В лабиринте замершего города - Близнюк Семен (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
— Знакомься, — Штефан показал на заключённого, стоявшего рядом. — Это друг мой по делу, Шулыга. Приговорили к расстрелу, да, видишь, не успели…
Они расстались тут же, во дворе, договорившись встретиться завтра. Но судьба снова развела их на долгое время.
Покорны отвёз Вашела на трофейной машине к себе, вызвал знакомого врача и приказал домашним не выпускать больного на улицу.
Но уже утром Вашел был на баррикадах. Он не мог оставаться в квартире, не мог. Один из самых горячих центров баррикадных боев был в Михле. Вашел искал здесь Покорны, но не нашёл. Тогда решил пробраться на свою первую квартиру — к Аккерману. Один из знакомых рабочих сказал, что Покорны с группой сражается где-то там.
Чёрные хлопья вылетали из высоких окон сквозь решётки и садились на ветви каштанов, на пустынную мостовую. Кафельные печки на всех этажах Печкарни были покрыты трещинами от жара. Канцеляристы жгли дела. По полутёмным коридорам эсэсовцы из роты охраны тащили во двор тяжёлые, оббитые жестью ящики, грузили в транспортёры.
Шеф гестапо в чёрном, лоснящемся плаще стоял на балконе, сурово наблюдая за погрузкой. Через полчаса Крюгер тоже вышел на балкон. Герке скривился: на Крюгере отлично сидел, видимо, давно подогнанный под его размер френч английского покроя, без знаков отличия, на лоб натянут берет.
— Спешите?
— Давайте-ка сверим часы, — вместо ответа сказал Крюгер. — Итак, я жду вас с грузом завтра, в двенадцать, у озера. Езжайте не через Клатов, а через Стракопице и Впмперк. Меньше шансов наскочить на русских парашютистов.
— А если там уже американцы?
Крюгер пожал плечами:
— Танки Бредли гораздо севернее.
— Вы сейчас из Панкраца?
— Да, заходил к этому последнему вашему клиенту.
— К Вашелу?
— Он такой же Вашел, как вы — вождь племени лимпо в лесах Парагвая… Впрочем, кто может поручиться, что вы им не станете?
— Перестаньте шутить!
— А почему вы думаете, что Парагвай — шутка?
Они многозначительно переглянулись.
— И всё же я хочу на прощание стукнуть дверьми, — упрямо сказал Герке.
— Зачем? Вы занимались когда-нибудь футболом?
— Нет, у меня в детстве были другие увлечения.
— Напрасно. В футболе есть тактический приём, именуемый «искусственным офсайдом». Вы можете опередить защитников, пройти к чужим воротам. Можете занять выгодную позицию, получить отличный пас: защитники все это заметили. Они намеренно ушли вперёд, оставляя вас, так сказать, «вне игры». Вы можете даже забить гол. Однако все впустую. Он не будет засчитан. Так вот, можете сейчас забить этот «гол». Вы же опытный человек, Герке: разве не видите, что мы «вне игры»? Нужно менять поле…
Когда «Хорьх» умчал, шеф гестаповского отдела IV-C позвонил начальнику Панкраца, проверил, выполняются ли там последние приговоры. Тот заверил, что расстрелы идут полным ходом. После этого Герке вызвал к себе гауптмана из сапёрной части. Вместо него явился обер-лейтенант, объяснив, что гауптман подорвался на мине. Герке махнул рукой: ладно, его не интересуют подробности.
— Покажите, где это на севере вы приготовили для русских самый большой пирог с начинкой?
Обор-лейтенант почему-то помялся.
— Может быть, мне вызвать своих помощников? — жёстко спросил Герке.
Офицер подошёл к карте…
— Вы свободны, — бросил штурмбаннфюрер.
Третьего мая Аккерман чудом выбрался из Праги. По дороге в Замрск заехал к Крылову и сообщил печальную весть:
— Вашел погиб. И все там, в Панкраце, погибли. Все расстреляны.
— Ты знаешь это точно? — спросил майор.
— Наш человек служит в надзирателях. Сам видел: Вашел имел номер 35691. Его истязали в отделе контршпиопажа. Значит, не мог остаться живым.
В Центр полетела радиограмма:
«Приехал из Праги резидент Икара. Сообщил, что 2-го мая радиостанция была запеленгована. Икар схвачен немцами. Крылов».
…6 мая утром по другую сторону от Праги, в Железной Руде — тихом туристкой посёлке в Шумавских лесах — появился серый «Хорьх», сопровождаемый двумя бронетранспортёрами. После полудня жители Шумавы наблюдали, как серая машина и броневики с эсэсовцами отправились к Чертовому озеру, спрятавшемуся в нескольких километрах от Железной Руды, в сосновом лесу.
На берегу озера стояла заколоченная ресторация «У вепря». За неделю до этих событий эсэсовцы выселили отсюда хозяев и оцепили весь район. Бронетранспортёры подъехали к берегу. Солдаты перегружали длинные ящики в лодки, отвозили к середине озера и сбрасывали в воду. Возле ресторации стоял толстяк в синем плаще и рядом с ним худой, с воспалёнными щеками гестаповец. Они наблюдали за солдатами.
После полудня серый «Хорьх» нырнул в сосновый лес. Позади синели мохнатые вершины Шумавы и торчала шапка самой высокой горы — Панциря. Переехав границу протектората, «Хорьх» остановился только по ту сторону, в маленьком немецком городке Вайер-Ейзенштадт. Там пассажиров автомашины ждал самолёт.
ХІІІ
…События в Праге развивались не так, как предполагали бежавшие на запад гестаповцы. И не только в Панкраце. Ожесточённые бои, шедшие во всём городе, не давали фашистам возможности перебазировать силы для защиты позиций и на подступах к столице.
Вашел оказался в самом эпицентре восстания — у Старого Места. Он не нашёл Аккермана на его квартире, не знал, что тот уехал в Хоцень… Обшарив компату, нашёл запасные батареи. «К чему? — вздохнул тяжело. — Если бы теперь рядом был родной „Север“… В шкафу неожиданно обнаружил оружие. Вытащил из окровавленной кобуры парабеллум.
Побрёл к Карлову мосту. Почувствовал — пе дойдёт. Расспросил прохожих насчёт больницы, и ему подсказали: на Напрстковой улице — один из медпунктов восставших. В пивном подвале.
Когда человек освобождается от невероятного напряжения, он часто теряет контроль над ставшими уже незначительными, наигранными прежде жестами и словами. Отакар был среди своих. Он, улыбаясь, поглядывал на девушек с белыми повязками, которые подхватили его под руки у входа в подвал. Потом начал что-то объяснять и во время рассказа произнёс неправильно какое-то чешское слово. Позже вспомнил: так произносил это самое слово гестаповец во время допроса, а ведь тот был немцем. Теперь Вашел только удивился: девушки стали в стороне и, глядя на него, о чём-то пошептались. Тут же подозвали часового — паренька с трофейным автоматом, вооружённого для внушительности ещё и двумя гранатами:
— Тоник, поговори с ним!
Документов у Вашела, естественно, не оказалось. Паренёк вытащил у него из кармана парабеллум, отскочил назад, наставив автомат:
— Это — судет! Фашист! Зовите патруль! Рихле!
Странно, но к Вашелу вернулась его выдержка. Попросил закурить. Паренёк отрицательно мотнул головой.
— Напрасно ты так, — улыбался Вашел. — Гестаповцы — даже те свои жертвы угощали…
— Молчи, гад! Становись к стенке! — заорал паренёк.
— У стенки я уже стоял. Позови-ка лучше домоуправа Мирка.
Ота назвал номер дома.
— На том свете с ним встретишься.
— А я только что оттуда возвратился, — все так же спокойно проговорил Вашел.
Подошла медсестра, наклонилась к Вашелу, оттолкнула Тоника.
— Вы извините его, пан, — тихо сказала женщина, перевязывая Вашела. — Молодой, горячий. Да и время такое…
Придвинулись раненые. Один протянул Вашелу сигарету:
— Закури. Что там на улице делается, рассказывай…
Паренёк вернулся, ведя за собой домоуправа. Мирко ахнул:
— Куда же вы исчезли, пане Вашел? Что с вами? Ранены? Вам же надо полежать. Ай-яй! Как же так…
Потом схватил Тоника за шиворот:
— Сморчок несчастный! Это же… из-за него гестапо всю Михельскую перевернуло вверх ногами, его только что из Панкраца освободили, от смерти спасли, а ты… В войну играешь?
Тоник так побледнел, что Вашелу стало жалко парня. Прервав этот бурный поток речи, он протянул руку: