В лабиринте замершего города - Близнюк Семен (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
— Откуда все ты знаешь?
— Наша сторожиха, тётя Даша, рассказывала, она прислуживала лично той самой турчанке.
— Лично, говоришь?
— Эге ж!
— Сколько же лет тётке?
— Ну, под шестьдесят. А что?
— А то, — Дмитро поднялся и прошлёпал босиком к окну, открыл форточку. — А то, что возле парадного входа с северной стороны, который забит, имеется чугунная табличка. А на ней написано: «1865 год». Пойди, почитай…
— Да я что, — не теряясь ответил Володя. — За что купил, за то продал… Подъем?
— Подъем.
После такой «разминки» следовала другая. Выбегали во двор. Полуплоские гипсовые львы смотрели со стены пустыми глазницами. Друзья шли в старый парк и приступали к занятиям: сначала бег трусцой по аллеям, потом гимнастика на толстых ветвях. Возвращались медленно — ни дать, ни взять встретились на отдыхе. В чём-то они были даже похожи. Но в школе, расположенной в старом особняке, учились в разных группах: Володя работал с минами, взрывчаткой. Дмитро же осваивал компактную рацию «Север»— вспоминал занятия на фронтовых курсах…
Только спустя много лет Пичкарь узнает, что Володя, с которым свела его боевая судьба, а позже — Бронислав, — это никто иной, как Михаил Веклюк, бывший народогвардеец.
После того, как были освобождены западные области республики, пути партизан разошлись. Одни двинулись дальше, с действующей армией, другим выпала нелёгкая работа — восстанавливать разрушенное хозяйство. Веклюка срочно отозвали в штаб соединения, вступившего на территорию Польши. Из бывших партизан-подпольщиков формировалась группа для выброски в тыл, в помощь польским патриотам. Членов этой группы Михайло не знал. Разве что одну радистку Асю — видал её раньше в отряде Наумова. Ася обрадовалась встрече.
Вечером перед вылетом Веклюк зашёл в комнату к радистке. Она сидела у окна, склонив на руки голову.
— Ты что, не заболела ли случайно? — спросил Ваклюк, дотронувшись к острому плечу.
Ася встала, подошла к дверям и закрыла их на ключ. Лицо было бледным, губы слегка подрагивали:
— Ой Мишко, что я хочу сказать… Не надо нам лететь.
— Да ты что? Чёрную кошку увидела?
— Хуже, Мишко, хуже чёрной кошки…
И Ася рассказала, как в саду общежития случайно подслушала разговор двух «типов».
Веклюк знал, что в городе находится штаб 1-го Украинского фронта. Ночью на попутных машинах добрался до штаба. Там впервые встретился с молодым подполковником, которого звали Соколовым…
Вылет отменили: схваченные оказались абверовскими агентами.
А Соколов предложил Веклюку отправиться в спецшколу. Так он оказался вместе с Пичкарем на далёкой базе, в старинном особняке с гипсовыми львами…
Володю отправили раньше.
— Майся добре! — крепко обнял друга Пичкарь-Крейчи. Они даже не подозревали, при каких обстоятельствах и где встретятся снова.
А февральским утром сорок пятого года Пичкарь и сам улетал на запад. Самолёт приземлился в расположении войск Первого Украинского фронта, на территории Польши, близ города Ченстохова.
Звякнул над входом колокольчик, в лавчонку с чудом сохранившейся довоенной вывеской: «Колониальные и мешанные товары» — зашёл посетитель. Хозяин, взглянув, сразу же нагнулся к нему через прилавок:
— Прошу пана…
На посетителе ладно сидел тёмно-серый, с меховыми отворотами макинтош. Из-под мягкой шляпы глядели глубоко посаженные глаза. Привычным, неторопливым движением он приподнял шляпу в знак приветствия и принялся осматривать полки со скудными товарами, какие можно было видеть в подобных магазинах лишь в эти военные годы. Пузатая 500-ваттная лампа «Орион» лежала рядом с гранёным флаконом парижской лаванды, пушистое опахало — сметать пыль с мягкой мебели — покоилось возле зубоврачебных щипцов. На гвоздике висела обыкновенная уздечка, а поверх неё свисал седой парик…
Посетитель начал объясняться на неудивительном в то время диалекте, состоявшем из польских, словацких, украинских слов.
— Пан есть серб анебо словак? — на этом же «славянском эсперанто» спросил продавец, стараясь найти общий язык с посетителем.
— Ано, ано, я сём из Словацка, с-под Попрада…
— Дому, пане? — продавец нырнул в джунгли своей лавчонки и откуда-то извлёк огромную, как скатерть, географическую карту, расстелил на прилавке:— Они уж тут. Видите? То — Дукельский перевал, то — Попрад… Все отмечено. Карта ещё с той войны, австрийская, таких теперь нет…
Действительно, карта была очень подробная, посетитель с завистью взглянул на неё и, попросив завернуть ему кисточку для бритья, полез в карман за злотыми.
— Может, пан желает и леза «Жиллет»? Имею шведские, — прошептал хозяин.
Посетитель взял себе и лезвия, неторопливо попрощался и вышел в сжатую домами тёмную улочку…
Его поселили в городе отдельно — в гулкой, пустынной квартире сбежавшего с немцами владельца ночного клуба. Тот был заядлым игроком в биллиард, и целую комнату занимал тяжёлый, инкрустированный биллиардный стол без луз, для карамболя. Кии покоились в специальной застеклённой стойке. По углам стояли кривоногие, хрупкие столики. Поскольку в этой комнате был и телефон, Крейчи перетащил сюда из спальни матрац и спал на биллиарде, укрываясь тёплым макинтошем, выданным ему со штабного склада. Его экипировали очень тщательно — в соответствии с разработанной для него легендой. Приказали здесь практиковаться, проверять себя. Вот и бродил по магазинам, затевал разговоры со словоохотливыми продавцами, выяснял реакцию.
Но главная практика проходила всё-таки иначе: в сырых, каменных мешках городских подвалов развёртывал рацию, вёл двустороннюю радиосвязь из развалин зданий. Телефонный звонок поднимал его бычно на рассвете: нужно было вскочить по тревоге, уходить чёрным ходом…
По вечерам приходил советский офицер — просил называть его просто Соколовым. Садился напротив, начинал беседу — легче было десять раз по разбитой лестнице взбираться на чердак, таща в руке рацию, чем вынести подобный экзамен. Тихим, потерянным от усталости голосом Соколов гонял его на память по карте, переспрашивал мельчайшие детали: как торгуются на рынке в большом чешском городе, как бы он повёл себя при виде идущего навстречу священнослужителя высокого сана. Интересовался всеми городами в Чехословакии, где ему приходилось бывать. Подробно расспрашивал о железнодорожниках — как одеты, какие у них профессиональные жесты, привычки.
— Все это к делу, Крейчи, — пояснил он коротко. — Никто из нас не может сейчас предугадать, в каких обстоятельствах вы окажетесь в разведке.
Через несколько дней, оставшись довольным своим учеником, Соколов начал вводить его в курс задания:
— Предстоит работать в два этапа. Видимо, вначале подключим вас к одной из разведывательно-диверсиопных групп для совместных действий в прифронтовой полосе. Тут, так сказать, двух зайцев убьём: во-первых, в такой группе вы со своим знанием языка и обычаев окажетесь ценным человеком. Во-вторых, вживётесь в роль, почувствуете живую обстановку. Легче будет сориентироваться для выполнения задания на следующем этапе. Об этом пока что могу сказать лишь вот что: будете, очевидно, переброшены в большой, густонаселённый чешский город.
— Это я понял, — улыбнулся Крейчи. — Кажется, изучил здесь уже все подвалы да лестницы…
— Вот-вот… А для этой цели понадобятся надёжные документы, соудруг Людвиг Крейчи. Те, что получите от нас, конечно, неплохие. Но когда осядете — обзаведётесь лучшими. Ну и, — немного помолчав, Соколов вздохнул, — на сегодня хватит. Да, вот вам, так сказать, «домашнее задание»: предположим, немцы вас запеленговали, схватили вместе с рацией. Пулю в лоб пустить себе — это очень просто. Придумайте выход поумнее.
Через два дня, во время очередной встречи, Соколов, по обыкновению, заставил Крейчи пройтись снова по своей легенде, а потом спросил:
Как же с нашим домашним заданием?
Придумал кое-что…— протянул радист листок бумажки. — Если прочесть мои позывные наоборот, видите, что оно получается? Почти «Рак». Бумажку с подготовленной «шифровкой» положу в карман. При обыске, конечно, найдут. Если выйдут в эфир — будете знать, что я провалился.
