Побратимы (Партизанская быль) - Луговой Николай Дмитриевич (книга жизни TXT) 📗
Учли, видимо, фашисты и то, что Валентин может пройти в город новыми тропами, примет все меры предосторожности. Поэтому с наступлением темноты вокруг города начали рыскать патрули, в скрытых местах затаились засады. Знай все это, любой из разведчиков тут же вернулся бы в лес. Но Валентин этого не знал. Его обстреляли из засады, он побежал. Заметив преследование, стал отстреливаться. Но его ранили, и очнулся он уже в тюремной камере.
С тех пор прошло два месяца. Григорий, Валентин и Алик о себе уже не думали: надежды на спасение у них не было. Борьбу в застенках они теперь вели за тех, кто продолжает бороться с врагом на свободе. Главное было — выдержать, не выдать товарищей, не сказать ничего, что могло бы послужить уликой против подпольщиков.
На очных ставках с Кольцовым выяснилась важная деталь: провокатор не встречался ни с «Дядей Яшей», ни с сестрами Орленко. И Валентин с Григорием попытались выручить Анну и Антонину с дочкой, вновь арестованных в связи с провалом Григория. Прямых улик против них следователи не имели. Валентин утверждал, что ни с кем из сестер Орленко не встречался. При этом он делал упор на то, что даже провокатор Кольцов не может указать ни на одну из этих встреч. Причастность сестер к подполью категорически отрицал и Григорий Орленко. Обвинение, построенное на подозрениях, стало рушиться. Тогда фашисты прибегли к неслыханной подлости: они привлекли к допросу шестилетнюю дочурку Антонины — Лору. Этим занялась Татьяна Меженбаева, переводчица следственного отдела.
Об этой изменнице подпольщики имели довольно ясное представление: Меженбаева участвовала во многих карательных актах СД, была рьяной помощницей Фашистов на допросах, нередко участвовала с ними в кутежах, пользовалась расположением самого начальника СД доктора Минца. Знала Меженбаеву и Орленко. И когда Антонину взяли на допрос вместе с Лорой и она, войдя в кабинет следователя, увидела там Меженбаеву, сердце ее дрогнуло.
— Лорочка! — мягким, вкрадчивым голосом начала допрос провокаторша. — Вот этот дядя Валентин, правда же, приходил к вам? Вспомни. И тебя вместе с мамой отпустят.
Взгляды врагов впились в ребенка. Лора бросила на Валентина испуганный взгляд и прижалась к ногам матери.
— Не знаю я этого дядю, — прошептала она испуганно.
— Убрать! — сердито бросил немецкий офицер солдатам.
Так и не найдя улик, фашисты вынуждены были выпустить из тюрьмы сестер Орленко.
Выйдя на свободу, сестры рассказали об оставшихся заключенных и провокаторе Кольцове «Дяде Юре» — Павлу Топалову, а тот передал это Грише и Жене.
Партизанские разведчики разработали план. Операция получила название: «Бейтулла».
Представитель леса должен был встретиться с Бейтуллой Демишаевым, начальником хозяйственного отдела Мусульманского комитета в Симферополе, и предложить ему сотрудничество, намекнув, что работа на партизан — последнее средство искупления его вины за черную измену Родине. Наш человек положит на стол Бейтулле обличительные документы и когда тот будет сломлен, даст ему задания: спасти Валентина, Григория, Алика и убрать провокатора Кольцова — отдать его в руки партизан или «утопить» на месте: подсунуть гестаповцам пачку донесений Кольцова, которые тот в свое время доставил в лес. На этих документах, составленных рукой Кольцова, теперь были поставлены новые даты. Попади после этого они в руки немцам, и Кольцову не сносить головы.
На рассвете, когда партизанский лагерь еще спал, Емельян Колодяжный разбудил Женю Островскую и заговорил с ней об освобождении узников гестаповской тюрьмы.
— Думаете поручить нам с Гришей?
Колодяжный молча посмотрел на собеседницу.
— Не совсем так, Женя. Не двоим, а тебе одной. К Демишаеву должна пойти женщина. То, что она войдет в его кабинет, не вызовет особых подозрений. По-своему будет понята и задержка в кабинете. В то же время визит ошеломит его. В смелом шаге маленькой женщины проявится большая сила нашего народа. Этой силы и боится изменник. Подумай, Евгения Емельяновна. Посоветуйся с Гришей. Но больше ни с кем. Утром приходи с ответом.
С минуту подумав, Женя ответила:
— Хорошо, Емельян Павлович! Выполню…
…Утром на Кооперативную, шестнадцать, к часовому, стоящему с винтовкой у входа в склад, подошли два солдата в чехословацкой форме со знаками «РД» на рукавах. На ремнях — чехословацкие винтовки. Козырнули по-военному, но заговорили просто:
— Чуешь, паробок! Покличь до нас господаря Демишаева.
— Моя не ходит от поста.
— А мы не можемо вступовать на склад, щоб не пропустить авто.
— А вы один тут стой, один туда иди. Один дверь направо — там Демишаев.
Словаки так и сделали.
В следующую минуту к часовому подошла низенькая крестьянка:
— Простить, будь ласка! — робко заговорила она. — Я деревенська. Из-под Карасубазару. Шукаю господина Демишаева Бейтуллу. Ему письмо привезла.
— Давай, передаем.
Женщина неторопливо засунула руку за ворот кофты, достала письмо, но тут же засунула его обратно.
— Ни, це не можна. Сказано, прямо ему передать.
— Ну прахади. Один дверь направо — там Демишаев.
В коридоре крестьянка встретилась со словаком. Тот кивнул на провода и резанул пальцем по пальцу.
В первую дверь направо крестьянка вошла без стука.
— Прошу прощения. Вы будете господин Демишаев Бейтулла? Вам письмо.
— Садысь, ахыс хароший. От каво? Давай!
Он уставился на симпатичную посетительницу маленькими блудливыми глазками.
Вручив письмо, женщина спокойно села на стул у стола и стала наблюдать за хозяином кабинета. А он читал, все более недоумевая.
— От каво эта письма?
Вместо ответа посетительница встала и заговорила по существу.
— Я к вам, господин Демишаев, из леса, от подпольного обкома партии.
— Что?!!
Лицо предателя вытянулось, грузная фигура откинулась на спинку кресла, а рука потянулась к телефону.
— Правакасия! — прошипел он.
— Не шумите!
Но он продолжал стучать по телефону.
— Але! Але!
— Телефон обрезан. Перестаньте шуметь. Послушайте спокойно. Если не хотите жить, хватайтесь за пистолет. Стреляйте! Только должна вас предупредить: вас уложат раньше, чем вы это сделаете.
Бейтулла уставился на женщину острым, пронизывающим взглядом, видно, собираясь с мыслями.
— Может, вы думаете, что я из гестапо? Нет, — проговорила она. — Вот вам доказательства. Вглядитесь в почерк письма. Прочитайте и вот эту записку, — передала она через стол бумажку. — И тоже присмотритесь к почерку. Может быть, узнаете, кто писал?
Отойдя подальше от стола, она наблюдала за выражением его лица; оно мрачное, злое, напряжено до крайности.
— Хто эта пишет?
— Подсказать? И письмо и записку писал тот, с кем вы сидели за одной партой в школе, с кем учились в одном институте и переписывались.
— Кадыев?
— Вот видите, угадали. Память у вас хорошая. Товарищ Кадыев в лесу. На важном посту.
— Знаю, — сердито бросает татарин, — он начальник разведки.
— Верно. Могу сказать, в каком он отряде. Но лучше я добавлю другое. Не совсем хорошее слово просил передать вам комсомолец Сейдали Курсеитов, сын того вашего соседа Курсеитова, который еще до войны переехал из Байдар в Зую. Сейдали тоже у нас в лесу.
— Это моя тоже знает.
Голос Демишаева заметно упал. Лицо побледнело. На нем резче обозначились морщины. Женщина поняла: упоминание партизанских фамилий придавило подлеца тяжелым грузом.
— Скажи: почему ты пришел на мене? — раздраженно спросил Бейтулла.
— Вот это уже конкретный разговор, — оживилась гостья. — Подпольный обком партии интересуется: что вы думаете, когда читаете сводки о продвижении Красной Армии от Волги до Днепра?
— Моя не думает, моя агитировать не надо. Бесполезна. Ухади! Сюда хто-нибудь прийдет…
Видимо, испугавшись собственной угрозы, Демишаев изорвал и проглотил записку Кадыева, а письмо сунул в боковой карман пиджака. Им можно прикрыть эту встречу.
