Костры ночных Карпат - Близнюк Семен (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Вернулись после полуночи.
Условленный стук в дверь заставил очнуться. Россоха открыл. Стряхивая старую, видавшую виды сермягу, Мадьяр довольно улыбнулся:
— Дело сделано!..
Так было выполнено группой первое серьёзное задание. Оно казалось очень трудным, заставило переволноваться. Опыта ведь не было, действовали на свой страх и риск…
Вместе с благодарностью майор передал просьбу: держать под наблюдением железную дорогу, собирая секретные сведения со всей долины Латорицы.
Надо было найти своих людей в Сваляве и Мукачеве, и Россоха вспомнил Василия Иванчо: в чехословацкой армии он был офицером — кому же лучше выполнять задания военного характера? Когда пришли хортисты, Иванчо работал в Мукачеве на почте, но пока новая власть подбирала кадры, его временно сунули почтовым чиновником в глухой Воловец. Вскоре туда был направлен венгр, а Иванчо, как многих других украинских служащих, хотели перебросить куда-то в глубь Венгрии. Он отказался уезжать из родного края, остался без работы…
Россоха прибыл в Мукачево первым поездом. Рано утром со двора постучал в запотевшее изнутри окно. Василий чуть отодвинул занавесь и по рясе сразу же узнал отца Феодосия.
— Впустите в дом замёрзшего путника? — сбивая с ног снег, пошутил Россоха.
Удивлённый таким неожиданным и ранним визитом, Иванчо даже не ответил. Священник вошёл.
Сели, поговорили — и Данило сказал, с чем пожаловал.
Взволнованный доверием, Василий охотно пообещал сотрудничать.
Действительно, вскоре сумел раздобыть основные сведения о дислокации гонведов в Мукачеве, Берегове и даже самом Ужгороде.
Объём работы расширялся. По предложению Россохи, Иванчо устроился транспортным агентом плодопитомника. Теперь он мог ездить по всей Венгрии. Уже с первых поездок в Мишкольц и Дебрецен Василий принёс ценные военные «трофеи» — сделал чертежи аэродромов. Все материалы были переправлены за синие Бескиды. Товарищу Данило подсказали: в Мукачеве целесообразно расширить связи группы. Василий энергично взялся и за это ответственное дело. Он вовлёк в работу целый ряд мукачевцев. Телеграфист Иван Шепа перехватывал официальные шифровки, телеграммы. Иштван Ципф, венгерский коммунист, брал на плечо сумку с инструментом и ездил на строительство военных объектов. Врач Мирон Мацков тоже стал помощником Иванчо: как участик военных манёвров он сумел информировать о внутреннем уставе и вооружении хортистской военщины. Разведчи ками стали и другие.
Сам Россоха, наконец, связался в Мукачеве с Василием Нискачем — главным кондуктором поезда Воловец— Будапешт, а тот уже мобилизовал на сбор разведданных своих сыновей: старший из них — как и отец, Василий — работал в Будапеште диктором венгерских передач для украинцев Закарпатья, младший, Михаил, учился в Мукачевской русской гимназии. Собранные семьёй материалы старик тихонько заносил в Воловецкую церковь отцз Феодосию. Проходил прямо к алтарю и ложил на скамеечке под вышитое полотенце свёрток. Разве могло вы звать подозрение: богомольный человек приносит подношения.
Данные от Иванчо поступали более длительным путём. Каждого 15-го числа одним и тем же поездом отец Феодосий приезжал в Мукачево. У вокзала его ждал Иванчо, однако друг к другу они не подходили. Направлялись в центр: Россоха правым тротуаром, а Иванчо — левым. В центре расходились, а встречались только у епархии — в православной церкви или в загороженном епархиальном парке, где, улучив момент, незаметно обменивались записками: Россоха молча получал разведданные, а Иванчо — новое задание.
Поезд снова — тяжело и медленно — поднимался в горы. В голенище сапога Данило вёз секретные записки. Дома все материалы прятал в пчелином улье. А по ночам, занавесив окна, садился за машинку и готовил сводку, чтобы к двадцатому числу передать посыльным.
Вскоре связным группы остался один Кобрин: Ивана Мадьяра майор перебросил для связи с Мукачевом, где начали работать на советскую военную разведку другие подпольщики. Иван привлёк к разведке и соседа Юрия Мадьяра, и другого земляка — Илью Тимковича.
Но как-то поздно вечером он зашёл к Россохе:
— Товарищ Данило… Надо помочь мукачевцам переправить за перевал девушку. Майор Львов предлагает переходить на радиосвязь, и пока что для этого дела подготовят нам одну радистку.
Россоха подумал: «Странно — борются ребята против мадьярских захватчиков, а сами — Мадьяры… Мадьяры с большой буквы. Вот у Павла Кобрина уже новый напарник, на этот раз с Каноры, и тоже Мадьяр… Мадьяр Андрей. Коммунист. А его брат Федор — тот как будто родился разведчиком: бедный, с виду щуплый, что ни на есть обиженный жизнью, а как он умеет маскироваться! Да, дело с радисткой надо поручить Федору…»
Студёный зимний день. На вокзале в Воловце не впервые трётся неприметный вроде верховинец. Собственно, неприметен он только для жандармов: стоит ли подозревать в политике этого оборванного нищего? Да у него, поди, и с головой не совсем в порядке: вот напялил на себя колпак из шкуры ягнёнка, даже одна ножка свисает на плечо. Неграмотный, а в руке — газета. Ходит, ухмыляется. Определённо — идиот!
Прибыл поезд. Федор вышел на перрон и, открыв рот, глядел на вагоны. Говорливый поток пассажиров обтекал его, как глыбу. Только невзрачная чернявка метнула быстрым взглядом на зажатую в его руке газету и бросила как бы про себя:
— Сено.
— Солома, — улыбнулся в ответ Федор и зашагал со станции домой.
Шёл один, шатаясь на покатой заснеженной улочке, а незнакомка, поотстав, следовала за ним. Вот и Канора, вот и церковь. Почти рядом — хата Павла Кобрина, но Федор даже не взглянул в её сторону — поковылял дальше. Провёл за собой девушку на окраину села, к замёрзшему потоку, над которым прилепил хатенку родной брат Андрей.
В сумерках пришёл из села Кобрин. К тому времени Андрей уже помог гостье собраться в дорогу: приехала из города в туфельках, в тоненьком пальто — вот и пришлось её обуть в тяжёлые крестьянские боты, одеть в пропахший потом домашний серяк.
Под ночь направились к границе. В глубоком снегу попутчица быстро выбилась из сил. Проводники её несли…
Это было в январе. А где-то в апреле Андрей привёл девушку назад. О себе рассказывала мало, об учёбе на курсах радистов не упомянула. Хотя майор Львов пообещал: «Скоро дадим вам рацию…»
Внизу уже пели петухи Скотарского.
Девушка попросила:
— Я пойду к знакомым, а вы тут, на пригорке, немного подождите. Если зажжётся в хате свет — тогда все в порядке… большое вам спасибо.
Андрей закурил. Сквозь тёмные ветви замерцал в ответ огонёк окна.
Парень широкими шагами пустился домой — в такую же глухую и тёмную Канору.
Как-то неожиданно в работе разведгруппы родилась и легенда.
Советские товарищи попросили выполнить новое задание: достать бланки «домовых листов», заменявших тогда паспорта, и две полевые формы — хортистского майора и подполковника. Данило задумался. Казалось, предыдущая работа его группы была вроде только подготовкой к настоящему рискованному делу. Но он, как и раньше, продолжал держать под наблюдением главную дорогу, ведущую к советской границе, налаживать активные связи, искать своих людей в учреждениях…
Поближе присмотрелся к Ивану Овсаку — местному поднотарю, второму лицу в окружной управе. На храмовый праздник пригласил его к себе — погостить, побеседовать… Овсак был из соседнего Иршавского округа, и его дорога в свет тянулась из-под старой соломенной крыши. Россоха узнал: нотарь, доктор Лудман, считает заместителя как бы своим слугой — не панских-де кровей.
— Ой, от этих, отче, скоро не избавиться…— опустил голову Овсак.
Отец Феодосий налил сливовицы.
— Избавимся, не бойся! Сколько зима навалит в горах снега, а пригреет солнышко, зашевелятся ручейки — смотришь, сдвинулись и поплыли с гор такие пласты, что казалось, век им там лежать.
— Может быть, может быть…
