Обрученные с Югом - Конрой Пэт (книги бесплатно читать без .TXT, .FB2) 📗

— У меня есть знакомый окулист, хирург. Самый лучший в городе. Я попрошу, он тебя посмотрит. Вдруг с твоим глазом можно что-нибудь сделать.

— С чего это он станет ее смотреть? — спросил Найлз. — У нее же нет ни шиша.

— Ни гроша, — поправила Старла. — Перестань выражаться как деревенщина.

— Ни гроша так ни гроша. Все равно нет.

— Он замечательный человек, этот доктор.

— А ты откуда с ним знаком? Ты что, важная шишка? — спросил Найлз.

— Я развожу газеты и знаю всех, кто живет по моему маршруту. — Я посмотрел на часы. Меня ждали дела из материнского списка, с Уайтхедами пора было прощаться. — Мне нужно идти, но я попрошу отца, и он как-нибудь пригласит вас на обед. Хорошо? Я зайду за вами.

Такая простая вещь, как приглашение на обед, привела обоих в смятение. Найлз растерянно смотрел на сестру, и та проговорила мне вслед:

— Лео, прости меня. Мне стыдно за свои слова. Клянусь тебе.

— А я сегодня наговорил матери обидных слов, — признался я. — Теперь они просто вернулись ко мне. Бог восстановил справедливость.

— Лео! — окликнул меня Найлз.

— Что, Найлз?

— Спасибо тебе. — Он показал на запястье. — Ты пришел, мы были в наручниках, а уходишь — мы без них. Мы с сестрой не забудем этого никогда.

— До конца жизни не забудем, — подтвердила Старла.

— Да что тут такого?

— К нам до сих пор мало кто относился по-человечески, — ответил Найлз.

Я не спеша возвращался домой на велосипеде и поздравлял себя с тем, что проявил какую-никакую дипломатическую сноровку в обращении с сестрой Поликарп и неуправляемыми сиротами. Я опережал на час составленный для себя график. Я задумался о кексах, которые должен был испечь для новых соседей. Мать заказала шоколадные кексы, но я склонялся в пользу рецепта в чарлстонском духе, из местных кулинарных секретов. Заводя в гараж свой «швинн», я удивился, увидев материнский «бьюик» старой модели возле дома. Наш дом отец построил собственными руками в 1950 году. Дом не отличался никакими архитектурными изысками, простое строение с двумя этажами и пятью спальнями, которое многие чарлстонцы считали самым некрасивым зданием в исторической части города.

— Привет, мать! — крикнул я через весь дом. — Что делаешь?

Я обнаружил ее в кабинете, где она писала письмо своим каллиграфическим почерком: строчки напоминали ряды бусин. Как всегда, мать закончила начатое предложение и лишь потом подняла взгляд.

— Обычно День Блума проходит тихо и спокойно, но сегодня дела наваливаются одно за другим. Мне только что позвонила сестра Поликарп, она сказала, что ты нашел общий язык с сиротами. Значит, один пункт из списка выполнен. Но у директора школы есть для тебя другие поручения.

— Да, я помню. Кексы для новых соседей и встреча с футбольным тренером в четыре часа.

— В повестке дня появился дополнительный пункт. Мы отправляемся в яхт-клуб. Оденься подобающим образом. Я имею в виду, прилично.

— Прилично, — повторил я.

— Да. Мы встречаемся с двумя старшеклассниками, которых исключили из школы «Портер-Гауд» сегодня утром. И с их родителями, разумеется. Я хочу, чтобы ты на первых порах позаботился о новичках. Но я категорически не хочу, чтобы ты с кем-либо из этих учеников сошелся близко. Ни с сиротами, ни с детьми из дома напротив, ни с детьми из «Портер-Гауд». Ни с сыном нового тренера. Они все запутались в собственных проблемах, а ты из своих только-только выпутался. С тебя хватит. Так что помочь помоги, а дружбу заводить не надо. Понял, Леопольд Блум?

— Пожалуйста, не называй меня так! — Я зажал уши руками и застонал. — Просто Лео и то звучит ужасно. Я умру со стыда, если люди узнают, что ты назвала меня в честь героя «Улисса».

— Я признаю, что заставила тебя прочитать «Улисса» слишком рано. Но я запрещаю тебе в этот день оскорблять величайшего писателя, когда-либо жившего на земле, и величайший роман, когда-либо написанный. Ты меня хорошо понял?

— Господи, ни один школьник в Америке не понял бы даже, о ком идет речь. Почему ты меня назвала в честь ирландского еврея, который жил в Дублине, да и то не жил никогда, если по правде?

— Леопольд Блум живее любого человека, которого я знаю. Твой отец не в счет, разумеется.

— Вот и назвала бы меня в честь отца, я был бы очень рад.

— Я не сделала этого, потому что твой отец знал, что я законченный романтик, а к законченным романтикам любимые мужчины крайне снисходительны и многое им позволяют. Они понимают величие наших сердец. Например, твой отец сперва возражал, когда мы назвали твоего брата Стива в честь…

Мать замолчала, ее глаза наполнились слезами, когда она упомянула сына, чье имя редко произносили вслух в этих стенах после его смерти. Нахлынули воспоминания и лишили мать способности говорить, но она фактически призналась, что отец, оказывается, не хотел называть первенца в честь Стивена Дедалуса, и ей пришлось прибегнуть к своему дару убеждения. Она могла бы убедить моего доброго, безответного отца назвать сына хоть Гитлер, хоть Сталин, приди ей в голову такая фантазия. Отец был податливее глины в ее руках, и она вылепила из него в соответствии со своими представлениями идеального мужа задолго до того, как я появился на свет.

Я искал подходящих слов, чтобы извиниться перед ней за свою вспышку, но слова смешались в голове и кружились беспорядочно, как стайка мотыльков. Я мечтал о том дне, когда смогу сказать ей все, что думаю, и в нужный момент слова сами придут на ум, но сейчас был явно не тот момент.

Средоточием нашей семейной жизни являлась неимоверная гордость, которую испытывала мать, заслужив признание как исследователь Джойса. Она получила от Католического университета степень доктора за совершенно нечитабельную — я однажды проверил — диссертацию «Католическая мифология и тотемизм в романе Джеймса Джойса „Улисс“». Диссертация была напечатана издательством Университета Пердью[17] в 1954 году. Каждый год мать читала курс по Джойсу для дипломников Чарлстонского колледжа, который активно посещали и высоко ценили бледные, как поганки, студенты. Трижды она делала доклады по Джойсу и приводила в восторг ученых-джойсоведов, которые не могли не признать за ней глубины проникновения в творчество писателя и проницательного постижения мельчайших намеков, искуснейшим образом спрятанных в тексте и связанных с католическим детством Джойса. Именно моя мать додумалась сопоставить месячные Молли Блум с кровавым потом на лице Спасителя во время несения Креста, чем снискала немеркнущую славу среди своих невменяемых коллег. Множество раз мы с отцом готовили специальное джойсовское меню для угощения видных джойсоведов, которые приезжали в Чарлстон посидеть у ног моей матери и обменяться высокопарно-бессмысленными мнениями о своем кумире. В глубине души я надеюсь, что отец научил меня готовить и привлек к кулинарным хлопотам, чтобы мы вместе могли избежать убийственных вечеров, когда академики являлись в наш дом беседовать о Джойсе и ни о чем, кроме Джойса.

Мать сложила бумаги в портфель и дала мне ценное указание:

— Имей в виду, молодой человек, у тебя множество дел. На глупости времени нет.

— Да, охранники банков могут спать спокойно. Им ничего не угрожает. По крайней мере, сегодня.

— Ты перенял манеру шутить от отца. У всех твоих шуток отцовский стиль. Тебе следует быть оригинальнее. Что вы с отцом собираетесь приготовить на праздничный пир?

— Секрет.

— Хотя бы намекни.

— Куриные ножки по-флорентийски.

— Еще одна шутка в отцовском стиле. Чувство юмора ты, несомненно, позаимствовал у него. Вот я ни разу в жизни не сказала ничего смешного. Считаю это пустой тратой времени. Словоблудием. Мне пора идти, пока, дорогой.

Я отправился на кухню, надо было заняться кексами. В нашей семье, в отличие от прочих, кухня находилась в компетенции отца, он здесь царил. Вся домашняя еда, которую когда-либо вкушало наше семейство, была приготовлена руками Джаспера Кинга. Мы, сыновья, сколько я себя помню, всегда помогали ему, как заправские поварята. Мать появлялась на кухне только потому, что там был выход в гараж. По-моему, она ни разу не включила плиту, не разморозила холодильник, не наполнила солонку, не вылила скисшее молоко и вряд ли знала, где находится шкафчик со специями, а где хранится масло. Отец не только готовил, он стирал и гладил белье, содержал в идеальной чистоте ванную и туалет и вел домашнее хозяйство с ловкостью, которая меня изумляла. С годами он научил меня всем премудростям по части жарки, варки, выпечки, и мы не осрамились бы даже перед коронованной особой.