Дар дождя - Энг Тан Тван (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗

Охваченный неожиданным страхом, я встал на пороге. Митико взяла меня за руку и произнесла:

– Пойдемте, он ждет вас.

Держась за руку Митико, я шагнул внутрь и остановился в зале для гостей. Вход в него преграждала большая деревянная ширма с тысячью затейливых резных фигурок, покрытая позолотой. С перекрещивавшихся потолочных балок свисали красные фонари, а на квадратных деревянных пьедесталах, инкрустированных перламутром, возвышались вазы и нефритовые статуэтки. Разувшись, я ступил босыми ногами на холодный пол из керамических плиток, понемногу остывая от уличной жары.

На боковой стене висел портрет Таукея Ийпа. И, прежде чем я повернулся, мое сердце знало, что я увижу. Напротив отцовского портрета висел портрет Кона – и я снова увидел его юношескую улыбку, блестящие черные глаза и белоснежный костюм с любимым красным галстуком.

– Где вы это нашли?

– В одном из хранилищ в Китайской торговой палате, – ответила Пенелопа Се. – Его положил туда его отец.

– Это ваш друг Кон? – спросила Митико, подходя ближе.

– Это он.

– Кажется очень знакомым.

– Наверное, это потому, что вы так много о нем слышали.

Я вышел во внутренний двор, залитый солнцем, и встал у винтовой лестницы. Кованые железные перила были новыми, но практически неотличимыми от тех, за которые когда-то держался Таукей Ийп. До меня донеслись женские голоса, болтовня ама на кухне за приготовлением обеда, металлический стук ножа по деревянной разделочной доске, а теплый сквозняк разнес по дому запах кипящего на пару клейкого риса. Залаяла, почуяв меня, собака, и мужской голос осадил ее: «Дямла!»

Я поднялся в комнату Кона.

«Прости за беспорядок. Я тут собирал книги по китайской истории и искусству».

Я резко повернулся и нахмурил брови.

– В чем дело? – спросила из-за моей спины Пенелопа Се.

Я поднял руку, знаком велев ей замолчать.

«Как ты думаешь, то, что я его встретил и что мы встретились с тобой, – все это вообще случайно?»

Я ждал его ответа.

«Иногда ошибки бывают настолько серьезными, настолько ужасными, что мы вынуждены платить за них снова и снова, пока в конце концов, блуждая по жизням, не позабудем, за что именно расплачиваемся».

А потом, словно доброе божество добавило последний штрих к моему наваждению, снаружи проехал лоточник, и до меня снова донеслись крики торговца лапшой с вонтонами, крутившего педали тележки напротив дома, и «тут-тук» его деревянной трещотки.

Я скучал по тебе, друг мой.

«И я по тебе тоже».

Было еще сравнительно рано, когда мы решили поужинать в популярном ресторане «Ньоня» [95]. Еда там, как обычно у китайских переселенцев, прибывших в Малайю во времена британского владычества и впитавших малайские традиции и обычаи, была смесью китайской и малайской. Китайцы-ньоня славились умением готовить превосходные блюда, я нигде в мире не пробовал ничего подобного. Я с предвкушением смотрел, как на лице Митико смешались изумление, восторг, восхищение и наслаждение, когда она пробовала куриное карри-капитан с легкой подливой из кокосового молока, откусывала отак-отак [96]и дже-ху-чар [97], запивая все горячим жасминовым чаем. Она попробовала все блюда, но я заметил, что она клала их на тарелку очень маленькими порциями; хотелось надеяться, что этот день не очень ее утомил.

– С тех пор как я заболела, я не могу много есть. Но здесь все очень вкусно. Неудивительно, что мне говорили, что еда – это местное хобби.

– Еще одна причина, почему я так привязан к этому месту, – улыбнулся я.

– Вам нужно чаще улыбаться. Вас это очень молодит.

Рестораном заправляли три дамы; Мэри Чонг, самая молодая из них, принесла чайник с чаем и остановилась перекинуться с нами парой слов. Она тоже знала меня с давних пор. Но Сесилия, старшая, увидев меня, нахмурилась и ушла на кухню.

– Как дела в ресторане? – задал я обычный вопрос.

Внутри помещение было закоптелым и обшарпанным. Я помнил, как они открылись, почти двадцать лет тому назад. Куда бы я ни уезжал, первым местом, в которое я заходил по возвращении, был этот ресторанчик.

– Не очень, – вздохнула она. – Молодежь все больше сидит по новым американским кофейням. У нас же в основном старая клиентура. Мы вас давненько не видели, хотя слышали кое-что.

– Да, Мэри, все эти слухи – чистая правда. Я решил спиться до смерти.

– Тогда лучше просто объешьтесь до смерти у нас в ресторане. Наша еда уж точно повкуснее будет вашего совиньон-блана.

Я поднял бровь. С вином они угадали. Митико рассмеялась.

Мэри обратилась к ней, слегка посерьезнв:

– Вы ведь японка? Филип рассказывал вам, как во время войны спас моего мужа?

– Черт побери, Мэри, – произнес я.

– Вам меня не остановить. Я всем говорю, и знакомым, и туристам, которые к нам заходят. Многие думают, что во время войны он был коллаборационистом, но он спас жизнь моему мужу и многим моим соседям.

– Не все думают, как вы. И у них есть на то причины. Вы же знаете, почему Сесилия отказывается меня обслуживать. – Я знал, что Митико заметила ее уход. – Я был с японцами, когда они выволокли из толпы ее отца и убили его. Я должен был зачитывать фамилии осужденных.

– Они вас не знают, – быстро и уверенно ответила Мэри.

– Я ем здесь в последний раз.

– Ха! Вы всегда так говорите, но вы нигде не найдете такой же кухни, как моя, и вам это известно, – заявила Мэри и, зная, что последнее слово осталось за ней, вернулась на кухню.

– Прошу прощения за все это, – сказал я Митико.

Она пожала тонкими плечами, не давая себе труда скрыть, что ситуация ее забавляла.

– Как вы спасли ее мужа?

– Это не имеет значения, – ответил я.

Мне не хотелось об этом говорить. В ресторане было жарко, и от чая меня бросило в пот.

– Теперь вы знаете, что стало с отцовскими бабочками. Но я так и не узнал, что стало с его коллекцией керисов. Он слишком хорошо их спрятал перед обыском кэмпэнтай.

– Вы искали их в доме?

– Проверил каждый дюйм, но безуспешно. Может быть, кэмпэнтай все же забрала их. Во время оккупации владение оружием было запрещено. Как в феодальной Японии.

Лицо Митико стало отстраненным, и это меня обеспокоило.

– В чем дело, вам плохо?

Она покачала головой:

– Кажется, я знаю, где ваш отец спрятал кинжалы.

Я ни капли ей не поверил, но решил подыграть.

– Где? Вы мне скажете?

– Не скажу. Покажу.

Она отказалась продолжать разговор на эту тему и через какое-то время попросила меня вернуться к рассказу.

Глава 13

Дорога из Баттерворта в Ипох заняла три часа: мы часто останавливались, чтобы проверить рельсы. Железнодорожные пути и главные дороги, а также армейские лагеря и рудники были любимыми целями ААНМ. Все что угодно, чтобы помешать японцам.

Я весь сжался от страха. Когда крошечные малайские деревушки и городки, состоящие из одной улицы, остались позади, я усомнился в своем мужестве. Кто из нас был сильнее? Кон, который бросил все привычное ему с детства, чтобы сражаться с японцами, каждый день страдавший от неописуемых тягот и ходивший под угрозой смерти? Или я, принявший японцев, их победу и владычество и старавшийся жить в безопасности? Чье решение было правильным?

Все чаще и чаще мне приходило в голову, что Кон жил той жизнью, которой должен был жить я, делал выбор, который должен был стать моим. Он свернул там, где надо, занял верную позицию, а я все сделал наоборот. Он вернется с войны героем под всеобщие приветствия, а что люди скажут обо мне?

На железнодорожном вокзале в Ипохе, большом здании цвета слоновой кости с башнями по бокам, увенчанными минаретами и куполами в мавританском стиле, стояла тишина. В зале сидела маленькая группа индийцев в традиционных белых дхоти и длинных рубахах и читала газеты, а под потолком между железными балками и затененными нишами парили ласточки. Город кишел велорикшами и велосипедистами. Я заплатил за номер в привокзальной гостинице и нанял рикшу, чтобы доехать до дома деда.