Партизанки - Яковенко Владимир Кириллович (читать книги без регистрации TXT) 📗
Алеша Боравой, расчетливо расходуя патроны, в упор расстреливал гитлеровские цепи. Пулемет, словно живой, дрожал и бился в его руках. Но вот на исходе последний диск, холщовый подсумок, лежащий рядом, пуст.
С оглушительным грохотом и визгом взрывается рядом мина. Упругая, тяжелая волна прижимает партизана к земле. И в тот же момент острый, раскаленный осколок попадает в него.
Собрав последние силы, Алексей пытается дотянуться до пулемета. Приподнявшись на локтях, он наводит свое оружие на приближающихся вражеских солдат. На короткие доли секунды «Дегтярев» оживает, однако через десяток выстрелов замолкает вновь. Две или три автоматные очереди, слившись в одну, гремят навстречу…
В тот же день в Ломовичах, при штурме фашистского гарнизона, тяжело ранен в живот третий сын Прасковьи Мартыновны — Никита. С большим трудом товарищи вынесли его, потерявшего сознание, с поля боя. Только бы выжил!
Да, не напрасно тревожилось материнское сердце! Весенним майским днем пришло к ней новое горе. Из тяжелого похода вернулись невредимыми лишь двое ее сыновей — Николай и Павлик. Никита в жестокой горячке, почти не приходя в сознание, метался с вечера в лесном будане матери. Судьба же Алексея осталась для всех неясной. Партизаны уже поведали убитой горем Прасковье Мартыновне о том, что сын ее прикрывал отход всего отряда и был при этом тяжело ранен в грудь. Однако что с ним случилось потом, не знали. Одни предполагали, что он мог уцелеть и спастись где-нибудь в лесной чаще, другие считали, что Алексей Боравой погиб.
Но разве может мать поверить в смерть сына, если остается хоть капля призрачной надежды, пусть самой зыбкой и несбыточной, в то, что он жив? И Прасковья Мартыновна, потеряв покой, забыв об отдыхе и сне, начинает разыскивать Алешу.
Неделями бродила она по окрестным лесам, не раз и не два пробиралась к гарнизону в Грабье, упорно расспрашивала местных жителей и партизан. Но все безрезультатно. Прошли месяцы, а выяснить судьбу сына не удалось. И эта безвестность, эта неопределенность страшнее всего — она мучила и терзала убитую горем мать, ни на минуту не давала ей покоя.
Бойцы отряда, его командир Адам Папруга и, конечно же, сыновья Павел и Николай делали все от них зависящее, чтобы хоть как-нибудь облегчить страдания женщины. В свободную минуту Прасковью Мартыновну нередко навещали партизаны, помогая ухаживать за тяжело раненным Никитой, заботились о ней самой. И партизанская мать не падала духом, зная, что она нужна людям.
В августе сорок третьего Прасковья Мартыновна проводила на боевое задание Павлика. Взрыв вражеского эшелона с живой силой и боевой техникой на железной дороге Брест — Гомель, неподалеку от Житковичей, отозвался в ее сердце новым горем: во время операции сын был тяжело контужен. На глухой просеке, вдали от лагеря, партизанская мать встретила группу бойцов, несших по очереди самодельные носилки. На них без сознания, с запрокинутой головой лежал ее Павлик.
И с этого дня в своем тесном лесном будане женщина выхаживала, спасая от смерти, уже двух своих сыновей. Вставая с зарей и ложась поздней ночью, она успевает буквально все — приготовить еду и заштопать, постирать одежду для партизан, набрать в лесу трав для отвара, ягод, грибов и починить прохудившийся шалаш, окопать картошку и принести несколько раз воды из реки. А ведь ей уже за пятьдесят.
Заботливые руки матери надежней и верней любого лекаря. Осенью того же сорок третьего вернула Прасковья Мартыновна сыновей своих, Никиту и Павлика, в строй отряда. Вернула, чтобы с тревогой и болью в душе опять и опять провожать их на боевые задания в нелегкие бесконечные походы. Провожать, ожидая с нетерпением, с затаенным страхом и надеждой их возвращения.
Именно такой самозабвенно любящей свою Советскую Отчизну, мужественной, чуткой женщиной запомнилась всем нам, бывшим партизанам, Прасковья Мартыновна Боравая, легендарная партизанская мать, «директор хлебокомбината» на хуторе Тетерино.
Вот слова ее родного сына, Павла Михайловича Боравого. Письмо, полученное от него, лежит передо мной:
«…Вспоминая нашу мать, я каждый раз думаю о том, что она была матерью особой. Вся наша семья, сплоченная вокруг мамы, понимала и чувствовала ее с полуслова. А партизан она любила, отдавая должное их подвигам боевым и геройству, не меньше, чем своих детей…»
Такой она и была, простая белорусская женщина, посвятившая себя служению народу, делу Победы, воспитавшая Родине замечательных сыновей. Перед светлой памятью ее мы благодарно склоняем свои головы…
Без меры полита кровью человеческой земля. Много горестных памятников погибшим за Родину, за ее свободу. Они везде, эти символы бессмертия, едва ли не в каждой деревне, в больших и малых городах, на лесных дорогах и в полях, на берегах многих рек и озер. Народ свято и бережно хранит память миллионов жертв отгремевшей войны.
Хатынь…
Под тяжелыми мраморными плитами этого величественного мемориала среди многих других покоится урна с землей сожженной дотла Парщахи. В этой небольшой белорусской деревушке, затерявшейся среди густых лесов под Осиповичами, не раз и не два находили надежный приют партизаны нашего отряда. Здесь, в Парщахе, жили, боролись с фашизмом и погибли от руки врага замечательные советские патриоты Татьяна Васильевна и Антон Викентьевич Семенчуки. Об их дружной семье, в которой все от мала до велика принимали самое активное участие в борьбе против оккупантов, и, конечно же, о хозяйке дома, об удивительно чуткой, человечной женщине, о матери, проводившей в партизаны двух сыновей и дочь, — мой следующий рассказ.
Солнечным майским утром сорок второго молодежный отряд имени Ворошилова, в котором я недавно был избран комиссаром, входил в небольшую, окруженную с трех сторон сплошной стеной леса деревушку Парщаху, лежащую в пяти-шести километрах от шоссе. Жители деревни тепло и радушно приветствовали партизан, приглашая на горячую бульбу, угощая чудесным весенним напитком — березовым соком.
Наше появление в гостеприимной Парщахе в тот день было далеко не случайным. За неделю до этого в окрестностях деревни Борок состоялась важная для всех нас встреча. Как новый, только что появившийся в этих местах, наш отряд особенно остро нуждался в надежных связях с населением, в поддержке партийного и советского актива. И оказать нам необходимую помощь в этом должен был Семен Миронович Ольховец, бывший командир эскадрона чапаевской дивизии, а ныне уполномоченный Минского подпольного обкома партии по Осиповичскому треугольнику.
— Горячие боевые дела ждут вас здесь, — сказал нам тогда Семен Миронович. — Меня уже дважды запрашивал обком партии, прибывает ли сюда партизанское пополнение и как обстоят дела на железных дорогах. Коммуникации врага надо выводить из строя решительно, умело и везде. В этом заключается наша с вами основная помощь Красной Армии.
После неторопливого, но подробного рассказа о положении в районе и за его пределами, о тех трудностях, с которыми могут столкнуться партизаны при нанесении ударов по вражеским магистралям, Ольховец задумчиво произнес:
— Надо вам иметь хотя бы несколько партизан, хорошо знающих местность, знакомых с жителями окрестных деревень и сел. Без этого не обойтись — и живая связь с народом будет, и самые точные, проверенные разведданные. Передам-ка я вам, пожалуй, семью Семенчуков! Им вы можете довериться во всем.
Так мы впервые услышали об этих людях, ставших впоследствии нашей надежной опорой и поддержкой.
И вот наконец первая встреча. Вся семья в сборе. Хозяин дома, мужчина лет пятидесяти, сухощавый и подвижный, знакомит командира отряда Евгения Качанова и меня со своей женой Татьяной Васильевной.
Статная, высокого роста женщина с натруженными работой крестьянскими руками смотрит на нас ласково и доверчиво. Ее задумчивые темно-карие глаза, в которых светятся материнское тепло и доброта, то и дело обращаются к сыновьям — Николаю и Жене.
