Памятник Дюку(Повести) - Воинов Александр Исаевич (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Вот и щель. Здесь доски едва держатся. Один сильный нажим, и они поддадутся. Но едва он засунул в щель лопатку, как услышал приближающиеся шаги часового.
Если бы только он мог, он сдавил бы себе горло, чтобы не дышать. Замерев в неудобной позе, согнутый в три погибели, он ждал. А часовой стоял в каких-нибудь пяти шагах, отделенный тонкой дощатой дверью, сквозь которую слышен самый тихий шорох.
И вдруг ему захотелось кашлянуть. Спазма терзала горло. Как трудно справиться с самим собой. Он широко раскрыл рот, затаил дыхание и почти задохнулся, когда почувствовал, что наконец спазма отпустила его.
Шаги стали снова удаляться. Выждав, он начал медленно нажимать на ручку лопатки, отводя ее в сторону, и доска, тихо затрещав, немного приподнялась. Но гвозди все же ее держали, и настал момент, когда она, упруго изогнувшись кверху, начала сопротивляться…
Каждая из минут равнялась целой жизни. Когда он справился с доской, оказалось, что нужно отрывать и вторую. И опять повторилось все сначала.
То, на что в обычной жизни ушло бы полторы минуты, сейчас потребовало не меньше часа тяжелейшего напряжения.
И вот он может спуститься вниз, к земле, до которой меньше метра. Он пригнулся и ударил в землю лопаткой. Раздался резкий скрежещущий звук — лопатка скользнула по камню.
Все пропало! Но, очевидно, звук был не так силен, как отдался в его напряженных нервах.
Нет, действовать лопаткой слишком опасно. Руками надежнее… И он, срывая кожу и ногти, начал пальцами разрыхлять землю, потом приспособил осколок кирпича, который выковырял из подпорки нижнего бревна хаты.
Когда боль в пояснице стала невыносимой, он лег на живот — теперь дело пошло быстрее. Он уже запускал руки в нору по локоть, все время ее расширяя. Потом наступил момент, когда он снова вспомнил о лопатке. Ниже, где не было камней, она входила в землю сравнительно бесшумно.
Лишнюю землю он старался тихо откидывать в стороны и постепенно оказался стиснутым ею. Земля набивалась в рот, скрипела на зубах, забивалась в нос, мешала дышать. Ее полно было под рубашкой, в волосах, она залепила ему уши… Но он не чувствовал ничего; им двигало только одно темное, уже не подконтрольное чувство — выжить!.. Выжить!..
И когда, наконец, он просунул руку в нору и вытащил комель провалившегося в подкоп дерна с той стороны, где жизнь и свобода, он замер от счастья…
Только бы не услышал часовой!.. Теперь к нему вдруг вернулось спокойствие, тяжелое, каменное. Каждое движение стало расчетливым. Все его чувства, как радары, были направлены в ту сторону, где сейчас находился часовой, и они ловили точные импульсы, предупреждая его приближение.
В темноте он не видел ног часового, но чутко угадывал каждое его движение. Вот он дошел до угла хаты, вот оглянулся, вот снова завернул за угол.
Еще немного. Нора расширена… Он протиснулся в нее и выглянул. Вблизи темнеет плетень, а за ним — поле!.. Спасительное поле!..
Бежать!.. Бежать!.. Не медля ни секунды!.. Бежать!..
И вдруг ему стало страшно от чувства безнадежности. Куда он пойдет?.. Где будет искать спасения?.. Один! Без компаса! Не зная обстановки!.. Его же найдут и пристрелят, как только взойдет солнце…
Нет, надо ждать! Ждать, когда придет девушка!.. Но ведь это безумие!.. У нее же не хватит сил справиться с часовым!.. А каждую минуту могут появиться те, кто должен его убить…
Шаги!.. Уже идут!.. Нет, это часовой!..
Леон стремительно втянулся назад в нору. Скрипуче прошагали совсем близко сапоги, тихо звякнула о землю винтовка. Часовой остановился. Закурил. Пошел дальше по своему бесконечному кругу.
Вдруг Леон услышал тихий, как шелест ветра, шепот.
— Леон!.. Ле-он!
Его звали! Откуда доносился голос? Уж не сходит ли он с ума?
— Ле-он!
Он высунул голову из норы.
— Ле-он?!
Теперь он сразу узнал голос Тони и увидел очертания ее фигуры за плетнем. В то же мгновение она исчезла.
Опять появился часовой. Леон с такой силой рванулся назад, что ударился головой о нависающее сверху бревно. Незаживающая рана!.. От дьявольской, сумасшедшей боли свело тело. Он не мог ни двинуться, ни пошевельнуться. Теперь ему хотелось только одного — поскорее умереть. Нет сил выдержать такое молча, без стона! Но вот боль немного утихает, и он снова чувствует, что может двигаться. На локтях подтянулся к норе, высунул голову и уже не в силах больше терпеть и выжидать вылез и изо всех сил, на которые был способен, метнулся к плетню, в кусты.
— Сюда! — услышал он голос Тони, и тут же ее руки с силой пригнули его к земле; он послушно упал, испытывая непреодолимое желание больше не подниматься.
— Пошли!.. Быстрее пошли!..
Ее руки подхватили его, и он на неверных ногах, непрерывно припадая, поплелся за ней. Все плыло, как в тумане. Разбитая голова казалась схваченной тесным горячим обручем, как во время страшной испанской казни — гарроты.
Он только запомнил, что они заходили в какой-то сарай, посреди поля, где она накинула на него поверх мундира русскую шинель и заставила надеть на голову солдатскую шапку. Где-то совсем близко стреляли. Очевидно, его побег был уже обнаружен.
— Быстрее!.. Быстрее! — торопила Тоня, шагая рядом и поддерживая его под руку.
Силы постепенно возвращались — повязка смягчила удар и потревоженная рана успокаивалась.
— Куда мы идем? — спросил он, когда они пересекли пустынную полевую дорогу и углубились в молодой лесок.
— К фронту! — коротко ответила Тоня.
Только сейчас он разглядел, что она тащит с собой санитарную сумку, словно собралась на очередную перевязку.
— За нами гонятся? — спросил он.
— Наверняка!.. Но еще не знают, что с вами ушла я!..
— Собаки?!
— Их вряд ли пошлют ночью!
— У вас есть револьвер?
— Да! — И она дотронулась до кармана шинели.
— А для меня?
— Только один.
— Отдайте!..
— Нет! — сказала она так сурово, что он долго молчал.
Они шли всю ночь не отдыхая, минуя поселки, где могли бы встретить солдат.
Несколько раз позади слышалась стрельба. Может быть, это стреляла наугад брошенная вслед за ними поисковая группа, а возможно, часовые давали в воздух предупредительные выстрелы, когда кто-то посторонний приближался к их постам.
Вдалеке лаяли собаки. Казалось, где-то там, во мраке, плавно течет мирная жизнь, которую война обошла стороной.
Тоня вела Леона маршрутом, указанным ей Савицким. Он выбрал для перехода такой участок, где противник находился наиболее близко и в то же время можно было пройти по оврагам. Конечно, командиры частей были предупреждены, что сразу после рассвета на участке от ветряной мельницы до опушки рощи, расстояние между которыми равнялось примерно восьмистам метрам, пройдут в направлении противника девушка и человек в солдатской шинели. Организовать видимость преследования, но пропустить!
Подобные задания всегда доставляли Корневу много тревог. Того и гляди, какой-нибудь чудак, которого не известили о том, что ему надо стрелять в белый свет, возьмет да и ухлопает, и ничего с ним не сделаешь. Ошибся!..
Поэтому еще с вечера он отправился на передний край, чтобы все подготовить.
И он подготовил!..
Когда Тоня и Леон, миновав мельницу, проползли мимо артиллерийских позиций, замаскированных на опушке рощи, и стали продвигаться к нейтральной зоне, их сзади вдруг окликнули.
— Куда вас черт погнал?! Сейчас же назад! — крикнул чей-то хриплый голос, и, как ни были напряжены нервы Тони, она узнала голос Корнева.
— Стойте!.. Там же противник! закричало еще несколько голосов.
Тоня оглянулась и стремительно бросилась к подбитому немецкому танку, застывшему среди поля. Леон устремился вслед за ней, полностью подчиняясь ее настойчивой воле.
Едва они, один за другим, свалились на землю под надежную защиту стальных гусениц, как с опушки в их сторону ударил крупнокалиберный пулемет. Пули дробно стучали о броню.
Леон, лежа на боку, разглядывал позиции немцев, стараясь угадать, как они расположены.
