Дети победителей (Роман-расследование) - Асланьян Юрий Иванович (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
— Понимаешь, Пермь уже давно поделена, — продолжил Равиль. — Финансы, как всегда, достались евреям, криминал — татарам, а рабочие места на заводах — русским… Ты меня понял? Мы будем контролировать зоны!
— Я думал, ты мусульманин, будешь заниматься религией, человеческой душой…
— Я капитан Советской армии, бывший… Полковники командовали: «танки сюда!», «авиацию сюда!» Меня воспитывали офицеры старой формации: блядуй, но одну палку оставляй жене, не е… там, где работаешь, не воруй там, где живешь.
— А я думал, тебя воспитывал Коран…
— Коран — первая книга… После устава Советской армии, конечно.
Я молчал, я был пьян и зол.
— И ты, брат, офицер, — произнес я медленно и хлопнул Равиля по плечу. — Сколько лет в Сибири провел?
— До десяти считал… — его мрачный взгляд был устремлен куда-то вниз и в сторону, в черную дыру прошлого.
Таких карих, таких честных, таких мутных глаз, как у этого татарина, я в жизни еще не встречал.
Я вернулся в редакцию и сел на свое место. В комнате, кроме меня, никого не было. Тут раздался телефонный звонок, я взял трубку и услышал голос друга — Юрия Беликова. Уже через минуту я начал читать ему свое стихотворение: «Я родился в советской стране и достиг восемнадцати лет, чтоб наставники выдали мне аттестат и военный билет. Я носил полумесяц пилотки со звездой, постигая, что главное — это танкеры крови и водки для теории доктора Дарвина. Я в российском университете изучал золотую латынь и не думал о том, что на свете целый шар танкодромных равнин. Я работал на тайном заводе, охраняемом, как мавзолей, будто психобольным на разводе не хватало публичных соплей. На конвейерной ленте забоя я забил на бригадный подряд — и не знал никогда, что такое “Гиацинт”, “Ураган” или “Град”. Я не видел системную смерть, но я думаю, что в самом деле нас не надо сегодня жалеть, ведь и мы никого не жалели. Пили первые слезы свои, и, быть может, за эту науку мы достойны последней любви, как инъекции в сонную руку».
— Молодец, — похвалил друг, — особенно тебе будут благодарны чеченцы.
— Почему? — не понял я.
— За «полумесяц пилотки со звездой»! — рассмеялся он.
Господи, как я этого не заметил? Семью моего деда вырезали турки в Западной Армении, во время резни 1915 года, а у меня из подсознания в подтекст идет такая символика… С другой стороны, Асланьян — русская фамилия армянского происхождения с тюркским корнем «Аслан». Аслан — это лев. Так кто же я? Неужели царь зверей…
Почему Юра позвонил мне? В минуту сильного напряжения, уверенности и целеустремленности я начинаю вызывать нужных людей на себя, и они предстают перед глазами или подают голос по телефону, как только я о них подумаю. Но я заметил, что иногда они появляются без вызова. К чему бы это…
Я спал, и мне снился трехэтажный особняк на берегу тихой речки с нежным женским именем Ирень, в котором зашифрованы запах сирени, голос Инессы Васильевны, иной мир, где я пребывал когда-то. Длинный висячий мост вел на другой берег, в долину неволинской археологической культуры, где, я верил, никогда не было человеческих жертвоприношений. Я верил, Господи…
На следующий день я снова поехал на работу, как заведенный. Мороз, народу битком, в салоне даже не стояли, а висели на поручнях.
— Троллейбус тропического маршрута, — раздался голос водителя, — не сдерживайте двери, когда они закрываются, — моторчики слабые. И не лезьте, все равно не залезете. Остальные из парка не вышли — замерзли.
Сегодня опять позвонил Неверов. Чувствовалось, достали майора начальники.
— Юрий Иванович, вас хотел бы видеть начальник управления по борьбе с организованной преступностью полковник Макаров.
— Пусть приезжает, — быстро согласился я.
— Да нет, Юрий Иванович, он очень большой человек… — оторопел майор, не понимающий шуток, — может быть, вы приедете? Побеседовать, мы были бы вам очень благодарны…
Бог ты мой, в голосе майора слышалась настоящая просьба.
Кабинет большого человека оказался маленьким. В углу справа, сразу за дверью, находился сейф, на котором стояла высокая полковничья папаха из каракуля. А сам офицер, как всегда, был в гражданском костюме. А папаха, похоже, служила знаком входящему, что тут — логово полковника.
По рассказам одного друга, особо приближенного к управлению, я знал, что в сейфе Макарова хранится человеческий череп и револьвер системы Нагана — военные трофеи сентиментального мента. Полковник, шатен с правильными чертами лица, встретил меня сухо, без праздничной речевки и духового оркестра. Мне это не понравилось.
— Честно говоря, Юрий Иванович, меня интересует только один вопрос, связанный с этой публикацией. Какие у вас были доказательства того, что Ахмед Дадаев являлся заместителем министра госбезопасности Чечни?
— Никаких, — простодушно ответил я, — это модальное наклонение, альтернативное зрение…
— Как вы можете писать что-то, не имея фактов, доказательств, документов, подтверждающих это? — полковник поднял на меня усталый взгляд.
— Вы знаете, для того, чтобы определить уровень управления в государстве, не обязательно ездить с проверками и листать страницы уголовных дел. Достаточно зайти в мужской туалет университета и почитать надписи на стенах.
— И вам этого достаточно?
— Мне — да.
— И все-таки, почему вы не предприняли ни одной попытки проверить достоверность слов Ахмеда Дадаева?
— У меня не было такой возможности. А вот у вас наверняка есть. Позвоните в Чечню, в Москву, в информационный центр МВД, спросите, кто он такой.
— Я уже звонил, там ничего о нем не знают, — полковник смотрел на меня с досадой, принимая журналиста как очередное недоразумение, встреченное на тернистом пути борца за тотальный правопорядок.
В его поведении не чувствовалось сыскного азарта, что было обидно. Он вообще показался мне грустным, как конь в стойле. Я же говорил про уровень управления…
— Может быть, министерству стоит закрыть Центр, который ничего не знает, — быстро и демократично предложил я.
Хозяин папахи мрачно смотрел на меня и делал вид, что видит насквозь. Интересно, что чеченские командиры и российские полковники считают головные уборы из барашка обязательным элементом своей парадной формы. Что-то в этом есть родовое, тейповое, клановое.
Я пытался понять движущую силу интриги, в которую меня вовлекла профессия, но тайна ускользала, не шла в руки, уставшие от авторучек и хрустальных рюмок.
И я вернулся в редакцию.
В комнату вошла женщина невысокого роста, ладно скроенная, аккуратно одетая.
Она сидела напротив меня и рассказывала:
— Осенью моего сына забрали в армию… Вскоре я узнала, что он находится в военном городке, у Ростова-на-Дону. И что его полк должны отправить в Чечню… Я назанимала по знакомым денег и выехала туда. Поговорила с сыном, узнала, что с ним во взводе служит еще один пермяк, с которым мой Вовка подружился. Я попросила его позвать парня, будто бы угостить домашним. Потом посадила обоих в поезд и увезла в Пермь. Сейчас прячу их. Я не позволю, чтобы они стали чеченским черноземом…
Я молча, с восхищением слушал эту женщину, мать-героиню. Она одна пошла против государства.
— Что мне делать дальше? — спросила она.
— Ничего не делайте, — ответил я, — в прокуратуру не ходите, продолжайте прятать пацанов. Понятно, это мой частный совет. Лично я вас поддерживаю. Я подумал: если Бог есть, то ему, похоже, не до нас. Ну да ладно, Боже, обойдемся подножным кормом и подручными средствами. Тем более что я никогда не читал старинной художественной литературы, навязанной миру в качестве священного писания — от перечисления еврейских имен меня тянет в продолжительный сон. Как и от марксизма-зюганизма. Э-э, тут у нас черно-белые пары каждую пятницу продолжают класть цветы к подножию памятника Ленину около оперного театра, хотя большинство уже не знают, кто это такой — лысый, с вывернутой вперед рукой.
