдерживать чувства.
— Далеко, — сказал тот.
— А это, простите, жена? — спросил моряк, и мне показалось, что я его недооценил поначалу.
— Жена, — нехотя сказал тот, но не сразу.
— Так пригласим и жену, — сказал моряк.
— Я не пью водку, — сказала девушка из коридора, не оборачиваясь.
Моряк встал и достал из чемодана ром и коньяк, и я заметил испуг в глазах лежащего, и он стал делать себе еще один бутерброд.
— Милости прошу, — сказал моряк девушке. — И вино есть.
И он достал бутылку сухого вина. Девушка посмотрела вопросительно на своего спутника, и тот разрешил глазами, и она подсела к нам.
— Выйдем покурить, — сказал я моряку немного спустя.
— Курите здесь, — сказал лежащий. — Мы с Таней тоже курим.
Больше я ничего не мог для нее сделать и махнул рукой на все, предоставив делам идти как идут, раз он такой идиот и ничего не понимает в моем моряке.
Через час моряк решил, что подготовка кончена, и начал войну.
— Сколько вам лет? — спросил он у лежащего, очень вежливо спросил.
— Тридцать, — сказал тот. — А вам?
— Сорок, — сказал моряк. И без лишних дальнейших слов повел весь флот в атаку:
— Таня, Танюша, — сказал он нежно и укоризненно, — неужли ты не видишь, что он стопроцентный жлоб и неубедительная личность.
— Не забывай, — сказал я моряку, — нам еще три дня ехать в этом купе.
— Тем лучше, — сказал моряк. — Тем просто гораздо лучше.
— Это их личное дело, — сказал я.
— Нет, — сказал моряк. — У меня дочку Таней зовут.
— Это твое личное дело, — сказал я.
— Нет, — сказал моряк. И снова деликатно обратился к лежащему: — Сына имеете или дочку?
— Ты осел, — сказал я моряку, чтобы принять огонь на себя, но он был военный человек, и его было не провести.
— Врешь, — сказал он. — Врешь и не краснеешь. Или, может, двух на свою голову? — опять обратился он к лежащему, ну просто чересчур вежливо.
И тут девушка сказала моряку, отстраняя нас в дальние страны, за горизонты, мелькавшие мимо поезда, за деревушки, леса и заводские трубы, туда, где ничего не меняется по сути, вот уж сколько лет я всматриваюсь:
— Раз у вас дочка тоже Таня, то вам полезно знать, что я скажу. Я этого человека люблю, а если он меня разлюбит или бросит, я умру. Так что убейте меня и убейте свою дочку, но его оставьте в покое, потому что он-то тут ни при чем, и я не дам, чтобы ему было плохо, тем более из-за меня. Лучше полезайте на свою полку спать, потому что вы моряк и вам должно быть свойственно уважение к женщине, хотя бы и к дочери, а мне не мешайте, поскольку я вас не люблю, а его люблю, и я увезла его от жены и от детей, чтобы он немного пожил, а не чтобы он слушал пьяные морали.
Моряк встал и вышел в сердцах, а я за ним, только сказав:
— Если нас будут спрашивать, то мы вернемся через два часа.
Но девушка была еще в полном гневе и не удостоила меня ни взглянуть, ни улыбнуться.
В ресторане я сказал моряку, что на этом стоит мир и что не надо мешать такому подвигу, да это ни у кого не получилось, даже у господа Бога, если взять, например, Еву, но моряк плохо меня слушал и только мотал головой да стучал кулаком по столу.
Потом он договорился с проводницей и ушел из нашего купе, а мне места не нашлось, и я напился так, чтобы лишиться чувств и спать, и только и слышал, очнувшись на секунду среди ночи, как он сказал ей:
— Я поражаюсь, как этот дурак в погонах сразу понял про нас? Это все потому, что ты такая заметная.
— Если бы я не была такая заметная, то ты меня и не заметил бы, — сказала девушка с гордостью и погладила его по голове, утешая.
Папоротник и ландыши
Когда я был очень юный и жил в деревне, получая там свое образование в виде гогочущих гусей, жуков-солдатиков, красных с черными крапинками, бегавших под липой у полусгнившей скамейки, и неустойчивого челна, качавшегося над отражениями ив и среди уставших от собственной красоты белых лилий, над которыми дрожали стрекозы, а также в виде первых мыслей, нелепых, как мой непомерно излишний рост, тогда молодая женщина позаботилась довершить мое образование среди папоротника.
От его запаха у меня дурманилась голова и болели глазные яблоки, словно я отравился. И я не любил дубовую рощу за рекой, потому что там было особенно много папоротника. И хотя там пели соловьи, ползали ужи и цвели ландыши по углублениям — на влажной черной земле этих углублений ничего не росло, а только пылало зеленое пламя ландышевых листьев, — я эту рощу не любил.
Но она была гораздо старше меня и любила именно эту рощу не за ландыши и соловьев, а за удаленность от деревни, которая все видит и знает, если не хорониться вдаль, вглубь, в мрак и в тишь, и ей было наплевать на запах папоротника, потому что ее здоровье было гораздо выше этого, и она выбрала именно эту рощу и именно меня, за мой непомерный рост, как я понял, когда стал глубоко взрослым. И там, полностью схоронясь, она заставляла меня бегать за ней в чем мать родила, и бегала за мной в чем ее мать родила, и заставляла меня бить ее и сама била меня, чтобы я понял звериную сущность человека, скрытую одеждой от посторонних взглядов и точек зрения, и объясняла мне на практике возможности всего, чем наделил человека Бог. Один раз она заснула, а я залез на дуб, надев свою немногочисленную одежду, и смотрел оттуда на ее белую спину и белые ноги, отдыхавшие среди перистых веток папоротника. И тут я услышал голоса, и я затих и притаился. В углубление рядом вошли две девушки — дачницы, горожанки, и спины и ноги их были скрыты светлыми платьями, и девушки собирали ландыши. Одна из них пошла-таки в нашу сторону и подошла к спящему телу и остановилась от неожиданности. Спящая дышала ровно, и не могло быть мысли о беде.
— Ну, как там? — спросила из углубления вторая девушка, и тогда эта повернулась и ушла назад и только отойдя ответила:
— Там один только папоротник.
И они ушли, неся свои букетики ландышей. Спящая проснулась и сразу же принялась за мое образование, и у меня дурманилась голова от папоротника, болели глазные яблоки, и меня тошнило, точно я отравился.
Анабиоз
Мне тридцать три года, но иногда мне кажется, что мне вообще нет ни одного года, и тогда я думаю, что когда-нибудь умру, что вполне вероятно придет, хотя на этот счет нет никаких доказательств.
Мне нет ни одного года и никогда не будет до самой смерти, а потом и подавно, и я несу на руках ничто, и когда меня спрашивают, откуда я такой взялся, мне хочется показать на небо, которое иногда бывает голубым и пустым, как мои глаза, но показать на небо без иронии не так-то просто, разве что очень умной и очень любящей женщине, на которых мне везло в жизни, хотя я не понимаю, почему, и каждый раз таращу глаза от удивления.
Странно, что это ничто, имеющее ноль лет от роду, облечено фигурой в сто восемьдесят три сантиметра высотой, движущейся в трехмерном пространстве, улыбающейся, произносящей звуки, способной зарабатывать деньги и имеющей дюжины три наименований вроде фамилии, титулов, постов, вроде таких, как муж, шатен, писатель, не говоря уже об эпитетах, которыми обмениваются насчет этой фигуры окружающие ее другие фигуры.
