Это моя война, моя Франция, моя боль. Перекрестки истории - Дрюон Морис (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗

В девять часов Поль Рейно в городской ратуше беседует с адмиралом Дарланом, которого вызвал из Генерального штаба военно-морского флота в Рошфоре, и приказывает ему организовать эвакуацию девятисот тысяч человек и ста тысяч тонн снаряжения. Дарлан воздевает руки к небу. Понадобятся две сотни кораблей большого тоннажа. Где они? И где девятьсот тысяч человек?

В одиннадцать часов собирается Совет в сокращенном составе, где Петен настаивает на необходимости срочного перемирия.

Сразу же после этого настает черед появиться Вейгану, и дискуссия перерастает в ссору между председателем Совета и главнокомандующим. Рейно требует от Вейгана, чтобы тот решился на капитуляцию сухопутных войск. При слове «капитуляция» Вейган аж подпрыгивает.

— Я никогда не запятнаю таким позором наших знамен!

Он стоит прямой, сухой, нахохлившийся, как петух, и от бешенства его индейская голова словно съеживается. В свои семьдесят три года он по-прежнему не знает, кто была его мать: ему заменила ее армия. И он не выносит, когда ее бесчестят. Впрочем, армия была превосходна. Это правительство не сумело ею командовать — так что правительству и сносить поражение.

Рейно думает, что был не прав, вызвав Вейгана из Сирии. Решительно, Франции не повезло с теми, кого считали наиболее способными.

Гамелен был начальником штаба при Жоффре во время Первой мировой войны. А Вейган возглавлял штаб у Фоша. Способность передавать и исполнять приказы не означает понимания того, какие приказы надо отдавать. Недостаточно быть хорошим вторым лицом, чтобы стать первым.

В шестнадцать часов — заседание Совета министров на улице Виталь-Карл, в большом зале с деревянными панелями и зеркалами, занимающими весь простенок. Вейгана и Дарлана, присутствующих в начале заседания, просят удалиться в соседнюю комнату.

Поскольку надо заставить Вейгана сменить позицию, Рейно, оглядывается и понимает, что по-настоящему его готовы поддержать только шесть министров с Манделем во главе, который и слушать не желает о переговорах. Остальные склоняются на сторону Петена. Рейно дает понять Альберу Лебрену, что если дело обернется таким образом, то он подаст в отставку. И предпринимает новую попытку договориться с Вейганом. Тот взрывается и с шумом возвращается в зал заседаний. Президент Лебрен вынужден просить его успокоиться и снизить тон.

Вейган вновь возвращается в свой штаб, но сначала заворачивает на бульвар Вильсона, к Петену.

В восемь часов начальник гражданского секретариата Петена Рафаэль Алибер, бывший ходатай по делам, является к генералу Лафону с просьбой усилить охрану маршала. Якобы ходят слухи о заговоре: маршала могут похитить, незаконно лишить свободы. Но кто распространяет эти слухи?

Лафон выделяет двадцать хорошо вооруженных офицеров-резервистов, более дисциплинированных, чем кадровые военные, и размещает их в доме напротив резиденции Петена.

Генерал Лафон думает, что уже покончил сданным вопросом, как вдруг его вызывает в префектуру Мандель.

Мандель упрекает его за то, что он отдает приказы полиции, тогда как она в ведении министра внутренних дел. Лафон возражает, пренебрегая вежливостью, что лишь использует власть, которую ему дает осадное положение. Мандель с трудом это принимает. Во всяком случае, ему нужны национальные гвардейцы.

— Вам надо только попросить их у меня, — отвечает начальник округа.

— Мне нужно пять сотен.

— Могу дать только сто пятьдесят.

Что же рассчитывал делать бывший соратник Клемансо с пятьюстами национальными гвардейцами? Какое уклонение от выполнения долга хотел предотвратить, какое предательство нейтрализовать?

В городской ратуше Пьер Лаваль, приглашенный Адриеном Марке, наблюдал и критиковал правительство, членом которого не был. Какая глупость — отстранить его от власти, в то время как он знает лучше всех, даже как вести переговоры с неприятелем!

В тот же самый день, 15 июня, генерал де Голль, на которого Рейно возложил миссию просить британское правительство послать весь возможный транспорт, чтобы перевезти остатки нашей армии в Северную Африку, сел в Бресте на борт эскадренного миноносца «Сокол».

II

16 июня

16 июня — быть может, худший, во всяком случае, самый позорный день во всей французской истории, — стоит того, чтобы пересказать его час за часом и почти минута за минутой. Часовой механизм несчастья впечатляет. [7]

В шесть часов утра председатели обеих ассамблей Эррио и Жанне были вызваны Полем Рейно, который попросил их дать благоприятное мнение о передаче государственной власти в Северную Африку. Затем председатель Совета принял посла Великобритании сэра Дональда Кэмпбелла, которого сопровождал генерал Спирс, специалист по французским делам (фигура сомнительная и спорная). Однако Спирс был личным другом Черчилля и действовал как его неофициальный посланник.

Вот сообщение, которое они передали: английское правительство, несмотря на свои предыдущие обязательства, позволит французскому правительству осведомиться об условиях перемирия, с оговоркой, что французский флот будет предварительно направлен в британские порты.

В одиннадцать часов краткое заседание совета правительства позволило председателям нижней палаты и сената одобрить передачу власти за пределы метрополии.

Немедленно после этого открывается заседание Совета министров, где оглашен ответ президента Рузвельта на призыв о помощи, с которым Рейно обратился к нему накануне. Послание сердечное, но не содержащее никаких военных обязательств со стороны Соединенных Штатов.

Тут маршал Петен встает и читает весьма подготовленное заявление, согласно которому он отказывается «потакать уловкам и проволочкам, противным интересам армии и страны». И подает в отставку.

Президент Лебрен хочет отклонить эту отставку и умоляет Петена изменить мнение. Тот колеблется, какое-то время продолжает стоять с заявлением в руке, но в конце концов садится.

Около того же часа начальник его гражданского секретариата Рафаэль Алибер совершает одновременно обман и подлог. Обман — это распространение новости, что немецкие войска не перешли Луару, в то время как они уже пересекли ее во многих местах. Но это дало людям в Бордо иллюзию, что непосредственная опасность им не грозит.

Подлогом же был приказ за подписью маршала, отправленный с бульвара Вильсона. Этот приказ предписывал всем министрам не удаляться от Бордо. Впоследствии Алибер будет утверждать, что в обоих случаях действовал по своей собственной инициативе и что таким образом он подставил Петена. Утверждение спорное.

В конце утра Вейган, вернувшийся самолетом из своей ставки в Виши, был принят президентом республики, председателем Совета и министром внутренних дел. Все втроем еще раз уговаривают главнокомандующего объявить «прекращение огня».

Упрямый как мул, Вейган уперся и ни за что не хотел соглашаться. Он никогда не отдаст приказа, о котором его просят высшие власти государства. Хотя эти власти вообще-то могли бы, если бы так не доверяли старому вояке, рассматривать его позицию как открытое неповиновение и мятеж. Но генерал стоит на своем: прекращение боевых действий будет только после просьбы о перемирии. Выйдя, он направляется прямиком к Петену, который приглашает его на обед.

Тем временем в Лондоне де Голль, ожидавший приема у Черчилля, совещался с послом Корбеном, с Жаном Моне, главой миссии по заказу боевой техники, и членом Форин-офиса сэром Робертом Вансистаром.

Уход Франции с театра военных действий был крайне нежелателен для англичан. Надо было во что бы то ни стало заставить ее продолжать воевать.

Представив доказательство наличия у него широты воображения, не свойственной его соотечественникам, Вансистар предложил план, способный произвести огромный психологический шок. Речь шла ни много ни мало как об объявлении нерасторжимого союза между французским и английским народами, о слиянии двух наций в одну.