В конце сезона туманов - Ла Гума Алекс (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Это мигом! Кстати, друг, ее зовут Мариам, — Эрни игриво шлепнул девушку. — Прямо как автобус, верно?
— Негодник, — обиделась толстуха, — вечно меня задеваешь.
— Брось, я же шучу, — засмеялся Эрни и схватил за руку вторую девушку. — А это Фрэнсис. Ее можно задеть, она не против.
— Только попробуй, — улыбнулась Фрэнсис и повторила — Попробуй только!
— Ну пошли, что ли, — заторопился Бейкс. Ему вдруг сделалось легко и весело.
— В кегельбан? — спросил Эрни. Он был рослым парнем, из коротких рукавов желтой тенниски торчали мускулистые волосатые руки, на запястье блестели золотые часы с браслетом.
— Пустая трата денег, — сказала Фрэнсис.
— О Господи, Фрэнсис, прекрати! — набросилась на нее Мариам.
— Ведь мы миллионеры! — орал Эрни.
— Ты поосторожней с деньгами, — предупредил Бейкс. — Тут полно всяких типов. Я еле ноги унес.
— А что, они… — открыла было рот Фрэнсис.
— Все обошлось, — ответил Бейкс, тронутый ее участием.
— Ладно, — сказал Эрни, — буду поосторожней. Ну, пошли.
Он стал прокладывать дорогу в толпе.
— Не потеряйтесь!
Бейкс шел следом за Фрэнсис и не видел ничего, кроме копны черных шелковистых волос, схваченных на затылке пластмассовой заколкой.
— Ну и народу здесь! — кричал Эрни. — Пока дойдет наша очередь, шоколад кому-нибудь достанется.
Его коротко остриженная голова плясала впереди, как поплавок.
«Автодром» грохотал канонадой, возбужденно галдели люди, становились на дыбы деревянные кони с горящими ноздрями и лоскутными хвостами. Бросалась в глаза вывеска на размалеванном фургоне: «Мадам Клейр предскажет ваше будущее!»
— Хотите узнать судьбу? — спросил Бейкс у Фрэнсис.
— Не верю я в эту чушь, — ответила она улыбаясь.
— И в трефового короля, и в дальнюю дорогу?
Она покачала головой, поглядела по сторонам и закричала:
— А где же Эрни и Мариам? Неужто потерялись?
Бейкс обвел глазами толпу.
— Черт, их нигде не видно. Будем искать?
— Легче найти иголку в сене.
— Вот уж верно!
— Я и одна не пропаду, — сказала Фрэнсис.
— Мне тоже так кажется. А можно я побуду с вами?
— Так и быть.
— Все же давайте взглянем, нет ли их у кегельбана.
— Зря только время потеряем. И вообще, мне домой пора.
— Не уходите, рано еще. Давайте выберемся из этой толчеи и посидим где-нибудь. Идет?
— Ладно. От пыли в горле першит.
— Только уговор — не теряться! — сказал он, беря ее за локоть, и пошел напролом сквозь колышущуюся людскую массу. Наконец они выбрались из толпы и оказались на «ничьей земле», усеянной пустыми бутылками, картонными стаканчиками и целлофановыми пакетами из-под жареного картофеля. По другую сторону шоссе, на фоне багровеющего ночного неба бледно желтели огни предместья.
— Уф! Какое счастье, что мы ушли, — ловя ртом воздух, сказала Фрэнсис. Оранжевые блики играли на ее лице.
— Тут есть одно местечко, — Бейкс показал в сторону алого неонового пятна с рекламой кока-колы. — Лишь бы Эрни и та девушка не переполошились.
— Они знают, что мы не заблудимся.
Бейкс взял ее под руку, и они пересекли шоссе, направляясь к кафе, приютившемуся в тени новой эстакады. По эстакаде шел народ, лавиной волшебных огней катили машины.
В маленьком кафе было пусто, из приемника лилась мягкая приглушенная музыка. За прилавком, покрытым пластиком, стояла индианка в зеленом сари, с браслетами на запястьях, с подведенными тушью глазами.
— Что вы выпьете? — спросил у девушки Бейкс.
— Все равно. Ну, скажем, ананасного соку.
Бейкс взял два стакана соку и отнес их на столик в укромном уголке. Они уселись напротив друг друга под плакатом, прославляющим достоинства слабительного порошка. Все так же негромко играло радио, с другой стороны шоссе доносился гул ярмарки.
— Как это вас занесло на карусели? — спросила Фрэнсис, потягивая через соломинку сок.
— Тут у меня приятель живет неподалеку. Я его не застал, деваться было некуда. А вы любите аттракционы?
— Я пошла за компанию, с Эрни и Мариам.
— Когда я был мальчишкой, тетка повела меня однажды в цирк. Ох и невзлюбил я его. Артисты все время поворачивались к нам спиной, и ничего не было видно. Я спросил у тетки, в чем дело. Она и говорит — это потому, что мы сидим на местах для цветных, а артисты для белой публики стараются, хоть мы и заплатили за билеты столько же. С тех пор я ни разу в цирке не был.
Он отпил из своего стакана. По радио передавали трепетный блюз.
— Вы любите танцевать? — Ему хотелось побольше узнать о ней, что ей нравится и не нравится, чтобы быть готовым к любой неожиданности.
— Да, иногда, — ответила Фрэнсис. — На прошлой неделе я была на балу в честь баскетбольной команды.
— Я-то танцор никудышный, мне больше нравится слушать музыку. Есть у меня друг, Уэсти. Мы с ним, бывало, ходили слушать муниципальный оркестр после занятий в вечерней школе. Как они играли!
— Господи, какой вы серьезный!
— Да нет, что вы, — засмеялся он.
— Мне кажется, я вас видела.
— Интересно, где же?
— На митинге рядом с моей работой.
— Удивительно. Мир тесен, верно?
Он улыбнулся и внимательно поглядел на нее: карие, слегка раскосые глаза сияли ярким, чистым светом. На свежем, шелковистом лице никакой косметики, под прядями черных волос маленькие золотые сережки.
Блюз кончился, и женский голос на португальском языке объявил, что передачу ведет станция в Мозамбике. Снова заиграла музыка, мимо кафе протарахтела машина с поврежденным глушителем.
— Откуда у вас отметина под глазом? — спросила Фрэнсис.
— Эта? — Он прикоснулся к шраму. — Упал в детстве. Мы играли в ковбоев на мостовой, и я споткнулся о консервную банку.
— Бедняжка!
— Значит, вы меня видели раньше?
— Ага. Политикой интересуетесь?
— В общем, да.
— Мой отец тоже ходит на митинги и разные собрания.
— А где он работает?
— Они с мамой уже на пенсии. Получают по семь фунтов в месяц.
— Стало быть, вы теперь в семье кормилица?
— Выходит, так. Есть у меня еще женатый брат, но он с нами не живет.
В кафе вошел мужчина и спросил сигарет, взглянул на молодого человека с девушкой, взял сдачу и вышел. Веселье на ярмарке не утихало.
Индианка одиноко сидела за прилавком, уставленным стеклянными банками с конфетами и картонками сигарет. В репродукторе зазвучал португальский танец фадо.
— Работал я на одной фабрике, — рассказывал Бейкс. — Мы штамповали жестянки для джема, для овощей.
— A у нас — кожаные изделия: пояса, сбруя, дамские сумочки.
— Глядя на ваши руки, не скажешь, что за вас машина работает.
— Правда?
— Можно подумать, что вы прачка.
Она засмеялась, и Бейкс залюбовался ее красивым ртом, длинными загнутыми ресницами.
— У нас на фабрике бывали несчастные случаи, — продолжал Бейкс, — штамповальные прессы отрезали работницам пальцы.
— О, боже! — содрогнулась она.
— Хозяин оставлял за пострадавшими пожизненное место на фабрике: пять фунтов в неделю до самой смерти.
Он допил сок, вспоминая фабричный гул и грохот, склонившихся над станками девушек в застиранных синих халатиках и косынках. Они работали как заводные — штамповали несколько тысяч крышечек за смену.
— О чем задумались? — спросила она. Бейкс поднял глаза и покачал головой.
— Так, ни о чем. Вернее, о том о сем.
Она посмотрела по сторонам — нет ли где часов.
— Который час? Мне действительно пора домой.
— Посидим еще, я провожу вас. Где вы живете?
— Неподалеку. И я не боюсь темноты.
— Все равно я провожу.
— Ну если вам не трудно.
Он вынул пачку сигарет.
— Вы курите?
— Редко, но на фабрике все девушки курят.
— Обычное дело.
Она взяла сигарету, поднесла ко рту, он протянул зажженную спичку, потом закурил сам.
— Вы живете с родителями? — спросила она сквозь клубы голубого дыма.