Мика и Альфред - Кунин Владимир Владимирович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
…и вдруг Мика видит, что стоит у входа в простирающееся перед ним черное кладбище с аккуратными серыми дорожками среди черных могил…
На маленьких квадратных светло-черных кладбищенских «изголовьях» очень черными буквами выбиты имена похороненных здесь…
О Боже… Это же могила Мамы!..
…а вот — Папина могила…
А здесь лежит Миля…
— Господи… Боже мой, милые мои, родные… — рыдает Мика.
Дальше — черненькая могила Лаврика, алма-атинского дружка и подельничка…
Маленькое надгробие на могилке Петра Алексеевича — начальника казахской «уголовки»…
Рядом похоронен его дружок — энкавэдэшник, заслуженный мастер спорта Вишневецкий, начальник Микиной диверсионной школы…
А по другую сторону дорожки — полтора десятка могил первого выпуска этой страшноватенькой Школы горноальпийских диверсантов, расстрелянных над Мукачевским перевалом еще в воздухе… Интересно, кто же их все-таки «заложил» в сорок третьем?…
— Простите меня, пацаны… — шепчет сквозь слезы Мика Поляков, который должен был быть старшим этой группы.
А вот и могила Вась-Вась Шмакова — командира Микиного авиаполка в Заполярье…
Вот лежит Лёвушка Тауб — дорогой и верный друг последних германских лет…
Вдруг Мика остановился как вкопанный! Глазам своим не поверил: Катин Валерка!.. Как же это?… Он же был года на три, на четыре моложе Мики!.. Может, ошибка? Да нет — «Полковник милиции, доктор юридических наук, профессор В. Катин»…
Снова комок в горле: «Как же я в суете не разыскал его раньше, черт бы меня побрал?!»
Сорвал у края серой кладбищенской дорожки какой-то черный цветок, положил на могилку Валерки, с трудом выпростал ноги из сыпучей и вязкой вулканической лавы, прошел еще несколько шагов и увидел впереди несметное количество совсем черных могил!
Без мраморных «изголовий», без дат рождения и смерти, без имен и фамилий.
Но по тому, как Мику неожиданно покинула жалость, как мгновенно высохли слезы отчаяния, горя и опустошенности, как непроизвольно сжались зубы, а в висках застучали знакомые звенящие молоточки, Мика понял, что перед ним простираются могилы людей, УБИТЫХ ИМ САМИМ — МИХАИЛОМ СЕРГЕЕВИЧЕМ ПОЛЯКОВЫМ!..
Не было имен на этих очень черных могилах, но Мика твердо знал, что ЭТА часть кладбища начинается с могилы убитого им в детстве Тольки Ломакина, а заканчивается, вероятно, могилой Рифката Галиева, умерщвленного Микой недавно в Лас-Вегасе…
Мика сплюнул и без малейшего сожаления пошел по черной дорожке к выходу.
С моря задул сильный порывистый ветер. Чуть ли не над землей, цепляясь за пересохшие, тревожно шелестящие черные кроны скрипучих волосатых пальм, в сером грозовом небе мчались черные облака…
У самого выхода из серого кладбища Мика вдруг неожиданно увидел совсем свежую могилу. Почему не заметил ее раньше?… Наверное, слишком был подавлен и растерян…
Влажная, черная, еще не осевшая и неустоявшаяся земля без единой, даже серой, травинки говорила о том, что эта могила возникла здесь совсем недавно…
Может быть, даже после того, как Мика уже был на кладбище. Подошел Мика к свежей могиле у самого выхода и ахнул!..
На черно-серой мраморной плиточке уж совсем черными буквами было глубоко выбито:
СТЕПАН СОКОЛОВ — БЫВШИЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ СССР
— Да когда же это, Степа?… — застонал Мика. — Ведь я же только недавно тебе звонил… Разговаривал с тобой!..
Мика понимал, что это всего лишь сои, но, как ни старался, все никак не мог выпутаться из того кошмара!..
Он рвался из сна, но не было уже сил в стариковском теле, чтобы одним махом выдраться из жутких наваждений, как это случалось с ним раньше — когда он был молод и силен и когда его во сне одолевали страшные видения…
Вот когда Мике показалось, что он, обессиленный и измученный старик, просто так вот сейчас ляжет на Степину могилку, и чернота, покрывающая все и вся вокруг, опустится и на него, и наступит конец…
… Мика, теряя сознание, уже переставая понимать, что это всего лишь СОН, все-таки сделал последнюю попытку вернуться в явь…
И она ему удалась!
Мокрый, со слипшимися от пота волосами на затылке и висках, с трясущимся в дикой пляске сердцем, неподвижный Мика открыл глаза в своем белом домике на собственном Микином острове и сквозь незадернутую штору увидел синее небо, яркое солнце и красные цветы за окном…
Все утро Мика никак не мог избавиться от воспоминаний о черно-серых ночных видениях.
Чтобы как-то привести себя в нормальное состояние и успокоиться, Мика уселся в мастерской разбирать наброски, привезенные из Лас-Вегаса.
Набросков было совсем немного, и Мика заметил, что они не так уж хороши как по рисунку, так и по тому оригинальному, присущему раньше только ему, ироническому отношению к изображаемому предмету или событию, которые до сих пор так украшали все Микины иллюстрации, карикатуры вплоть до всемирно известных альбомов «Иронической географии».
«Неужто все?… — думал Мика, перебирая лас-вегасские наброски. — Неужели никогда больше не вернется та легкость, с которой в голову приходили веселые и остроумные решения, и рука сама, без натужности, вымученности и усилий переносила их на бумагу?…»
— Можно? — раздался голос Альфреда.
— Конечно, — сказал Мика и отложил наброски в сторону.
Вытянувшийся и раздавшийся в плечах Альфред вошел в мастерскую вместе с явно подросшей Пусси.
— Мне тоже можно? — спросила Пусси и поцеловала Мику в щеку.
— Тоже, и в первую очередь, — ласково улыбнулся ей Мика.
— День только начинается, а у тебя уже усталый вид, — заметил Альфред.
— Не выспался, — ответил Мика. — Всю ночь разная галиматья снилась…
— Мне тоже, — признался Альфред. — Какая-то черная буря ломает наши пальмы, затонувший черный катер, искалеченная взлетная полоса…
— Он даже плакал во сне! — сказала Пусси. — Мне пришлось его растолкать и потом полчаса успокаивать…
— Ты уже смотрел электронную почту в компьютере? — спросил Мика у Альфреда.
— Я смотрела, — сказала Пусси. — Там опять ничего не было.
Все трое помолчали, и Мика, глядя сквозь окно мастерской на тихое сине-лиловое море со взрывчиками солнечных бликов, задумчиво сказал:
— Что же там, в России, могло произойти? Почему их до сих пор не выпускают к нам? Ведь уже была стопроцентная договоренность…
— Позвони еще раз Степану, не стесняйся, — сказал Альфред.
— Да-да, конечно! — встрепенулся Мика. — Я обязательно должен позвонить Степану…
Он уже потянулся было за телефоном, как в дверь мастерской снова раздался стук.
— Войдите! — крикнул Мика.
Дверь отворилась, и вошел Гурам Жвания.
— Доброе утро, Михаил Сергеевич, — сказал Гурам и вдруг…
… УВИДЕЛ Альфреда!!!
Растерянно он посмотрел на ставшего ВИДИМЫМ Альфреда, потом на Мику, поразился их сходству и, запинаясь, сказал с сильным грузинским акцентом, который появлялся у него всегда, когда Гурам начинал нервничать:
— Здравствуйте…
Обалдевшему Альфреду ничего не оставалось делать, как встать и подать руку Гураму.
— Альфред… — представился он и уже твердо добавил: — Альфред Михайлович Поляков.
Тут и спохватившийся Мика поспешил на помощь к Альфреду:
— Вот, Гурамчик… Сын мой приехал! Альфред…
— Когда?! — недоумевая спросил Гурам.
— М-м-м… Ночью!
— На чем же?
— Меня подбросили на своей яхте друзья из Ираклиона, — нахально соврал Альфред.
— А это — Гурамчик Жвания, глава нашей островной администрации! — поспешно представил Гурама Мика.
— Очень приятно, — сказал вежливый Гурам. — Я вот по какому поводу, Михаил Сергеевич. Нельзя ли мне часть людей отпустить на Крит, пока наши гости не приехали? У многих там остались кое-какие дела.
— Конечно-конечно! — тут же согласился Мика. Гурам поблагодарил и, уходя, внимательно посмотрел на Альфреда. Уже в дверях неуверенно проговорил:
— У меня такое впечатление, что я вас когда-то где-то видел, Альфред Михайлович. Всего вам доброго… — И закрыл за собой дверь.
