Миусские рубежи - Корольченко Анатолий Филиппович (читать книги .txt) 📗
Март — июнь
Западнее Ростова-на-Дону
В конце февраля советские части по приказу командования перешли к обороне. Между тем враг продолжал наращивать и совершенствовать и без того сильные укрепления Миусского рубежа. На переднем крае и в глубине создавались минные поля, устанавливались проволочные заграждения, сооружались дзоты и бронеколпаки, толщина брони которых доходила до 80 миллиметров.
Об этих бронеколпаках дает представление следующая запись командира роты 687-го пехотного полка 336-й немецкой дивизии: «Сегодня вечером на совещании командиров рот давались объяснения по поводу применения бронированных куполов для пулеметных гнезд. На моем участке будет два таких купола, каждый весит 84 центнера. Пулеметы в них уже смонтированы, и вся эта штука имеет много преимуществ, так как купола не пробиваемы никакими снарядами… Здесь можно хранить боекомплект до 5000 патронов. Неприятности будут только с подвозом этих бронированных скорлуп, для которых понадобятся тягачи. Сегодня ночью для купола уже была вырыта в балке целая шахта. Надеюсь, что теперь у меня не будет потерь в личном составе» [3].
Один из гитлеровских генералов самодовольно докладывал фюреру, что Миус-фронт неприступен, что штурмовать его равносильно попытке пробить головой гранитную стену.
Миусский рубеж прикрывал подступы к Донбассу. А «Донбасс играл существенную роль в оперативных замыслах Гитлера, — писал бывший командующий группой армии „Юг“, оборонявшей подступы к Донбассу, фельдмаршал Манштейн. — Он (Гитлер. — А. К.) считал, что от владения этой территорией, расположенной между Азовским морем, низовьями Дона и нижним и средним течением Донца и простирающейся на западе примерно до линии Мариуполь (Жданов) — Красноармейское — Изюм, будет зависеть исход войны. С одной стороны, Гитлер утверждал, что без запасов угля этого района мы не сможем выдержать войны в экономическом отношении. С другой стороны, по его мнению, потеря этого угля Советами явилась бы решающим ударом по их стратегии. Донецкий уголь, как считал Гитлер, был единственным коксующимся углем (по крайней мере, в Европейской части России). Потеря этого угля рано или поздно парализовала бы производство танков и боеприпасов в Советском Союзе» [4].
За укрепленными позициями гитлеровцы чувствовали себя в безопасности. Они развлекались устройством клубов, харчевен, музыкальных вечеров. Один из участков 336-й пехотной дивизии именовался «Берлин-на-Миусе». Вдоль траншей были укреплены таблички с надписью: «Унтер-ден-Линден», «Фридрихштрассе», «Кюрфюрстендамм». Уроженцы прусского городка Гаммельна, имевшего репутацию веселого, оборудовали в полутора километрах от переднего края трактир с золоченой вывеской — совсем как у себя дома.
Миусские рубежи обороняли соединения оперативной группы «Холлидт» и 4-й танковой армии. 5 марта 1943 года поступил приказ о создании 6-й немецкой армии вместо уничтоженной под Сталинградом армии Паулюса, на которую возлагалась задача обороны Миус-фронта.
Южный участок немецкой обороны занимал сильный по своему составу 29-й корпус. Входящая в него 336-я пехотная дивизия, одно из наиболее боеспособных соединений 6-й армии, находилась в районе села Куйбышево. Ее позиции в штабе корпуса считали неприступными. Командовали ротами и батальонами опытные офицеры. В артиллерийском полку имелся дивизион шестиствольных минометов.
Не менее боеспособной была и 15-я авиаполевая дивизия. Части ее были оснащены мощным вооружением. Одних пулеметов в дивизии насчитывалось около шестисот. Много было и орудий, особенно противотанковых и зенитных.
В районе Таганрога располагались части 111-й пехотной дивизии. Это некогда грозное соединение было изрядно потрепано зимой на Кавказе. После отвода дивизии в район Таганрога гитлеровское командование стало спешно укомплектовывать ее личным составом и боевой техникой.
Всего на 120-километровом участке фронта было сосредоточено до девяноста тысяч солдат и офицеров противника. Сюда же в конце мая из Франции прибыла 17-я пехотная дивизия, насчитывающая двенадцать тысяч человек.
Заняв оборону на Миусе, немецко-фашистское командование не отказалось, однако, от наступательных планов и проводило деятельную подготовку очередного похода на Волгу и Кавказ. Солдатам открыто говорили о наступлении в июне, конечной целью которого должен быть выход к Волге. Каждый полк и дивизия получили, определенную задачу. Так, 336-я пехотная дивизия должна была захватить плацдарм на левом берегу Миуса в районе села Куйбышево, после чего перерезать железнодорожную магистраль на Ростов.
До начала же наступления усиленно рекламировались миусские укрепления.
Эти меры немецкое командование проводило не случайно: оно хорошо понимало, что в случае крушения миусского рубежа все их планы похода на Волгу и Кавказ безнадежно рушились. Укрепления на Миусе им нужно было удержать любой ценой, и для этого предпринималось все возможное. О них часто упоминали в немецких сводках. Появились пространные очерки о командующем группой армий «Юг» фельдмаршале Манштейне, о генерал-полковнике Холлидте — командующем 6-й немецкой армией, о командире 16-й моторизованной дивизии генерал-лейтенанте Шверине.
Чтобы поднять боевой дух личного состава, немецкое командование не скупилось на награждения офицеров и солдат вновь созданной 6-й армии. Генерал Карл Холлидт получил «дубовые листья» к рыцарскому ордену. Его шумно поздравляли как командующего неприступным Миус-фронтом.
До июня продолжались на Миусе бои. Сообщения о них в сводках Совинформбюро начинались словами: «Западнее Ростова-на-Дону…» и занимали две-три газетные строчки. Подробностей — никаких. Но за скупыми строчками скрывались героические дела советских воинов.
Шестьдесят третий
Перед рассветом один из лучших снайперов 5-й ударной армии сержант Федор Рязанцев знакомой тропой вышел к переднему краю. Осмотревшись, он ползком направился к развалинам дома. Сержант давно облюбовал это место: отсюда хорошо просматривались оборона противника, его огневые точки, посты наблюдения. Стояла немая тишина. На востоке занималась заря. Федор подполз к трещине в стене, осмотрелся. Всходившее солнце освещало белые плоские камни на скате горы. Под ветерком шевелился чахлый кустик прошлогодней травы.
Выстрел вражеского снайпера прогремел внезапно, пуля прошла над самой головой. Сержант переждал немного, собираясь с мыслями.
Рязанцев подумал, что день сегодня будет тяжелым: придется вступить в единоборство с немецким снайпером. Гитлеровец не обнаружен, в этом его преимущество. Но зато у Федора есть запасные позиции. К тому же они находятся в тени, в то время как скат горы, где засел гитлеровец, освещен солнцем.
Нужно перехитрить врага. Сержант положил на кирпич осколок стекла. Расчет был прост: взойдет повыше солнце, стекло заблестит, привлечет внимание гитлеровца, который, может быть, выстрелит, и тогда…
Федор тщательно прощупывал взглядом скат. Он казался безжизненным. «А, может, это случайная пуля?» — промелькнула мысль, но тут же была отвергнута. Опыт подсказывал, что снайпер затаился и выжидает.
Медленно тянулись минуты. От неподвижности ныло тело. Федор искоса посматривал на стекло: не подобралось ли к нему солнце. И опять напряженно вглядывался в скат.
«А если выстрелить в тень от камня? Возможно, там амбразура? — подумал он. — Нет, бить нужно наверняка. Промахнуться — значит выдать себя».
Сержант посмотрел на кирпич. Луч солнца медленно подбирался к нему. Сейчас стекло заблестит…
Прогремел выстрел гитлеровца. Пуля чиркнула по кирпичу. Стекло разлетелось. А от бугорка по скату покатились камешки. Федор напряг зрение. Под бугорком виднелась полоска тени. Амбразура! Она замаскирована высохшей травой.
